Опять мы имеем картину, интересную не столько саму по себе, сколько потенциально важную/не важную для процесса. Как говорится, будущее покажет.
Начнем от печки. Только три кинопроизводящие структуры обнаруживают в своей деятельности идеологию (и, соответственно, стратегию), которая выше задачи заработать деньги.
Это Первый канал, о чем мы говорили недавно еще раз в связи с фильмом "Ирония судьбы. Продолжение". Задача Константина Эрнста и Анатолия Максимова – масштабные государственные проекты, патриотичные и утверждающие "правильный порядок" всего, от истории до современности.
Это петербургская Кинокомпания СТВ и Сергей Сельянов, последовательно создающие, наоборот, по форме достаточно локальные, даже камерные, истории чаще в духе критического реализма, в которых отражается совсем иной характер действительности, но отражается полно и художественно. Вообще, Сельянов, на мой взгляд, до сих пор был наиболее успешен по сочетанию параметров количество/качество, искусство/массы, классика/эксперименты и прочих.
И это продюсер Александр Роднянский, он же – гендиректор СТС. Уже приходилось отмечать его старания сделать не просто настоящее кинозрелище для подростков и молодежи, но найти некий код подобных произведений – следуя зарубежным кинообразцам.
В данном случае, как господин Роднянский рассказывал перед пресс-показом в Питере, – британским. Там используют свою имперскую историю: адаптируя и даже трансформируя ее сюжеты, создают кассовые хиты вне блокбастерного формата. Пример – всем известные "Четыре свадьбы и похороны". "И мы должны, – говорил Роднянский, – научиться играть на разнообразных жанровых полях, чтобы привлекать аудиторию, которая сейчас в кино не ходит".
Правда, в случае с "1814" продюсерский дротик направлялся, в первую очередь и очевидно, в темечко все тех же "молодых зрителей" – ровесников героев фильма, чей возраст и зашифрован в названии: от четырнадцати до восемнадцати. Эти люди, по уверенности Роднянского, отторгают все хрестоматийное и близкое к учебнику – все , начиная с нравоучительной интонации. Спорить особо не приходится, и все же строжайший запрет в предварительной информации и рекламе картины упоминать Пушкина кажется явным перебором по концепции.
Формально следовать примеру британцев нетрудно: история России набита сюжетами – и презахватывающими (криминально-детективными, любовными, мистическими – всякими) – пуще, нежели сундук Скупого Рыцаря деньгами. Многие известны одному лишь образованному сословию, все менее обширному; некоторые – легко подпадают под приставочку "топ".
Один из таких родных топ-сюжетов и даже мифов – Императорский Лицей, привилегированная школа для мальчиков в самом начале XIX века. Все знают, что там учился Пушкин – наш, простите, вечный ньюсмейкер. Простой расчет и практический опыт показывают: связанное с его именем обречено на придирчивое внимание общества и, следовательно, дополнительную шумиху (читай: рекламу).
В последний раз юность поэта представала на киноэкране в официозе 1936 года "Юность поэта", "революционно-демократическом" опусе Абрама Народицкого с Валентином Литовским в главной роли. О чем знают лишь специалисты. К двухсотлетию "нашего всего" вспоминали Евгения Червякова – наверное, лучшего пока Пушкина, предъявленного фильмом Владимира Гардина "Поэт и царь" (1927). Совершенно ясно, что нынешний кинематограф эти музейные экспонаты рассматривает исключительно в качестве объектов антиподражания.
Так развязаны руки: рубятся на корню упреки в "непохожести" Пушкина, ибо с кем сравнивать-то – с Валентином Литовским? с царскосельской статуей? Снимается хрестоматийный скучный глянец с образа поэта и его соучеников – всех ревнителей понятия "непедагогично" отошлем ну хоть к Эйдельману, который как ни любил Александра Сергеича, а умолчать о его почти постыдной успеваемости и разнообразных проделках не мог даже под советской цензурою.
В общем, достаточно грамотно в истории пушкинского Лицея, основываясь на совершенно достоверных текстах (среди прочего – и стихотворных) его воспитанников, а также на исследовательских изысканиях и прозе (Тынянов, упомянутый Эйдельман и другие), обнаруживается сюжет о некоем Царскосельском маньяке. Вот и повод для сочинения дела – расследования таинственных и жутких убийств в парке.
"Воспой, божественная Муза, И мертвых здесь, как и живых. Средь
мертвецов союза (Хоть прах исчез уж их) Спаслось все Царское Село…" – вот так начинается один опус, которого я целиком не приведу, чтобы не раскрыть интригу и не порушить вам удовольствие от просмотра.
Обнаруживается сюжет – создается сценарий усилиями дебютанта Дмитрия Миропольского при участии Наталии Гориной (она еще исполнительный продюсер картины). Сценарий, не криминально подтасовывающий исторические факты, следует генеральной идее. В центре повествования вовсе не постылый Пушкин, а шестеро лицеистов, среди которых восходит солнце русской поэзии, но сей файл еще не загрузился.
Кстати, про товарищей Пушкина их нынешние сверстники, предполагается, то ли никогда не слыхали, то ли прочно забыли; все представлены в начальных титрах без имен – веселыми картинками: портрет героя – и фамилия артиста. Лишь в третьей сцене обнаруживается, кто есть кто; облик, похожий на привычный читателям, имеет один лишь Дельвиг.
Общую же ликвидацию безграмотности доверили осуществить моднючему Константину Хабенскому – голос за кадром вводит зрителей в обстоятельства времени и места, а также, в финале, сообщает, что случилось с героями по окончании Лицея.
Поставить картину приглашен режиссер Андрес Пуустусмаа. Он родился в 1971-м, выучился на актера в Таллине, работал на родине и в Финляндии, но профессию кинопостановщика постигал на Высших курсах сценаристов и режиссеров в Москве, так что его деятельность в России не случайна. А главное – как европеец, он "свободен от нашего школьного пиетета".
Создатели фильма знают, что каждый человек в зале должен себя идентифицировать с каким-то персонажем, и стараются максимально приблизить лицеистов к аудитории. Попросту: пытаются доказать, что на экране – такие же мальчишки, как нынешние. Бузят, заглядываются на девушек, исподтишка выпивают.
К счастью, авторы – взрослые люди, прочитавшие "кое-какие" книги, имеющие хоть какие-то, пардон, понятия. Поэтому лицеисты не только пробуют ром и ночью бегают к девицам, но, в основном, – буквально на глазах наших – отстаивают право на уважение к собственной личности, что, как всегда, приводит к конфликту с системой. (Для особо чутких есть обертон: юные "либертарианцы" – самые что ни на есть барчуки, их самодурство смягчено, однако ж проявлено.)
Молодая идейная и физиологическая вольница – самое привлекательное, что есть в "1814". А одно даже безусловно замечательно: воспитанники Лицея легко побивают своих церберов немереной эрудицией и общей толковостью, а также независимостью суждений. Весьма отличаясь этим от наших с вами наследников в их абсолютном большинстве. Мы же, согласитесь, уверены вслед за Роднянским: отпрыски ленивы, нелюбопытны, ничего не знают и знать не хотят. Что до "детской" воли, то (по умолчанию считаем мы) и хорошо, что она проявляется не более чем в капризах и стычках с нами: не дай бог, карикатуру на государя императора нарисуют – угодят в каталажку…
На этом благородном прославлении знания и индивидуального достоинства смысл фильма, в целом все же симпатично живого, а не дохлого, для меня лично заканчивается. Его же арт-достоинства как таковые не поднимаются выше требований общепринятого профессионализма. Хотя сценарий и режиссура до сих требований не дорастают.
Неясно, действовал ли маньяк, охочий до крови, или заурядный грабитель – от этого зависит трактовка финала. Фон событий никак не связан с криминальной интригой, что разваливает картину на части. И совершенно очевидно, что материала было написано и снято на длину сериала, а потому в экранный вариант приглашенный для монтажа Дмитрий Месхиев сумел вместить лишь "назывные" эпизоды, кое-где погрешив даже против хронологии. Работа многих замечательных артистов (не пропустите титры) почти пропала, увы.
Не знаю, считают ли (от слова "читать") благородное послание с экрана нынешние тинейджеры хоть каким способом – сознательно, подсознательно (ведь главное – упаси господи их спровоцировать о чем-то задуматься – сразу перестанут в кино ходить). Сожалею об ином. Незрелые эстетически субъекты точно "возьмут" общее бескультурье постановки. Понимаю, что авторы "приседают" перед потенциальной публикой, дабы типа поговорить с ней на одном языке, угождая. Но есть ощущение, что авторы – внутренне – далеко от своей публики не ушли.
Вот пара-тройка недоумений. Кто такие две девицы, с которыми развлекаются Горчаков и Пушкин? Конечно, нынче светские дамы и дамы полусвета смешались до степени неотличимости, но двести лет назад, судя по классической литературе, было иначе. Почему лицеисты упрощены внешне до бурсаков?
Отчего вообще многие персонажи носят такие неприбранные лица? В первую очередь, – хозяин театра граф Толстой, который, видимо, не имел денег на приличный парик… Я сейчас не Федора Бондарчука в интересной роли отъявленного крепостника ругаю; сравните лица в "Войне и мире" Сергея Бондарчука или в "Звезде пленительного счастья" Владимира Мотыля – станет понятно, о чем говорю. Свет, грим, общий тон… утерян аристократизм людей и самой "картинки". Утеряна иерархия, а она и есть – культура.
Ну ладно, трудно набрать породистых актеров, массовку – даже невозможно, но зачем фрейлина Волконская говорит с интонациями кухарки? И апофеоз эдакого сниженного до, простите, пэтэушности подхода – композиция DJ Грува на финальных титрах. Такой вот авторский комментарий-анахронизм.
Позвольте два вывода.
Первый. Можно вольничать с некоторыми фактами ради общей увлекательности и стройности действия, хотя выдавать надзирателя по учебной и нравственной части Фролова, подполковника артиллерии в отставке и держиморду, за директора Александровского лицея – не просто моветон, а содержательная чушь. Можно даже вертеть фильм с Пушкиным, Дельвигом и прочими вокруг перерезанного горла несчастных жертв, сообщая эпизоду желтоватый размах. Но зачем же поступаться имперским стилем, который однозначно имеет собственную немалую кассовую ценность?
И другой вывод, тоже не новый. Бескультурье, в которое погрузилось окружающее пространство после краха ханжеской советской системы и пришествия глобальной (глобалистской?) попсы, посеяно и удобрено средствами массовой информации и увеселения. Первым каналом и Первым развлекательным, в частности, – хотя и вовсе не исключительно Эрнстом и Роднянским.
Теперь те же господа, уже в качестве кинопроизводителей, обвиняют аудиторию в – назовем вещи своими именами – дебильности. И даже пытаются повернуть колесо вспять. Каждый по-своему. Вот, например, детки, крутая фишка – Лицей…
Поздно. И неправильно. Тактически редуцируя культуру до ширины жевательного аппарата тинейджеров, лучшие умы и самые грамотные деятели нашего массового кинематографа опять воспроизводят – стратегически – то самое бескультурье.
Между прочим, в Интернете людей, заранее испугавшихся съемок "1814", другие люди "утешали" тем, что придуман сиквел "Иронии судьбы".
А после фильма "1814" продюсеры замышляли "1916" – о молодом Маяковском и "1964" – об Иосифе Бродском.
Вот почему я повторяю и повторяю: грабли.
Где посмотреть фильм "1814" в Краснодаре?
Начнем от печки. Только три кинопроизводящие структуры обнаруживают в своей деятельности идеологию (и, соответственно, стратегию), которая выше задачи заработать деньги.
Это Первый канал, о чем мы говорили недавно еще раз в связи с фильмом "Ирония судьбы. Продолжение". Задача Константина Эрнста и Анатолия Максимова – масштабные государственные проекты, патриотичные и утверждающие "правильный порядок" всего, от истории до современности.
Это петербургская Кинокомпания СТВ и Сергей Сельянов, последовательно создающие, наоборот, по форме достаточно локальные, даже камерные, истории чаще в духе критического реализма, в которых отражается совсем иной характер действительности, но отражается полно и художественно. Вообще, Сельянов, на мой взгляд, до сих пор был наиболее успешен по сочетанию параметров количество/качество, искусство/массы, классика/эксперименты и прочих.
И это продюсер Александр Роднянский, он же – гендиректор СТС. Уже приходилось отмечать его старания сделать не просто настоящее кинозрелище для подростков и молодежи, но найти некий код подобных произведений – следуя зарубежным кинообразцам.
В данном случае, как господин Роднянский рассказывал перед пресс-показом в Питере, – британским. Там используют свою имперскую историю: адаптируя и даже трансформируя ее сюжеты, создают кассовые хиты вне блокбастерного формата. Пример – всем известные "Четыре свадьбы и похороны". "И мы должны, – говорил Роднянский, – научиться играть на разнообразных жанровых полях, чтобы привлекать аудиторию, которая сейчас в кино не ходит".
Правда, в случае с "1814" продюсерский дротик направлялся, в первую очередь и очевидно, в темечко все тех же "молодых зрителей" – ровесников героев фильма, чей возраст и зашифрован в названии: от четырнадцати до восемнадцати. Эти люди, по уверенности Роднянского, отторгают все хрестоматийное и близкое к учебнику – все , начиная с нравоучительной интонации. Спорить особо не приходится, и все же строжайший запрет в предварительной информации и рекламе картины упоминать Пушкина кажется явным перебором по концепции.
Формально следовать примеру британцев нетрудно: история России набита сюжетами – и презахватывающими (криминально-детективными, любовными, мистическими – всякими) – пуще, нежели сундук Скупого Рыцаря деньгами. Многие известны одному лишь образованному сословию, все менее обширному; некоторые – легко подпадают под приставочку "топ".
Один из таких родных топ-сюжетов и даже мифов – Императорский Лицей, привилегированная школа для мальчиков в самом начале XIX века. Все знают, что там учился Пушкин – наш, простите, вечный ньюсмейкер. Простой расчет и практический опыт показывают: связанное с его именем обречено на придирчивое внимание общества и, следовательно, дополнительную шумиху (читай: рекламу).
В последний раз юность поэта представала на киноэкране в официозе 1936 года "Юность поэта", "революционно-демократическом" опусе Абрама Народицкого с Валентином Литовским в главной роли. О чем знают лишь специалисты. К двухсотлетию "нашего всего" вспоминали Евгения Червякова – наверное, лучшего пока Пушкина, предъявленного фильмом Владимира Гардина "Поэт и царь" (1927). Совершенно ясно, что нынешний кинематограф эти музейные экспонаты рассматривает исключительно в качестве объектов антиподражания.
Так развязаны руки: рубятся на корню упреки в "непохожести" Пушкина, ибо с кем сравнивать-то – с Валентином Литовским? с царскосельской статуей? Снимается хрестоматийный скучный глянец с образа поэта и его соучеников – всех ревнителей понятия "непедагогично" отошлем ну хоть к Эйдельману, который как ни любил Александра Сергеича, а умолчать о его почти постыдной успеваемости и разнообразных проделках не мог даже под советской цензурою.
В общем, достаточно грамотно в истории пушкинского Лицея, основываясь на совершенно достоверных текстах (среди прочего – и стихотворных) его воспитанников, а также на исследовательских изысканиях и прозе (Тынянов, упомянутый Эйдельман и другие), обнаруживается сюжет о некоем Царскосельском маньяке. Вот и повод для сочинения дела – расследования таинственных и жутких убийств в парке.
"Воспой, божественная Муза, И мертвых здесь, как и живых. Средь
мертвецов союза (Хоть прах исчез уж их) Спаслось все Царское Село…" – вот так начинается один опус, которого я целиком не приведу, чтобы не раскрыть интригу и не порушить вам удовольствие от просмотра.
Обнаруживается сюжет – создается сценарий усилиями дебютанта Дмитрия Миропольского при участии Наталии Гориной (она еще исполнительный продюсер картины). Сценарий, не криминально подтасовывающий исторические факты, следует генеральной идее. В центре повествования вовсе не постылый Пушкин, а шестеро лицеистов, среди которых восходит солнце русской поэзии, но сей файл еще не загрузился.
Кстати, про товарищей Пушкина их нынешние сверстники, предполагается, то ли никогда не слыхали, то ли прочно забыли; все представлены в начальных титрах без имен – веселыми картинками: портрет героя – и фамилия артиста. Лишь в третьей сцене обнаруживается, кто есть кто; облик, похожий на привычный читателям, имеет один лишь Дельвиг.
Общую же ликвидацию безграмотности доверили осуществить моднючему Константину Хабенскому – голос за кадром вводит зрителей в обстоятельства времени и места, а также, в финале, сообщает, что случилось с героями по окончании Лицея.
Поставить картину приглашен режиссер Андрес Пуустусмаа. Он родился в 1971-м, выучился на актера в Таллине, работал на родине и в Финляндии, но профессию кинопостановщика постигал на Высших курсах сценаристов и режиссеров в Москве, так что его деятельность в России не случайна. А главное – как европеец, он "свободен от нашего школьного пиетета".
Создатели фильма знают, что каждый человек в зале должен себя идентифицировать с каким-то персонажем, и стараются максимально приблизить лицеистов к аудитории. Попросту: пытаются доказать, что на экране – такие же мальчишки, как нынешние. Бузят, заглядываются на девушек, исподтишка выпивают.
К счастью, авторы – взрослые люди, прочитавшие "кое-какие" книги, имеющие хоть какие-то, пардон, понятия. Поэтому лицеисты не только пробуют ром и ночью бегают к девицам, но, в основном, – буквально на глазах наших – отстаивают право на уважение к собственной личности, что, как всегда, приводит к конфликту с системой. (Для особо чутких есть обертон: юные "либертарианцы" – самые что ни на есть барчуки, их самодурство смягчено, однако ж проявлено.)
Молодая идейная и физиологическая вольница – самое привлекательное, что есть в "1814". А одно даже безусловно замечательно: воспитанники Лицея легко побивают своих церберов немереной эрудицией и общей толковостью, а также независимостью суждений. Весьма отличаясь этим от наших с вами наследников в их абсолютном большинстве. Мы же, согласитесь, уверены вслед за Роднянским: отпрыски ленивы, нелюбопытны, ничего не знают и знать не хотят. Что до "детской" воли, то (по умолчанию считаем мы) и хорошо, что она проявляется не более чем в капризах и стычках с нами: не дай бог, карикатуру на государя императора нарисуют – угодят в каталажку…
На этом благородном прославлении знания и индивидуального достоинства смысл фильма, в целом все же симпатично живого, а не дохлого, для меня лично заканчивается. Его же арт-достоинства как таковые не поднимаются выше требований общепринятого профессионализма. Хотя сценарий и режиссура до сих требований не дорастают.
Неясно, действовал ли маньяк, охочий до крови, или заурядный грабитель – от этого зависит трактовка финала. Фон событий никак не связан с криминальной интригой, что разваливает картину на части. И совершенно очевидно, что материала было написано и снято на длину сериала, а потому в экранный вариант приглашенный для монтажа Дмитрий Месхиев сумел вместить лишь "назывные" эпизоды, кое-где погрешив даже против хронологии. Работа многих замечательных артистов (не пропустите титры) почти пропала, увы.
Не знаю, считают ли (от слова "читать") благородное послание с экрана нынешние тинейджеры хоть каким способом – сознательно, подсознательно (ведь главное – упаси господи их спровоцировать о чем-то задуматься – сразу перестанут в кино ходить). Сожалею об ином. Незрелые эстетически субъекты точно "возьмут" общее бескультурье постановки. Понимаю, что авторы "приседают" перед потенциальной публикой, дабы типа поговорить с ней на одном языке, угождая. Но есть ощущение, что авторы – внутренне – далеко от своей публики не ушли.
Вот пара-тройка недоумений. Кто такие две девицы, с которыми развлекаются Горчаков и Пушкин? Конечно, нынче светские дамы и дамы полусвета смешались до степени неотличимости, но двести лет назад, судя по классической литературе, было иначе. Почему лицеисты упрощены внешне до бурсаков?
Отчего вообще многие персонажи носят такие неприбранные лица? В первую очередь, – хозяин театра граф Толстой, который, видимо, не имел денег на приличный парик… Я сейчас не Федора Бондарчука в интересной роли отъявленного крепостника ругаю; сравните лица в "Войне и мире" Сергея Бондарчука или в "Звезде пленительного счастья" Владимира Мотыля – станет понятно, о чем говорю. Свет, грим, общий тон… утерян аристократизм людей и самой "картинки". Утеряна иерархия, а она и есть – культура.
Ну ладно, трудно набрать породистых актеров, массовку – даже невозможно, но зачем фрейлина Волконская говорит с интонациями кухарки? И апофеоз эдакого сниженного до, простите, пэтэушности подхода – композиция DJ Грува на финальных титрах. Такой вот авторский комментарий-анахронизм.
Позвольте два вывода.
Первый. Можно вольничать с некоторыми фактами ради общей увлекательности и стройности действия, хотя выдавать надзирателя по учебной и нравственной части Фролова, подполковника артиллерии в отставке и держиморду, за директора Александровского лицея – не просто моветон, а содержательная чушь. Можно даже вертеть фильм с Пушкиным, Дельвигом и прочими вокруг перерезанного горла несчастных жертв, сообщая эпизоду желтоватый размах. Но зачем же поступаться имперским стилем, который однозначно имеет собственную немалую кассовую ценность?
И другой вывод, тоже не новый. Бескультурье, в которое погрузилось окружающее пространство после краха ханжеской советской системы и пришествия глобальной (глобалистской?) попсы, посеяно и удобрено средствами массовой информации и увеселения. Первым каналом и Первым развлекательным, в частности, – хотя и вовсе не исключительно Эрнстом и Роднянским.
Теперь те же господа, уже в качестве кинопроизводителей, обвиняют аудиторию в – назовем вещи своими именами – дебильности. И даже пытаются повернуть колесо вспять. Каждый по-своему. Вот, например, детки, крутая фишка – Лицей…
Поздно. И неправильно. Тактически редуцируя культуру до ширины жевательного аппарата тинейджеров, лучшие умы и самые грамотные деятели нашего массового кинематографа опять воспроизводят – стратегически – то самое бескультурье.
Между прочим, в Интернете людей, заранее испугавшихся съемок "1814", другие люди "утешали" тем, что придуман сиквел "Иронии судьбы".
А после фильма "1814" продюсеры замышляли "1916" – о молодом Маяковском и "1964" – об Иосифе Бродском.
Вот почему я повторяю и повторяю: грабли.
Где посмотреть фильм "1814" в Краснодаре?
