Степень правдоподобия в игровом кино — вещь трудноопределимая, даже загадочная. Но необходимая, поскольку иначе перестаешь верить в происходящее на экране. А перестаешь верить — не сопереживаешь героям или автору. А не сопереживаешь — зачем ходил в кино, платил деньги? Что вообще тогда получил от просмотра?
Это самое правдоподобие в конце концов должно оказаться правдой чувств, и лишь она важна. Каким способом режиссер вызывает наше доверие? Каждый — своим. Иной раз на экране совершенно невероятные с виду события, даже фантастические или фантазийные, — а мы влезаем в условия игры и ни в чем не сомневаемся. В другом же фильме все совершенно жизнеподобно, а фальшь ощущается — либо человеческая (это когда автор спекулирует на переживаниях зрителя), либо "киношная" (это когда автору, честному в работе, попросту не хватает профессионализма).
Попробуем соотнести эти соображения с фильмами "Русалка" Анны Меликян и "Кука" Ярослава Чеважевского.
Но сначала все же еще раз позволю себе напомнить: нет в мировом, а тем более в нашем, кино произведений, которые призывали бы к плохому. Сознательно бы прославляли порок во всех его видах или даже просто неприличное поведение (есть политические задачи некоторых фильмов, но будем считать таковые исключением из правила; не о них речь). Все картины призывают к добру, даже если оно в финале повержено. Мы понимаем: зло все равно будет наказано, хоть на небесах, а про автора фильма думаем, вслед за классиком: "он проповедует любовь враждебной силой отрицанья".
Поскольку все кино — о добре и зле, а воспитание нравственности не есть задача искусства (это задача семьи, школы и церкви), постольку настоящий киноман не хвалит картину словами "она такая добрая". Продвинутый зритель смотрит, как это сделано. И ловит нюансы. Именно в этом — интерес.
Итак, Анна Меликян представляет нам современную киноинтерпретацию одной из самых грустных андерсеновских сказок — "Русалочки" (немало критиков и зрителей вспомнило уже картину "Амели" Жана-Пьера Женэ, 2001, но мне эти два фильма кажутся схожими лишь в чем-то самом поверхностном). "Русалочка", если кто помнит, — повествование про "дикую" девочку-девушку, дочь Морского Царя, которая полюбила земного Принца, пошла из-за него на немыслимые жертвы, спасла ему жизнь, а он ее не узнал (во всех смыслах слова — не узнал, предпочел ей Принцессу).
Анна Меликян (она же и автор сценария) из вечной сентиментальной сказки о преданной безответной любви делает весьма жесткую историю "здесь и сейчас" с удивительными отсылками к мифологии вневременного (а в нашем варианте — советского) счастливо-несчастливого детства. Совершенно очевидно, что Меликян не зря училась во ВГИКе (2002, мастерская Сергея Соловьева и Валерия Рубинчика), где насмотрелась много хорошего отечественного и зарубежного кино. И — главное — сумела в своей второй полнометражной работе как-то по-своему и живо насмотренное перевоплотить, не теряя "концов".
В полнометражном дебюте "Марс" (2004; из этой картины во вторую перекочевала шоколадка с таким названием и космос) Анна Меликян уже пыталась соединить мир более-менее реальный с вымышленным, "мягкоигрушечным", но тогда органично не получилось. В "Русалке" же автору удалось заплести морскую и южную романтику, космическую тему в ее возвышенном и коммерческом вариантах, тему женщин без мужчин (с поколенческим обертоном: бабка-мать-дочь), тему мегаполиса — с его безродственной муравейниковоподобностью и расчетливой жесткостью, превращающей пену волн в пивную пену...
Также присутствуют феллиниевские персонажи; сны героини — будто фотошоп взбесился и выдает цветокоррекцию только в "градусе" ядовито-рекламных цветов; редчайшая ныне в кино общая эксцентричность как событий и действий, так и повествования, изрядная степень условности, "волшебности" и много чего еще.
Есть в картине замечательные отдельные эпизоды — вроде сцены у зимней яблони, с которой больной (больной ли?) мальчик и сверхчуткая девочка сбивают яблоки силой мысли и желания. Есть парадоксальные метафоры: наша героиня Алиса, немая — как и положено Русалочке, идет работать живым рекламным носителем — человеком внутри костюма мобильного телефона, и получается: трубка молчит. Есть сильная авторская ирония, почти ненависть к тупости и несправедливости жизни, особенно остро ощущаемая ребенком, подростком, — и режиссер помогает своей Алисе, особенно в детстве, пережить отчаяние, неведомым способом делая его, как в жизни, все же не непереносимым.
Картина сложена изобретательно и осмысленно, местами даже остроумно. Хотя и не без некоторого торможения-топтания в середине, прежде всего эмоционального. Но про это не хочется говорить. Поскольку в "Русалке" есть давно мною ожидаемое: современная молодая героиня. Реальная девушка, абсолютно правдоподобная, а не вымышленная условная гламурная фифа с пустыми глазами и невероятными переживаниями или, наоборот, какая-нибудь "золушка", добрая внутри, которая найдет своего принца в финале и преобразится.
В главной роли — Маша Шалаева, и персонаж, ею создаваемый, обещает нам настоящую кинозвезду, были бы только для нее роли.
Алиса — наконец-то — неоскорбительный образ человека, настоящего с самого детства (вот традиция лучших, классических, произведений литературы и кино). Который уже состоялся и живет. Со всеми своими, столь знакомыми каждому, фантазиями, ошибками, неудачами, печалью, горем, желаниями, мыслями. Только на поступки Алисы решаются не многие из нас (хотя и хотели бы) — и в этом смысле она даже идеальный герой.
Отдельно замечательно то, что вот такая настоящая девушка, которую почему-то многие восприняли странной (ну да — она же прыгает с моста и выкрасила волосы в зеленый цвет), замечательно осваивает окружающий мир со всеми его подлинными мелкими и средними гадостями. И берег моря в маленьком "детском" городишке, и "школа для дураков", и город Принца, Москва, — оказываются приспособляемыми для жизни. Более того, Алиса ухитряется подогнать под себя, использовать и даже в известном смысле победить "мир слов", "мир продажи" — мир рекламы, всегда камуфлирующийся под что-то человечно-человеческое и всегда пошлый.
И в этой живучести и победительности Алисы, нигде не сдавшейся, — сущностный оптимизм картины, несмотря на ее сказочно грустный финал.
Совершенно иной — безмерно счастливый — конец у фильма "Кука" Ярослава Чеважевского. Дебютант в большом кино Чеважевский прежде занимался рекламой, очень успешно, а по собственным словам так: "Пятнадцать лет косил бабло, туда-сюда, чего-то снимал... понял, что я пятнадцать лет своей жизни прокакал...". И решил сделать "доброе кино о любви". По своему сценарию. И сделал — совсем иную, если сравнивать с "Русалкой", но тоже городскую сказку. Не эксцентрическую, а мелодраматическую, однако тоже с комедийными элементами.
История в двух словах такова. Сравнительно молодая обеспеченная московская леди (Дина Корзун) ссорится с возлюбленным и уезжает в Петербург охолонуть. Здесь она по совету соседки и своего ума начинает совершенно иную жизнь — нанимается работать в социальную службу. Параллельно мы видим некую шестилетнюю девочку, Куку, которая живет в деревянной хибарке на заброшенной стройплощадке во дворе старого питерского дома. Девочка ведет свое нехитрое хозяйство: фантастическим образом получает пенсию за бабушку, якобы заболевшую серьезно, покупает и варит макароны... И "военной хитростью" — запасенными специально косточками — постепенно приручает собаку, невесть почему оставленную на стройке.
И все бы ничего: забавное в картине чередуется с грустноватым, кадр выстроен и даже иной раз красив, действие движется, девочка (впечатляющий дебют Насти Добрыниной) работает в кадре замечательно, а Дина Корзун — есть Дина Корзун... Да только предельно реалистический стиль повествования, выбранный автором, упираясь в сказочную интонацию и жанр, рождает не потоки слез сочувствия обеим героиням, а зубной скрежет. От фальши.
Фальшь на экране, ибо абсолютно все персонажи и ситуации фильма — лишь внешне правдоподобные, а внутри — глубочайшим образом сомнительные, поскольку одномерные и штампованные. Если, скажем, соседка — то одинокая выпивающая душевная тетка с фингалом и "народной мудростью". Если "новый русский" хозяин продуктовой лавочки — то круглоголовый жлоб. Если хороший начальник социальной службы — то с обликом Александра Половцева из "Улиц разбитых фонарей" и рекламного ролика "Моя семья" (как раз Чеважевский и делал).
Если — это уже апофеоз — два оболтуса, косящие в социальной службе от армии, то непременно будут обсуждать сравнительные достоинства и размер своего сами знаете чего. При этом один актеров — Павел Деревянко, а другой — Юрий Колокольников, вокруг тридцати годков каждый, но об этом лучше даже не вспоминать.
И весь фильм — вот такая примитивная "киношная" заданность и приблизительность, в том числе — изобразительная. Один пример: девочка Кука и человечный продавец дядя Толик, бывший уголовник, смотрят на корабли, проплывающие по красавице-Неве, и разговаривают о жизни. А я "спотыкаюсь": когда дядя Толик, выпивающий из горла, закусывающий кильками, успел переложить их из консервной банки в стеклянную восьмисотграммовую? И я ведь понимаю: так режиссер велел, чтобы мы видели эту сиротскую кильку в непомерной банке...
Когда не хватает кинематографического опыта, требующего совершенно иной интуиции, иного понимания кадра и целого, получаются вот такие образы, работающие в пространстве одной "картинки", но рушащие общее доверие. Вот почему клипмейкеры и рекламщики очень редко способны сделать настоящее кино/хороший фильм. К сожалению, Ярослав Чеважевский прокололся, простите, и гораздо сильнее, чем с килькой. Тут придется выдать некую загадку картины, но это же не детектив. Вообще, смысл "Куки" заявлен в пробуждении добрых чувств зрителя, в призыве к участию в благотворительной акции "Открой свое сердце — помоги детям": часть денег от каждого проданного билета пойдет сиротам. Немножко спекулятивно, согласитесь, чуть-чуть дурно пахнет — "хитрым" маркетинговым ходом, ну да ради несчастных детей сделаем вид, что страдаем насморком.
Однако, простите жесткость, трупный запах насморком не заглушить. И я не стану стесняться. Ради пущего слезовыжимания из аудитории господин Чеважевский со своими продюсерами не пожалели ни бабушку, ни внучку. Оказывается, умершая старушка полгода (!) лежит в соседней каморке, труп уже "скелетировался", — а девочке хоть бы что...
Трудно предположить, что никто в съемочной группе и в Кинокомпании Staralis не встречался со смертью. Зачем же тогда такой, с позволения сказать, эффект? Да ради эффекта. В ином случае легко было избежать сей дикой натяжки. Например, так: старые люди часто выходят из дома без документов и теряются, их доставляют в больницу, там нередко они умирают; можно предположить, что подобное произошло с бабушкой Куки месяц назад. Все реально, пенсия все равно идет, допустить, что добрая тетка на почте деньги девочке выдала... один раз... ну, с трудом, но все же можно.
Так стремление к красивости и эффекту убивает зрительское доверие на корню — и никакая заявленная "сказочность" не спасает. Умиление — оно на иконах хорошо, по канону, а в кино, претендующем на благотворное воздействие, от конструируемого умиления происходит совсем иное.
Потому что даже примитивизм совсем не простецкая вещь. Потому что искусство не терпит одномерного.
"Вы во что в детстве играли?", — спрашивает Принцесса Алису-русалку. — "В расстрелы. А вы?" — "В сложные города".
Где посмотреть фильм "Кука" и фильм "Русалка" в Краснодаре?
Это самое правдоподобие в конце концов должно оказаться правдой чувств, и лишь она важна. Каким способом режиссер вызывает наше доверие? Каждый — своим. Иной раз на экране совершенно невероятные с виду события, даже фантастические или фантазийные, — а мы влезаем в условия игры и ни в чем не сомневаемся. В другом же фильме все совершенно жизнеподобно, а фальшь ощущается — либо человеческая (это когда автор спекулирует на переживаниях зрителя), либо "киношная" (это когда автору, честному в работе, попросту не хватает профессионализма).
Попробуем соотнести эти соображения с фильмами "Русалка" Анны Меликян и "Кука" Ярослава Чеважевского.
Но сначала все же еще раз позволю себе напомнить: нет в мировом, а тем более в нашем, кино произведений, которые призывали бы к плохому. Сознательно бы прославляли порок во всех его видах или даже просто неприличное поведение (есть политические задачи некоторых фильмов, но будем считать таковые исключением из правила; не о них речь). Все картины призывают к добру, даже если оно в финале повержено. Мы понимаем: зло все равно будет наказано, хоть на небесах, а про автора фильма думаем, вслед за классиком: "он проповедует любовь враждебной силой отрицанья".
Поскольку все кино — о добре и зле, а воспитание нравственности не есть задача искусства (это задача семьи, школы и церкви), постольку настоящий киноман не хвалит картину словами "она такая добрая". Продвинутый зритель смотрит, как это сделано. И ловит нюансы. Именно в этом — интерес.
Итак, Анна Меликян представляет нам современную киноинтерпретацию одной из самых грустных андерсеновских сказок — "Русалочки" (немало критиков и зрителей вспомнило уже картину "Амели" Жана-Пьера Женэ, 2001, но мне эти два фильма кажутся схожими лишь в чем-то самом поверхностном). "Русалочка", если кто помнит, — повествование про "дикую" девочку-девушку, дочь Морского Царя, которая полюбила земного Принца, пошла из-за него на немыслимые жертвы, спасла ему жизнь, а он ее не узнал (во всех смыслах слова — не узнал, предпочел ей Принцессу).
Анна Меликян (она же и автор сценария) из вечной сентиментальной сказки о преданной безответной любви делает весьма жесткую историю "здесь и сейчас" с удивительными отсылками к мифологии вневременного (а в нашем варианте — советского) счастливо-несчастливого детства. Совершенно очевидно, что Меликян не зря училась во ВГИКе (2002, мастерская Сергея Соловьева и Валерия Рубинчика), где насмотрелась много хорошего отечественного и зарубежного кино. И — главное — сумела в своей второй полнометражной работе как-то по-своему и живо насмотренное перевоплотить, не теряя "концов".
В полнометражном дебюте "Марс" (2004; из этой картины во вторую перекочевала шоколадка с таким названием и космос) Анна Меликян уже пыталась соединить мир более-менее реальный с вымышленным, "мягкоигрушечным", но тогда органично не получилось. В "Русалке" же автору удалось заплести морскую и южную романтику, космическую тему в ее возвышенном и коммерческом вариантах, тему женщин без мужчин (с поколенческим обертоном: бабка-мать-дочь), тему мегаполиса — с его безродственной муравейниковоподобностью и расчетливой жесткостью, превращающей пену волн в пивную пену...
Также присутствуют феллиниевские персонажи; сны героини — будто фотошоп взбесился и выдает цветокоррекцию только в "градусе" ядовито-рекламных цветов; редчайшая ныне в кино общая эксцентричность как событий и действий, так и повествования, изрядная степень условности, "волшебности" и много чего еще.
Есть в картине замечательные отдельные эпизоды — вроде сцены у зимней яблони, с которой больной (больной ли?) мальчик и сверхчуткая девочка сбивают яблоки силой мысли и желания. Есть парадоксальные метафоры: наша героиня Алиса, немая — как и положено Русалочке, идет работать живым рекламным носителем — человеком внутри костюма мобильного телефона, и получается: трубка молчит. Есть сильная авторская ирония, почти ненависть к тупости и несправедливости жизни, особенно остро ощущаемая ребенком, подростком, — и режиссер помогает своей Алисе, особенно в детстве, пережить отчаяние, неведомым способом делая его, как в жизни, все же не непереносимым.
Картина сложена изобретательно и осмысленно, местами даже остроумно. Хотя и не без некоторого торможения-топтания в середине, прежде всего эмоционального. Но про это не хочется говорить. Поскольку в "Русалке" есть давно мною ожидаемое: современная молодая героиня. Реальная девушка, абсолютно правдоподобная, а не вымышленная условная гламурная фифа с пустыми глазами и невероятными переживаниями или, наоборот, какая-нибудь "золушка", добрая внутри, которая найдет своего принца в финале и преобразится.
В главной роли — Маша Шалаева, и персонаж, ею создаваемый, обещает нам настоящую кинозвезду, были бы только для нее роли.
Алиса — наконец-то — неоскорбительный образ человека, настоящего с самого детства (вот традиция лучших, классических, произведений литературы и кино). Который уже состоялся и живет. Со всеми своими, столь знакомыми каждому, фантазиями, ошибками, неудачами, печалью, горем, желаниями, мыслями. Только на поступки Алисы решаются не многие из нас (хотя и хотели бы) — и в этом смысле она даже идеальный герой.
Отдельно замечательно то, что вот такая настоящая девушка, которую почему-то многие восприняли странной (ну да — она же прыгает с моста и выкрасила волосы в зеленый цвет), замечательно осваивает окружающий мир со всеми его подлинными мелкими и средними гадостями. И берег моря в маленьком "детском" городишке, и "школа для дураков", и город Принца, Москва, — оказываются приспособляемыми для жизни. Более того, Алиса ухитряется подогнать под себя, использовать и даже в известном смысле победить "мир слов", "мир продажи" — мир рекламы, всегда камуфлирующийся под что-то человечно-человеческое и всегда пошлый.
И в этой живучести и победительности Алисы, нигде не сдавшейся, — сущностный оптимизм картины, несмотря на ее сказочно грустный финал.
Совершенно иной — безмерно счастливый — конец у фильма "Кука" Ярослава Чеважевского. Дебютант в большом кино Чеважевский прежде занимался рекламой, очень успешно, а по собственным словам так: "Пятнадцать лет косил бабло, туда-сюда, чего-то снимал... понял, что я пятнадцать лет своей жизни прокакал...". И решил сделать "доброе кино о любви". По своему сценарию. И сделал — совсем иную, если сравнивать с "Русалкой", но тоже городскую сказку. Не эксцентрическую, а мелодраматическую, однако тоже с комедийными элементами.
История в двух словах такова. Сравнительно молодая обеспеченная московская леди (Дина Корзун) ссорится с возлюбленным и уезжает в Петербург охолонуть. Здесь она по совету соседки и своего ума начинает совершенно иную жизнь — нанимается работать в социальную службу. Параллельно мы видим некую шестилетнюю девочку, Куку, которая живет в деревянной хибарке на заброшенной стройплощадке во дворе старого питерского дома. Девочка ведет свое нехитрое хозяйство: фантастическим образом получает пенсию за бабушку, якобы заболевшую серьезно, покупает и варит макароны... И "военной хитростью" — запасенными специально косточками — постепенно приручает собаку, невесть почему оставленную на стройке.
И все бы ничего: забавное в картине чередуется с грустноватым, кадр выстроен и даже иной раз красив, действие движется, девочка (впечатляющий дебют Насти Добрыниной) работает в кадре замечательно, а Дина Корзун — есть Дина Корзун... Да только предельно реалистический стиль повествования, выбранный автором, упираясь в сказочную интонацию и жанр, рождает не потоки слез сочувствия обеим героиням, а зубной скрежет. От фальши.
Фальшь на экране, ибо абсолютно все персонажи и ситуации фильма — лишь внешне правдоподобные, а внутри — глубочайшим образом сомнительные, поскольку одномерные и штампованные. Если, скажем, соседка — то одинокая выпивающая душевная тетка с фингалом и "народной мудростью". Если "новый русский" хозяин продуктовой лавочки — то круглоголовый жлоб. Если хороший начальник социальной службы — то с обликом Александра Половцева из "Улиц разбитых фонарей" и рекламного ролика "Моя семья" (как раз Чеважевский и делал).
Если — это уже апофеоз — два оболтуса, косящие в социальной службе от армии, то непременно будут обсуждать сравнительные достоинства и размер своего сами знаете чего. При этом один актеров — Павел Деревянко, а другой — Юрий Колокольников, вокруг тридцати годков каждый, но об этом лучше даже не вспоминать.
И весь фильм — вот такая примитивная "киношная" заданность и приблизительность, в том числе — изобразительная. Один пример: девочка Кука и человечный продавец дядя Толик, бывший уголовник, смотрят на корабли, проплывающие по красавице-Неве, и разговаривают о жизни. А я "спотыкаюсь": когда дядя Толик, выпивающий из горла, закусывающий кильками, успел переложить их из консервной банки в стеклянную восьмисотграммовую? И я ведь понимаю: так режиссер велел, чтобы мы видели эту сиротскую кильку в непомерной банке...
Когда не хватает кинематографического опыта, требующего совершенно иной интуиции, иного понимания кадра и целого, получаются вот такие образы, работающие в пространстве одной "картинки", но рушащие общее доверие. Вот почему клипмейкеры и рекламщики очень редко способны сделать настоящее кино/хороший фильм. К сожалению, Ярослав Чеважевский прокололся, простите, и гораздо сильнее, чем с килькой. Тут придется выдать некую загадку картины, но это же не детектив. Вообще, смысл "Куки" заявлен в пробуждении добрых чувств зрителя, в призыве к участию в благотворительной акции "Открой свое сердце — помоги детям": часть денег от каждого проданного билета пойдет сиротам. Немножко спекулятивно, согласитесь, чуть-чуть дурно пахнет — "хитрым" маркетинговым ходом, ну да ради несчастных детей сделаем вид, что страдаем насморком.
Однако, простите жесткость, трупный запах насморком не заглушить. И я не стану стесняться. Ради пущего слезовыжимания из аудитории господин Чеважевский со своими продюсерами не пожалели ни бабушку, ни внучку. Оказывается, умершая старушка полгода (!) лежит в соседней каморке, труп уже "скелетировался", — а девочке хоть бы что...
Трудно предположить, что никто в съемочной группе и в Кинокомпании Staralis не встречался со смертью. Зачем же тогда такой, с позволения сказать, эффект? Да ради эффекта. В ином случае легко было избежать сей дикой натяжки. Например, так: старые люди часто выходят из дома без документов и теряются, их доставляют в больницу, там нередко они умирают; можно предположить, что подобное произошло с бабушкой Куки месяц назад. Все реально, пенсия все равно идет, допустить, что добрая тетка на почте деньги девочке выдала... один раз... ну, с трудом, но все же можно.
Так стремление к красивости и эффекту убивает зрительское доверие на корню — и никакая заявленная "сказочность" не спасает. Умиление — оно на иконах хорошо, по канону, а в кино, претендующем на благотворное воздействие, от конструируемого умиления происходит совсем иное.
Потому что даже примитивизм совсем не простецкая вещь. Потому что искусство не терпит одномерного.
"Вы во что в детстве играли?", — спрашивает Принцесса Алису-русалку. — "В расстрелы. А вы?" — "В сложные города".
Где посмотреть фильм "Кука" и фильм "Русалка" в Краснодаре?
