Новое произведение Ивана Дыховичного по своему, а также Владимира Моисеенко и Александра Новотоцкого, сценарию – натуральные картинки для декабря: заманчиво, даже чрезмерно красивые, но такие же холодные. И пустые.
Абсолютно полая получилась история, которую нам выдают за историю любви. Само намерение 59-летнего Дыховичного создать таковую можно лишь приветствовать. С одной стороны, жутко надоели "мужские" сюжеты (военные, "боевитые", криминальные и прочие) – тем более, что они все еще в основном плохо удаются. С другой стороны, Дыховичный – автор "Черного монаха" (1988), "Прорвы" (1992), "Музыки для декабря" (1995), фильмов разных, но всегда претенциозных, стильных и неглупых, – сделал же удачную "Копейку" (2002). Правда, она не обрела завидной личной судьбы – общественным событием не стала. То ли дистрибьютор фишку не просек, то ли референтное сообщество постеснялось узнать себя самое в "копеечных" семидесятых. Тем не менее, критика была в основном положительная. И почудилось: режиссер (которого многие знают и по его телепрограммам как редкого нераздражающего ведущего) наконец нашел свой способ делать вполне искреннее и в лучшем смысле слова забавное кино.
Ан нет. В свежем опусе Дыховичный скрестил посыл, интерьер и изображение "Музыки для декабря" (там оператор был Сергей Козлов, в новой работе – Максим Осадчий) с декамероновской композицией: двое в замкнутом пространстве рассказывают друг другу эротические истории. Которые, понятно, иллюстрируются. "Вдох-выдох" дает даже некое удвоение ситуации: сначала герой вспоминает свое детство на кушетке психоаналитика. А уж потом оказывается с женщиной в ситуации взаимной исповеди – или игры, до конца неясно. Их разговоры ведутся в квартире с видом на петербургскую набережную – помещении неимоверно дизайнерском, без малейших признаков реальной жизни, а посему – в наши-то дни – уже необычайно пошлом.
Таковы и сами герои, архитектор Михаил и, пардон, эксклюзивная проститутка (а может, вовсе и не проститутка) Вера. От них разит вымышленностью, они не что иное, как плод больного воображения. Безусловно, могут обнаружиться на свете архитекторы, не сумевшие построить собственную супружескую жизнь и теперь красиво пьющие с тоски. И могут изредка найтись красивые женщины с покорными глазами и непокорной линией шеи, видной в том случае, если состричь волосы под нежный ежик. Такие гордые женщины логичны в роли домашних или приходящих, но бесплатных психоаналитиков для мужчин-неврастеников, мужчин-инфантилов и импотентов. И даже можно предположить, что иногда такие люди встречаются, влюбляются, женятся, а потом оказываются в машине, прыгнувшей прям с дороги в озеро по воле водителя.
Но только никогда, никогда не может быть такого, чтобы мужчина решил убить свою возлюбленную из-за любви к ней. А из-за любви к себе (читай: эгоизма своего) – вероятно. И Михаил объясняет свой экстремальный поступок именно так: не хотел, мол, чтобы ты увидела меня в таком состоянии… Его "Я" – в центре, какая уж тут любовь. Получается, Иван Дыховичный нам рассказал о мужском эгоизме. Но сделать мужской эгоизм главным в картине все же постеснялся. Хотя отважно признал в одном интервью, что, снимая, действительно разбирался со своими проблемами. Но отчего же рассматривал их в таком стерильном, почти химически чистом виде? Настолько, что предстал человеком либо глубоко равнодушным, либо уже преодолевшим все свои проблемы, либо страшно опасающимся неких новых проблем.
Стерильность хороша при операции. А в жизни достаточно мыть руки в определенных случаях. В прозекторской же, не удержусь от красного словца, важно не заразиться трупным ядом; это я к тому, что кто-то из критиков уже предположил: герои на самом деле глубоко мертвы. Иронии, увы, нет в фильме так же, как и вот этого "мыть руки". То есть – жизни вообще нет во "Вдохе-выдохе", кислород успешно выкачан. Ровно так же, как персонажи, неуклюже вымышлены их диалоги. Литературность громоздится на штамп, банальность и тривиальность, вместе взятые. Вроде "Человек живет до шести лет. Потом все – либо поступок, либо проступок, либо преступление". Это фраза из редких рассуждений о жизни, гораздо больше там разговоров о любви и сексе. Примерно таких: "Я потеряла тебя в себе, мне нужна была свобода… Она и оказалась тем человеком". Или: "Я однажды видела в метро, как бездомной собаке оторвало ногу эскалатором, и она кричала… И вот я сейчас так же кричу".
Увольте меня, если это приближает хоть кого-то к постижению смысла и счастья любви. Поскольку настоящая любовь (и в реальности, и в литературе) неизбежно погружена во что-то – в какие-то события, обстоятельства, которые ей помогают или мешают. А любовников разлучает или соединяет – всегда и только – ответственность. Друг за друга или за кого-то третьего, неважно; можно назвать это и долгом. Чтобы не вдаваться тут в пространные рассуждения, просто предлагаю вам вспомнить хотя бы две классические картины. "Последнее танго в Париже" Бертолуччи, где герои тоже встретились в полупустой квартире. И "Мужчину и женщину" Лелюша, где герои тоже вдвоем неоднократно оказывались на пустынном пляже. Полотно жизни сплетено там совершенно разное, однако ж цельное и плотное. (Если речь о любви, конечно. Если речь о тотальном, экзистенциальном и каком угодно еще одиночестве, то надо вспоминать совершенно иные произведения.)
А Дыховичный и его соавторы решили, что достаточно разговоров только о любви, о любви как таковой, "голой" (кстати, сценарий назывался "Обнажение") – и красивых иллюстраций к разговорам. Иллюстрации получились очень глянцевые – буквально напоминающие страницы дорогих модных журналов, тяжелых от рекламы. Эти журналы надо еще повертеть в руках, чтобы не бликовал на темно-фотографической странице свет из окна. В таких журналах женщина всегда представлена в роли очень дорогой, скажем аккуратно, соблазнительницы. Которая даже если и способна изменить мужчине, то никак не может существовать вне какой-либо зависимости от него, пусть и зависимости отталкивания. Сия типично мужская философия, страшно насаждаемая гламурно-попсовой масскультурой, на самом деле и отразилась в картине – заставив авторов создать Веру-проститутку или хотя бы назвав ее так зачем-то (ибо никаких доказательств в картине этому нет).
Возможно, здесь кроются все же какие-то комплексы самого Ивана Дыховичного. Не думает же он, в конце концов, что нынче можно повторить успех "Маленькой Веры", показав более-менее ритмично движущуюся голую спину в момент известного акта? Не думает же он, что сцены лесбийских забав, поданные совершенно в конфитюрном стиле, привлекут миллионы зрителей и безусловных рублей? Впрочем, кроме комплексов, могу предположить и другое. Дыховичный снял свою жену Ольгу в роли возлюбленной Веры точно так, как Владимир Меньшов запечатлел свою супругу Веру Алентову в "Зависти богов": откровенно наслаждаясь красотой ее тела в любовных сценах – понятно, что у оскаровского лауреата дело до гомосексуальной пары дойти не могло.
Как бы там ни было, кажется, действительно Дыховичный хотел сделать картину о личном, о совсем личном. Потому и позвал, кроме супруги, сильную харизматичную и все еще новую для зрителей Катерину Голубеву (актрису и соавтора Шарунаса Бартаса и Лео Каракса, ныне подругу Эдуарда Лимонова) и весьма интересного Игоря Миркубанова (коллеги пишут, что он телеведущий в Израиле), который кажется содержательным натурщиком. Поэтому, кстати, лесбийские поцелуи то спрятаны за каким-нибудь стволом, то хотя бы "за" чудовищно манерным перышком: нормальный мужик в Дыховичном победил здесь профессионала, и видеть это, не скрою, приятно.
Но профессионал оказался поражен и на территории профессионализма. Личные воспоминания в "Копейке" легко и безопасно рассказывать, как байки, не шифруя, – личные переживания, даже пригласив соавторов (известных по звягинцевскому "Возвращению"), Дыховичный уложить в сценарий не сумел. Не сумел отстраниться от них – теперь уж катастрофически. Зато с успехом отстранился, до состояния полной инопланетности, от всего, чем люди – и он сам – живет: здоровья там, или работы…
В результате вышло кино не "тела жизни", а бликов и рефлексов. Которые так хороши в исполнении суперпрофи Осадчего. Но которых абсолютно недостаточно, чтобы зритель возбудился – охнул и/или вздохнул.
__rogum8o.jpg)
