Проституция как тема сейчас кажется архаичной, сравнимой разве что с выполнением пятилетки в четыре года. Общество, которое в 1989 году купилось на весьма спекулятивную "Интердевочку" Петра Тодоровского по сценарию Владимира Кунина (44 миллиона зрителей, призы Елене Яковлевой и самому фильму на фестивалях), теперь воспринимает проституцию как должное. Как естественное, пусть и ненормальное. Мол, проститутки были всегда и везде. И что — мы хуже, что ли… Детская проституция, между прочим, в игровом кино тоже никого особо не волнует. В громком фильме "Итальянец" Андрея Кравчука (2005), собравшем море слез и полсотни наград, девочку-детдомовку, торгующую собой на дорогах и отдающую деньги ровеснику-держателю общака, никто и не заметил: так приятно было умиляться образу Вани Солнцева. А страшные неигровые картины "чистая" публика не видит — и не увидит никогда.
Общество и каждый из нас по отдельности не желает замечать и реальных проституток. Иногда кажется, что общество ждет какого-то страшного случая с проституткой вроде "инцидента" рядового Сычева — чтобы наконец всколыхнуться и, вдруг, спровоцировать государство на какие-то меры. Случиться такое может нынче лишь при одном условии: если борьбу за легализацию проституции, за полный запрет проституции, против насилия над женщинами и тому подобное некая политическая сила сделает своим козырем. Тогда проституток, простите, используют еще и в общероссийском масштабе. Чем дело для них и кончится. Общество наше пребывает в дикости, что, в частности, и показывает фильм "Точка" как таковой.
Надеюсь, понятно, что я не призываю устраивать его обсуждения, подобные тем, что были в прессе времен выхода "Интердевочки". Мы тут говорим о кино, а в кино важны другие вещи. Скажем, профессия — не главное в герое кинопроизведения. Как и вообще в человеке, ибо — соотносясь с фильмом — большинство из нас работает в сфере прямого обслуживания друг друга (фундаментальная наука и с ней связанное производство разве что не таковы, да истинные художники творят для себя). Отличие профессии проститутки в том, что она продает тело. Исторически сей акт считается более постыдным: вроде как тело продают дошедшие до точки, кому больше продать нечего. Но это вопрос, так сказать, степеней свежести осетрины.
В культуре важен сам человек. И то, как им освоены и как в нем отражены базовые категории морали; это все должно быть заключено в художественную форму. Искусство кино знает гениальные фильмы и о проститутках поневоле ("Ночи Кабирии" Феллини, которым кланяется фильм Мороза) и о идейных, так сказать, блудницах ("Рассекая волны" Ларса фон Триера), есть и множество промежуточных ипостасей. Есть Бунюэль с его "Дневной красавицей", есть Альмодовар. Фильм "Точка" не ставит пред собой высочайших задач — он простой, но вполне отвечает требуемым условиям.
Здесь расскажу, что Юрий Мороз начинал свою карьеру актером в театре имени Ленинского комсомола после Школы-студии МХАТ, а в 1988 году закончил актерско-режиссерскую мастерскую Сергея Герасимова и Тамары Макаровой во ВГИКе. Дебютировал в большом кино "Подземельем ведьм" (1990), потом был "Черный квадрат" (1992). Начиная с 2000 года Мороз стал видным "телесериальщиком", сделав "Каменскую", затем последовали "Женщины в игре без правил" и "Дети Ванюхина".
Шестисерийные "Дети Ванюхина" сняты по роману Григория Ряжского — он сам литератором стал только в последние годы, а начинал профессиональный путь с административных должностей в съемочных группах. Дорос, так сказать, до продюсера. Мне запомнился фильм "Немой свидетель" Энтони Уоллера (1994), где Григорий Ряжский был сопродюсером. Эта картина почему-то малоизвестна в России. А жаль. Там немая американка случайно оказывается свидетельницей подпольных съемок русской порнографической "чернухи" (фильма с реальным убийством), и бандиты начинают за ней охоту. Настоящий триллер с настоящим саспенсом — до сих пор у нас таких очень мало. Теперь Григорий Ряжский пишет и продюсирует, в ближайшее время последуют, надо полагать, его новые работы. А повесть "Точка" стала основой фильма Юрия Мороза.
Кинематографическое видение литератора помогло режиссеру. Героини предстают людьми, а не функциями. Сюжет строится как сложная цепочка эпизодов из времени действия и ретроспекций, но имеет необходимое внутреннее развитие. Благодаря чему картина не остается, так сказать, номинативной.
Есть контрапункт — чемпионат мира по футболу, эта самая большая планетарная игра (что там на продажу?). Наличествуют настоящая кульминация и трагическая развязка. Есть юмор. Есть афористичные фразочки, репризные иной раз диалоги. Спекуляции нет. Явное сочувствие к героиням даже в момент их подлинного нравственного падения выявляет режиссера как гуманиста. Можно было бы отнести этот гуманизм к тому факту, что две главные роли из трех сыграны дочерью режиссера (Дарья Мороз с каждой ролью работает все сильнее) и супругой режиссера (Виктория Исакова), — но испытания, которым Юрий Мороз подверг близких ему людей, не позволяют такого легкомыслия. Правда, самая страшная сцена выпала на долю Анны Уколовой — да и героиня ее сложнее иных.
Налицо чистый кинематографизм, то есть выбран "авторский" стиль повествования и изображения, надо подчеркнуть — чрезвычайно жесткий. Режиссер явно (и правильно) не страшится перегибов: ни одного положительного мужчины в фильме нет. Как нет ни одной свободной от насилия женщины. Такого не может себе позволить ласковый со зрителем кинематограф: "Точка" бьет без продыху, от начала к финалу все сильнее и сильнее.
Присутствуют сценарно-режиссерско-операторские "придумки"; и, пожалуй, только в эпизоде с погибшим солдатом мне видится одна небольшая натяжка. В целом соблюдена верная пропорция этого "придуманного" и узнаваемости, жизненности ситуаций — того, что зритель не задумываясь идентифицирует как "правду", и потому сопереживает не сбиваясь. Хотя понятно, что правда без кавычек еще страшнее, гораздо страшнее. И утешения ждать не приходится, что тоже недвусмысленно сказано в картине — в самом остроумном ее эпизоде. Один из проходящих по сюжету мужчин (Леонид Окунев) откровенно юродствует. Говорит о Евангелии, а получается — изрекает истины, за которыми какая-то ложь, быть может — самая большая ложь. Или последняя правда. Тут вспоминаешь Луку из хрестоматийной пьесы Горького "На дне", и дальше уже каждый зритель судит в меру своего отношения к жизни. И сам решает, внять ли завету: "Кто сам без греха — пусть бросит в них камень".
В целом, фильм кинематографически точно представляет почти весь срез общества — от вшивого интеллигента до привокзальных бомжей, от нового русского до мента, от простого дальнобойщика до изощренного садиста. А потому основная метафора фильма такова: беспощадное насилие есть и кровеносная система, и питание всех клеток социума. Это его последний капитал. Тот самый капитал, который (есть такое мировоззрение) движет миром. Каждый в фильме норовит не создать, а продать, прежде всего — чужое. Тормозов на этом пути нет, их отсутствие легко сваливается на природу человека. Но отсутствие тормозов есть не смягчающее обстоятельство, а приговор человечеству. И звучит он так: мы живем по закону джунглей.
Однако звери лучше людей. Звери не совершают предательств. В одном из эпизодов героиня Анны Уколовой говорит: "Выпьем за то, чтобы мы по жизни правильные выводы делали". Правильный вывод получается такой: работать не на хозяина, а на себя. Причем перейти в другую ценовую категорию (тут посильный привет самому утешительному фильму всех проституток всех времен и народов — "Красотке") — подняться в иерархии. "Точка" напоминает: для этого нужно — будь ты на вершине, будь ты на дне — впустить это "дно" в себя. Обмануть. Воспользоваться.
Кто-то способен, кто-то нет. Вот разница между проституткой и непроституткой. Кто без греха — бросьте камень. Попадете в точку?
