Режиссер Алексей Балабанов и питерская Кинокомпания СТВ выпустили на экраны фильм по сценарию Валерия Мнацаканова. Мучительно больно не стало.
47-летний Балабанов суперпрофи. Он умеет делать и так называемое авторское кино ("Счастливые дни", "Про уродов и людей"), и так называемое зрительское. Но главное — он вместе с продюсером Сергеем Сельяновым, прежде тоже режиссером, — ухитрился заложить основы нового российского подлинного качественного киномейнстрима (поделив эту заслугу с Александром Рогожкиным). То есть, создав фильмы доступные массам, кассовые и художественные — о наших днях. Таков прежде всего "Брат" (1997).
С другой стороны, история нас учит, а новейшее время подтвердило истину: настоящим произведение искусства становится лишь тогда, когда при полноценной форме в нем содержатся серьезная тема и серьезный авторский посыл. Но что считать серьезной темой? Удивительно, однако абсолютное большинство авторов, режиссеров и продюсеров будто вообще не ведают об этом. И создают дикую дичь, неопределимую чушь. И многочисленные военные или криминальные разборки, даже если и привлекают публику, "удара на держат": в них главное — приключения в патриотической или моральной обертке. Все это вкупе с пресловутым гламуром — да на фоне тупого телевидения, государственной демагогии, жизненных проблем у каждого, — уже так надоели референтной аудитории (вменяемые члены киносообщества, продвинутые зрители), что все просто ждут достойного разговора в кино о достойном разговора.
Ибо другого места для этого человеческого общения вроде как и нет: Интернет великое дело, но в известном смысле потустороннее; чтение книг дело интимное и все откладываемое ("Вот на пенсии прочту, сейчас работать надо"). Кроме того, люди за сорок прекрасно помнят силу сопротивления среде и уровень ее осмысления в лучших отечественных фильмах 70-х — 80-х (уж не знаю, смотрят ли нынешние молодые это кино по телевизору).
Так и получается, что можно сколь угодно долго и честно обсуждать качество той либо иной киноработы (от сценария до трюков, плавно переходя к кассе), — но подлинный энтузиазм возникает лишь тогда, когда картина укладывается в человека, как (простите, не подберу иного сравнения) тридцать восемь попугаев в удава. Выражаясь штампованно: когда она имеет человеческое измерение. Соотносится с "песней о главном" в зрительском мозгу и зрительской душе, что ли.
До сих пор в новейшей же истории "главным" была справедливость людей и судьбы, а также взаимоотношения личности и Родины. В новом фильме Балабанова появилось другое: индивидуальная стойкость и дружеское участие. Понятия не просто актуальные, но дико необходимые любому. Справедливости не дождешься, правды нет и выше, Родина-мать ведет себя как мачеха, а к обычным горестям жизни — бедности-болезням-смерти-изменам-разводам — теперь добавилась стократно усиленная конкуренция. И человек человеку стал совсем уж волк, шакал и скунс одновременно. Отчего одиночество — ну, не экзистенциальное, конечно — возвелось в куб. Справиться с ним, особенно существу юному или молодому, трудно.
Посему основное достоинство новой работы Балабанова, мне кажется, таково: "Мне не больно" опять, как и "Брат", дает пример поведения. Причем гораздо менее условный. Поскольку далеко не каждый из нас научится стрелять и подрывать, как Данила Багров. Но очень многие переживут, в самом широком смысле слова, смерть любви.
Это все темы и проблемы не мелодрамы, а драмы, так как тема никак не "мелкая". Но оставим режиссеру его понятное желание сделать историю, над которой "заплачут девушки", — и его понятную гордость от достигнутого результата (тем более, что зрители обоих полов не только грустят, но и смеются в зале). Посмотрим, как сложилась эта важная история.
Прежде всего, безусловная удача — Рената Литвинова в роли рыжей Таты. Она затмила все. В центре повествования оказалась женщина неземная ("Она из другого мира, где нет гадов"), и я сейчас подразумеваю самое лучшее, что есть в человеке. Изобразить смертельную болезнь нельзя; те, кто видел неигровые фильмы о таких людях, а тем более таких людей в жизни, меня поймут. Литвинова пытается играть достойное сопротивление ужасу, и ей помогает ее собственная эксцентричная манера публичного поведения. Человек, вот так сопротивляющийся последним обстоятельствам, кажется драгоценной редкостью. Ибо все мы знаем примеры озверения от совсем ничтожных трудностей. И Балабанов был прав на триста процентов, безальтернативно затребовав Литвинову в этот фильм.
Получилась вдохновляющая повесть о настоящем человеке. Более того — о настоящих людях, которые ведут себя достойнейшим образом. Чтобы совсем уж не раскрывать сюжет даже не буду приводить примеры парочки зарубежных картин аналогичного свойства. У нас таковых не припомню, хотя умирающую от смертельной болезни героиню впечатляюще играли Наталья Сайко в "Голосе" Ильи Авербаха (1982), Наталья Коляканова "Принципиальный и жалостливый взгляд" Александра Сухочева (1996) и Елена Сафонова в "Женской собственности" Дмитрия Месхиева (1998). Однако в иные времена и фильмы были про другое. "Мне не больно" — как точна, как необходима эта позиция сейчас. Ничего, кстати, не имеющая общего с многократно поминающейся американской улыбчатой манерой самопрезентации. И как замечательно отрецензировано название фильма на одном из форумов: оно сливается в "мне больно", — написал кто-то. Неизъяснимо по-русски: верно, грустно и сладостно.
Но рядом с этим всем, рядом с потрясающим совпадением смысловой задачи, жанра и актрисы не все оказалось столь безусловно. Слишком, на мой взгляд, дегенеративной поначалу сочинена Алька (Инга Стрелкова-Оболдина). Не способная сформулировать мысль или просто сообщить что-то дурновоспитанная патологически голодная страшилка? — не верю, если ее аттестуют классным архитектором. Как минимум, она пять лет училась в Академии художеств и хоть какой-то человеческий облик должна была приобрести.
Так же сочинен, а не выращен "простой парень" Олег (Дмитрий Дюжев) — бывший работяга на стройке, а еще прежде — десантник. Ну, функция какая-то. Важный же для автора фильма кусок с празднованием Дня ВДВ — до прихода в кино, Балабанов окончил английское отделение филфака и был военным переводчиком, в частности, летал в Афганистан в ту войну — и выглядит данью вот этому личному опыту. Не нам сей опыт судить, однако на экране в этом эпизоде побеждает какая-то не слишком ювелирно сделанная ностальгия по двадцать лет назад пережитому. Дешево для режиссера уровня Балабанова как-то. Тем дешевле, что " в пузо" эпизода с десантниками засунута еще одна свойственная Балабанову тема: ксенофобия. Все это выглядит перечислением важного, чисто номинативным отсылом к "нашим дням". Излишним, так как жгучая современность фильма, как мы уже говорили, в другом.
Ну и еще есть какие-то мои зрительские неудовольствия, о которых не хочется вспоминать, ибо "зато" есть и многие удовольствия. Есть, например, первый искренний разговор Таты и Миши (Александр Яценко) в кафе, за стеклянной стенкой которого стая голубей летает туда-сюда — как мысли в голове.
Есть удивительная рыжая "копна" — такой смешной диванчик — в квартире, где живет Тата. С этого диванчика начинается совсем не только то, о чем вы подумали. Начинается объяснение характера героини.
Есть придуманная Никитой Михалковым, который играет Сергея Сергеевича, зримая метафора: засыпает, не донеся голову до подушки. Есть вообще превосходный образ этого Сергея Сергеевича: нам делается понятен нынешний богатый человек (олигарх?) как таковой, нам даже в какой-то момент его жалко… чтобы в следующий момент он лишился нашего сочувствия бесследно.
Есть кажущееся странным на фоне многих нынешних фильмов отсутствие красиво формулируемого так: "разлитый в кадре эротизм" (весь он сконцентрирован в одном эпизоде с голой девушкой на балконе). Поскольку сей эротизм, не успев начаться, незаметно когда, но явно сменяется подлинным чувством.
Которое называется настоящая любовь. (Забавно, однако прописи на то и прописи, чтобы их повторять.) Это когда ты стараешься сделать человеку тепло не ради того, чтобы его присвоить (как ни маскируй свой эгоизм, он всегда проявится), — а чтобы ему было тепло. Торг — баш на баш — в мире чувств невозможен. Потому что, как говорит Тата, "хочется хорошего".
