Фильм Ильи Рубинштейна и Марата Рафикова с ласковым названием вовсе не гламурен. Он героически противостоит аллергии.
В пересказе сюжет "Мая" – полная лабуда. Одного меланхоличного старшего лейтенанта отправили из Чечни на три дня в Москву – за фломастерами, новобранцами и невестой. Эти три дня – 7, 8 и 9 мая: праздник. Старлей ухитряется дважды попасть в вытрезвитель, встретиться с бывшими однополчанами и с бывшими одноклассниками, влюбиться в проститутку, спасти призывника, помочь (дважды) каким-то комическим бандитам и слепому ветерану, потанцевать в сквере у Большого театра, разбить стекла на автобусной остановке и много чего еще.
Если пытаться определить, о чем фильм, – тоже получается перебор. О войне прошлой и чеченской. О конкуренции министерства обороны с министерством внутренних дел. О хороших ментах, которые обеспечивают право граждан на секс без любви (так в фильме) и за немалые деньги. О том, что бывают, пардон, б…ди (так в фильме), которые профессионально разбираются в музыке и медицине и добровольно отправляются в ту же Чечню работать детскими врачами. Ну и, само собой, любить умеют – искренне. Но бывают и боевые старшие лейтенанты, которые служат не первый год, а все еще сохраняют лицо, тело и повадки студента-филолога.
Мда…
Теперь отвлечемся. Кинематограф в принципе весьма инерционная штука. От замысла фильма до появления его в прокате проходит уйма времени. Бывают, разумеется, и быстро сделанные картины, но таких очевидное меньшинство. Гениальность продюсера и состоит в том, чтобы угадать – какое кино захочет смотреть зритель через два-три-четыре года (да еще выпустить такой фильм первым). В ситуации перманентных перемен в нашем обществе (поверхностных, конечно: глубина омута не шелохнется) – от экономических до настроенческих – ничего предвидеть фактически невозможно.
Сценарий Ильи Рубинштейна "Старлей, победа и весна" получил Специальный приз жюри на Всероссийском конкурсе еще в 2001-м. Премьера планировалась на май 2004-го. Вот и сочетает теперь готовая картина в себе армейского идеалиста, проститутку-"оборотня", некоего типа с золотой цепью на шее и Большой театр без лесов на фасаде.
Но фишка в том, что кроме всей этой мешанины, откровенно и декларируемо сказочной, в фильме "Май" есть много иного. Того, что делает картину забавной, умной, остроумной, человечной. Попросту – хорошей. Несмотря на все очевидные проколы. Возникшие как раз из-за прошедшего времени. И по недостатку опыта у режиссеров-дебютантов.
Илья Рубинштейн окончил сценарный факультет ВГИКа и мастерскую неигрового кино и телевидения на Высших режиссерских курсах, сделал несколько документальных картин. Марат Рафиков после медицинского института и карьеры фармацевта отучился у Марлена Хуциева во ВГИКе и много лет работал вторым режиссером на "Мосфильме".
Тут назову имена продюсеров фильма – Александра Роднянского и Игоря Толстунова. Мы неоднократно уже говорили об их стратегии и практике в кино, нет смысла повторяться. Скажу лишь, что "Май" подается так: "От создателей "Питер FM".
Общее у этих картин, кроме продюсеров, – режиссура дебютантов и длительность изготовления. Но "Май" гораздо более сложная, содержательная и искренняя работа. И главное в фильме вовсе не история обретения любви старлеем Женей Печальниковым – как неким печальным Пьеро своей Коломбины. Главное – общий стиль, частности и детали, диалоги и отдельные афоризмы.
На совершенно немыслимом сюжете, как эскимо на палочке, держится вперемешку неоднократно отрефлексированная уже мифология Дня Победы вместе с отсылками к отечественному кинематографу, в частности, – к фильмам о войне и послевоенном времени. А также – тоска по идеалам периода молодости наших родителей, и отвращение к нынешнему дню, которое невозможно скрыть, как ни пытайся, и русская литература предыдущих двух веков.
По отдельности, надо признать, многое банально и уже видено в кино. Начиная с монолога не рожденного еще ребенка – и заканчивая дембельским альбомом, который невозможно вручить матери погибшего солдата. Да и сам фон "весенней Москвы" – как понятия, имеющего историю в полвека, а не как сегодняшней реальности, – уже тоже оказался отыгран.
Но микс получился неожиданно своеобразный, авторский. Из-за чрезмерной даже концентрации смыслов и аллюзий. Из-за гиперболизированности образов и обстоятельств. Из-за контрастности их составляющих. А также – благодаря очевидной горькой иронии, присущей авторам. Которая не допустила ни излишнего пафоса, ни ситуации "слезовыжималки" даже в самые рискованные с этой точки зрения моменты, а таких в картине немало.
Ну вот вам всего один пример. Друг Печальникова мент Гаевский – обаятельный тип с чудовищными золотыми зубами. Его праздничная форменная рубашка остается белоснежной при любых обстоятельствах (что не прокол художника по костюмам, а задача). И он – сутенер. И – вернейший друг. И – ловкач по жизни. И – патриот. Что, так не бывает? В кино почти не бывает. А в жизни – как раз именно так.
Это авторство в картине, которая совсем не претендует на артхаус, вдвойне ценно. Кинематографичность произведения проявлена на всех его уровнях. Так, что довольно большие монтажные фразы и целые эпизоды идут вовсе без слов. Допустим, если встречаются бывшие одноклассники – то в помещении детского сада. Если сопровождают девушки бойца в голубом берете – то они в платьях пятидесятых годов, а не с голыми пупами по нынешней моде. Если уж выбран как образец стиля советский кинематограф, то и композиция кадра – оттуда, и пленка "пожухлая". И хороши вроде не обязательные, но важные для атмосферы кадры: скажем, ночью от нас по осевой уходит мужик, который снимает флаги с домов – праздник-то кончился…
И пусть иногда рядом со столь тонкими вещами соседствуют почти публицистические. Скажем, новобранцев (с фамилиями членов съемочной группы, между прочим) сажают в автобус – а параллельно режиссеры монтируют метлу, собирающую стеклянную обильную крошку на лопату, которая потом опрокидывает эти блестящие, но уже отработавшие свое кусочки хрупкого – в бездну мусорки. Авторы не опасаются подобной плакатности – а она действительно уместна в нынешнем, хоть и далеко не победном, мае. И в таком "Мае".
Более того, авторы не боятся и слов. В патриотической сказке о Стойком Оловянном Солдатике, честно исполняющем свой долг, из уст его возлюбленной звучит полная, последняя правда. Крамола. Нет такой работы (говорит проститутка, и кто из них честнее труженик?) – убивать и погибать, а есть просто такие люди, которые ничего больше не умеют, кроме как погибать, и жить в этом дерьме, и затягивать в него чужих детей. Другое дело, что сама возлюбленная оказывается в том же "дерьме" – по законам ли жизни, по законам ли сказки…
Но авторы не боятся слов и как "крамолы" с точки зрения киноискусства. Самый общий смысл фильма тоже бесстрашно проговорен. "Что-то не то стало, – примерно так заводит тему, разумеется, мужик за рулем. – Раньше вдохнул мая кусок, и всякая дурь в голову лезет, а теперь дышишь-дышишь – и ничего. Нет прихода". "Может, насморк", – не то всерьез интересуется, не то иронизирует зануда Печальников.
Другое дело, что по сюжету все как бы заканчивается хорошо – полным "приходом". Однако удивительным образом в этой лирическом комедии с элементами социальной драмы и привычно-модной уже ориентацией на ретро нет хэппи-энда. Продюсеры не решились на нем настаивать или счастливого финала изначально не было в сценарии? – я не знаю. Но за семь минувших лет взаимоотношения нашего общества с Великой Победой и с позорной последней (по времени) войной обрели столько самых разных нюансов, что угадать их было невозможно. А свести "военную тему" к одному знаменателю легче всего оказалось в такой форме – сказочной.
И я вижу, что продюсерская воля в фильме, к счастью, глубоко спрятана. И подача его неагрессивна. Картина выглядит почти беззаконным теплом посреди снега с дождем (как у нас в Питере сегодня с утра, например). И – вместе с еще парой-тройкой человечных фильмов нынешней весны – "Май" даже несколько скорректировал погоду в кино. Появись эта сказка пять лет назад, когда новый прокат лишь создавался, она почти не имела бы шанса быть увиденной.
Теперь эти негромкие картины – как носовой платок тем, у кого аллергия на человеков-пауков. Кто чихать на них хотел.
