Чем больше в фильме кино, тем труднее о фильме говорить. "Эйфория" Ивана Вырыпаева (автор сценария и режиссер) сейчас кажется абсолютным кинематографом: движущиеся картины, сменяя друг друга, составляют законченный ряд, который тревожно возбуждает наши чувства. Простая история смертельной страсти вписана в почти голый степной пейзаж. Он архаичен, первобытен; в культуре соразмерен и сопоставим трагедии, этого исконного жанра, требующего лаконизма и мощи.
Кровавая битва самцов за самку древнее древности. Первые трагедии, которые мы знаем, — древнегреческие. Для описания еще более ранних просто не было ни языка, ни букв, ни автора. Эйфория — с греческого Euphoria — возбуждение; остальные смыслы, нюансы и контексты порождены веками человечьей истории. Каждый зритель сам решает моральные задачки: есть вариант Кармен, есть вариант Татьяны Лариной, есть — Анны Карениной.
Задачи эстетические куда более занимательны. Скажем, профессионалы знают, что пейзаж никогда сам собой не ложится в кадр. (Впрочем, и вам сие известно — вспомните собственные опыты фотосъемки: результат щелканья затвором вызывает восторг в одном случае из тысяч, а ведь "вид", к которому вы прицеливались, был великолепен.) Потребна огромная работа авторов фильма — режиссера, оператора, художника — чтобы земля, вода и небо "заговорили", и в каждом конкретном случае взгляд и вклад каждого из этих профессионалов особ, хотя часто итог нерасчленим.
Вот тут и начинается профессиональный разговор о фильме. Театральный драматург и режиссер Иван Вырыпаев (32 года, родился в Иркутске, там же окончил театральное училище в 1995-м, живет в Москве, стал знаменит, получил, в частности, Молодежную премию "Триумф" за 2003 год) приходит в кино и — делает картину, которую определяют как "свежая", как "новая образность", как "настоящий киноязык". Автора действительно видно сразу, с первых десяти секунд, и он, понятно, уникален всегда (вот почему в искусстве невозможна конкуренция). И все же рискну поставить "Эйфорию" в некий ряд — до обидного коротенький. "Окраина" Петра Луцика и Алексея Саморядова (1998), "Железная Пята Олигархии" Александра Баширова (1998) и "Время жатвы" Марины Разбежкиной (2004), мне кажется, сопоставимы с "Эйфорией" по стихийному необъяснимому таланту, культурному (в частности, кинематографическому) бэкграунду и вариациям национального менталитета. Ну и по "отдельности" от общего потока фильмов, разумеется.
Дебют Вырыпаева появился на "Кинотавре" и оказался в сравнении более чем с десятком картин, прежде всего — с "Изображая жертву" другого признанного театрального постановщика Кирилла Серебренникова, который тоже обрадовал критику своей работой. В которой художественный образ вырастал из городской повседневности наших общественно-фальшивых дней, порождающих много жертв и, соответственно, очень мало очень тихих героев. Горячая насыщенная конкретика фильма Серебренникова выиграла на "Кинотавре" гран-при у ледяного обжигающего эстетского минимализма "Эйфории" — но так и должно быть на фестивале, определяющем, как правило, сезон, а не вечное. В перспективе фильм Вырыпаева, полагаю, будут включать в ретроспективы новейшего русского кино чаще, нежели "Изображая жертву".
Но в принципе, повторю, дело не в спринтерско-стайерском качестве картин — а вообще в их качестве. Наконец стали появляться вменяемые киновысказывания, не только ориентированные на публику старше пубертатного возраста, к тому же как минимум читающую, хоть как-то образованную, но и способные ее, эту публику, удовлетворить. Понятно, что результаты проката не впечатлят тех, кого завораживают миллионы. Простите, на это наплевать (хотя, безусловно, я всемерно желаю авторам/продюсерам такого кино максимального финансового успеха) — киносообщество на самом деле всегда знает истинную цену всему.
И люди в нем, что называется, кучкуются по интересам. Вот и театральный человек Вырыпаев призвал к сотрудничеству замечательного сценического художника, неоднократного лауреата профессиональных премий Юрия Харикова, чей киноопыт на удивление мал (фильм "Москва" Александра Зельдовича и минисериал "Виллисы. Невесты" Нурбека Эгена). Нет сомнения, что Хариков определил многое в безусловной строгой изысканности каждого кадра "Эйфории", превращенного в метафору. Ну, скажем, красноватое платье героини ровно такого же оттенка, как покрытый белой пылью видавший виды "Москвич" ее возлюбленного, и этот красный отзывается в картине только закатным солнцем да огнем. Другой пример, более понятно-литературный: брошенный муж сидит на берегу реки под деревом не каким-нибудь, а засохшим, ожидая, пока перед ним поток пронесет тело его врага-соперника, которое по законам трагедии будет превращено в труп.
Все эти "картинки" не могут быть оживлены и в равной с художником степени созданы без оператора. Андрей Найденов снимал еще курсовые во ВГИКе Алексею Герману-сыну и первые работы Илье Хотиненко, а также, вместе с братом, тоже оператором, Алексеем Найденовым, дебют Александра Шейна "Смеситель", тоже ярко выраженное арт-кино. Шейн теперь стал одним из продюсеров "Эйфории" — это к вопросу о том, как соединяются люди в нашей сфере. После вырыпаевского фильма Андрей Найденов, я уверена, приобретет дополнительный авторитет. Но необходимо заметить, что все воздушные съемки в "Эйфории" выполнены безусловным асом операторского дела Сергеем Астаховым ("День ангела", "Про уродов и людей", "Брат" и "Брат 2", "Бедный бедный Павел и многое другое). Его пластическое чутье и уникальный опыт понадобились белым дорогам и белым оврагам донской степи, чтобы стать в фильме знаками одиночества и пути, расставания и соединения и бог знает чего еще.
Тому же, как чередуются все эти кадры в фильме "Эйфория", надо посвятить отдельное многостраничное исследование. Их чередование — основное в замысле и режиссуре Вырыпаева. Они прихотливы, интеллектуально "закручены" — и как раз союз нелинейного построения с фатальной простотой рассказанной драмы придает необыкновенность произведению. Которое вполне, надо сказать, дружественно зрителю: если какой-то кадр и покажется вам "неуместным" — позже он получит свое полное объяснение. Такое честное отношение к профессии поддержано свыше. Вы можете догадаться, как долго съемочным группам приходится ждать нужного состояния погоды и природного освещения. Так вот, в награду достойным иногда случается поблажка. Например, в "Эйфории" есть кадр, где туча несомненно съедает солнце, — а могла бы на него безлико наползти.
Еще одна важная составляющая фильма — звук и, в частности, музыка. Айдар Гайнуллин, профессиональный баянист и композитор, лауреат множества конкурсов, аттестуется как всемирно известный исполнитель и протеже Ростроповича. Гайнуллин сотрудничал с Вырыпаевым в театре, "Эйфория" — дебют музыканта в кино. Безусловно, удачный. Серьезная симфоническая тема чередуется с "пьяццольной" темой страсти, которая очень тонко оберегает картину от пафоса, помещая историю на некую балладную, чуть сниженную — по сравнению с античностью — высоту. Ну и действительно: речь-то о самых обыкновенных людях, не о богах, героях и царях.
В ролях этих "обыкновенных" — актеры Полина Агуреева и Михаил Окунев и художник Максим Ушаков. Точный выбор, точные работы. Вместе с режиссером эти исполнители сыграли редкое в отечественном кино — томление плоти, высокое и низкое, любовное и убийственное, без малейшей пошлости и сальности. И без черноты.
Из таких вот редкостей, из набора, каждый раз иного, подобных вещей и складывается кино, "которое мы любим", — в отличие от четко определенных раз и навсегда блоков кино жанрового. Разговаривать о котором гораздо легче — вспоминай, откуда что взялось, да ищи сколько-то отличий от предыдущего. Развлечение для синефилов с неразвитой чувственной сферой. Возбуждение синтетикой.
Где посмотреть в Краснодаре
Кровавая битва самцов за самку древнее древности. Первые трагедии, которые мы знаем, — древнегреческие. Для описания еще более ранних просто не было ни языка, ни букв, ни автора. Эйфория — с греческого Euphoria — возбуждение; остальные смыслы, нюансы и контексты порождены веками человечьей истории. Каждый зритель сам решает моральные задачки: есть вариант Кармен, есть вариант Татьяны Лариной, есть — Анны Карениной.
Задачи эстетические куда более занимательны. Скажем, профессионалы знают, что пейзаж никогда сам собой не ложится в кадр. (Впрочем, и вам сие известно — вспомните собственные опыты фотосъемки: результат щелканья затвором вызывает восторг в одном случае из тысяч, а ведь "вид", к которому вы прицеливались, был великолепен.) Потребна огромная работа авторов фильма — режиссера, оператора, художника — чтобы земля, вода и небо "заговорили", и в каждом конкретном случае взгляд и вклад каждого из этих профессионалов особ, хотя часто итог нерасчленим.
Вот тут и начинается профессиональный разговор о фильме. Театральный драматург и режиссер Иван Вырыпаев (32 года, родился в Иркутске, там же окончил театральное училище в 1995-м, живет в Москве, стал знаменит, получил, в частности, Молодежную премию "Триумф" за 2003 год) приходит в кино и — делает картину, которую определяют как "свежая", как "новая образность", как "настоящий киноязык". Автора действительно видно сразу, с первых десяти секунд, и он, понятно, уникален всегда (вот почему в искусстве невозможна конкуренция). И все же рискну поставить "Эйфорию" в некий ряд — до обидного коротенький. "Окраина" Петра Луцика и Алексея Саморядова (1998), "Железная Пята Олигархии" Александра Баширова (1998) и "Время жатвы" Марины Разбежкиной (2004), мне кажется, сопоставимы с "Эйфорией" по стихийному необъяснимому таланту, культурному (в частности, кинематографическому) бэкграунду и вариациям национального менталитета. Ну и по "отдельности" от общего потока фильмов, разумеется.
Дебют Вырыпаева появился на "Кинотавре" и оказался в сравнении более чем с десятком картин, прежде всего — с "Изображая жертву" другого признанного театрального постановщика Кирилла Серебренникова, который тоже обрадовал критику своей работой. В которой художественный образ вырастал из городской повседневности наших общественно-фальшивых дней, порождающих много жертв и, соответственно, очень мало очень тихих героев. Горячая насыщенная конкретика фильма Серебренникова выиграла на "Кинотавре" гран-при у ледяного обжигающего эстетского минимализма "Эйфории" — но так и должно быть на фестивале, определяющем, как правило, сезон, а не вечное. В перспективе фильм Вырыпаева, полагаю, будут включать в ретроспективы новейшего русского кино чаще, нежели "Изображая жертву".
Но в принципе, повторю, дело не в спринтерско-стайерском качестве картин — а вообще в их качестве. Наконец стали появляться вменяемые киновысказывания, не только ориентированные на публику старше пубертатного возраста, к тому же как минимум читающую, хоть как-то образованную, но и способные ее, эту публику, удовлетворить. Понятно, что результаты проката не впечатлят тех, кого завораживают миллионы. Простите, на это наплевать (хотя, безусловно, я всемерно желаю авторам/продюсерам такого кино максимального финансового успеха) — киносообщество на самом деле всегда знает истинную цену всему.
И люди в нем, что называется, кучкуются по интересам. Вот и театральный человек Вырыпаев призвал к сотрудничеству замечательного сценического художника, неоднократного лауреата профессиональных премий Юрия Харикова, чей киноопыт на удивление мал (фильм "Москва" Александра Зельдовича и минисериал "Виллисы. Невесты" Нурбека Эгена). Нет сомнения, что Хариков определил многое в безусловной строгой изысканности каждого кадра "Эйфории", превращенного в метафору. Ну, скажем, красноватое платье героини ровно такого же оттенка, как покрытый белой пылью видавший виды "Москвич" ее возлюбленного, и этот красный отзывается в картине только закатным солнцем да огнем. Другой пример, более понятно-литературный: брошенный муж сидит на берегу реки под деревом не каким-нибудь, а засохшим, ожидая, пока перед ним поток пронесет тело его врага-соперника, которое по законам трагедии будет превращено в труп.
Все эти "картинки" не могут быть оживлены и в равной с художником степени созданы без оператора. Андрей Найденов снимал еще курсовые во ВГИКе Алексею Герману-сыну и первые работы Илье Хотиненко, а также, вместе с братом, тоже оператором, Алексеем Найденовым, дебют Александра Шейна "Смеситель", тоже ярко выраженное арт-кино. Шейн теперь стал одним из продюсеров "Эйфории" — это к вопросу о том, как соединяются люди в нашей сфере. После вырыпаевского фильма Андрей Найденов, я уверена, приобретет дополнительный авторитет. Но необходимо заметить, что все воздушные съемки в "Эйфории" выполнены безусловным асом операторского дела Сергеем Астаховым ("День ангела", "Про уродов и людей", "Брат" и "Брат 2", "Бедный бедный Павел и многое другое). Его пластическое чутье и уникальный опыт понадобились белым дорогам и белым оврагам донской степи, чтобы стать в фильме знаками одиночества и пути, расставания и соединения и бог знает чего еще.
Тому же, как чередуются все эти кадры в фильме "Эйфория", надо посвятить отдельное многостраничное исследование. Их чередование — основное в замысле и режиссуре Вырыпаева. Они прихотливы, интеллектуально "закручены" — и как раз союз нелинейного построения с фатальной простотой рассказанной драмы придает необыкновенность произведению. Которое вполне, надо сказать, дружественно зрителю: если какой-то кадр и покажется вам "неуместным" — позже он получит свое полное объяснение. Такое честное отношение к профессии поддержано свыше. Вы можете догадаться, как долго съемочным группам приходится ждать нужного состояния погоды и природного освещения. Так вот, в награду достойным иногда случается поблажка. Например, в "Эйфории" есть кадр, где туча несомненно съедает солнце, — а могла бы на него безлико наползти.
Еще одна важная составляющая фильма — звук и, в частности, музыка. Айдар Гайнуллин, профессиональный баянист и композитор, лауреат множества конкурсов, аттестуется как всемирно известный исполнитель и протеже Ростроповича. Гайнуллин сотрудничал с Вырыпаевым в театре, "Эйфория" — дебют музыканта в кино. Безусловно, удачный. Серьезная симфоническая тема чередуется с "пьяццольной" темой страсти, которая очень тонко оберегает картину от пафоса, помещая историю на некую балладную, чуть сниженную — по сравнению с античностью — высоту. Ну и действительно: речь-то о самых обыкновенных людях, не о богах, героях и царях.
В ролях этих "обыкновенных" — актеры Полина Агуреева и Михаил Окунев и художник Максим Ушаков. Точный выбор, точные работы. Вместе с режиссером эти исполнители сыграли редкое в отечественном кино — томление плоти, высокое и низкое, любовное и убийственное, без малейшей пошлости и сальности. И без черноты.
Из таких вот редкостей, из набора, каждый раз иного, подобных вещей и складывается кино, "которое мы любим", — в отличие от четко определенных раз и навсегда блоков кино жанрового. Разговаривать о котором гораздо легче — вспоминай, откуда что взялось, да ищи сколько-то отличий от предыдущего. Развлечение для синефилов с неразвитой чувственной сферой. Возбуждение синтетикой.
Где посмотреть в Краснодаре
