15 августа в сорока городах России и СНГ начнется всероссийская киноакция "Последний герой". В Краснодаре память Виктора Цоя почтут в кинотеатре "Болгария".
Инициатор события – петербургская компания НЕВАФИЛЬМ EMOTION, которая создана специально для продвижения цифрового контента в цифровых кинозалах – фильмов, концертов, оперных и балетных спектаклей, трансляции спортивных матчей и многого другого. Для своей третьей всероссийской акции в компании выбрали фильм Алексея Учителя "Последний герой", сделанный в 1992 году и фактически не имевший проката.
Как говорит Олег Березин, один из продюсеров акции и главный идеолог "цифры" в России, цель проекта гораздо шире, нежели просто дать возможность увидеть картину, которая, разумеется, давно выложена в Сети.
Во-первых, объединить единомышленников – поклонников Виктора Цоя, ведь его до сих пор слушают люди от пятнадцати до пятидесяти лет. Отдать дань его памяти. Что логично: мы по-прежнему ждем перемен, и в этом смысле мы вместе. Важно собрать людей не вокруг очередного "Гарри Поттера", а вокруг нормального "думающего" фильма.
Во-вторых, 15 августа начнется сбор подписей за внесение имени Виктора Цоя во Всемирный Зал славы рок-н-ролла, который находится в городе Кливленде (штат Огайо, США). Подробную о нем информацию легко найти в Интернете, но коротко скажу, что с 1995 года это не просто некое абстрактное учреждение типа академических посиделок ветеранов рок-движения, но вполне осязаемый, с правильной научно-просветительской программой, отменно посещаемый туристами музей с экспозицией, отдельные куски которой посвящены разным "славным" персонажам. Которых выбирают в результате довольно сложной процедуры по четырем номинациям.
Факт тот, что русскоязычных авторов и исполнителей, а также экспертов по русскому року, там, конечно же нет. Однако Валерий Савин, продюсер фильма "Последний герой" и один из продюсеров нынешней акции, заверил журналистов на предварительной пресс-конференции, что первые переговоры с руководством Музея в Кливленде прошли – и некоторая даже заинтересованность с их стороны наблюдалась. Так что чем черт не шутит. "За" Цоя – аудитория не только в России, но и в странах СНГ, вся русскоязычная диаспора в мире, а также Южная Корея, где он весьма и весьма популярен, что вполне объяснимо.
Подписные листы будут распространяться в кинотеатрах – участниках акции. В каждом из них, кроме того, будет стоять так называемая "Стена Цоя" – имитация кусочка знаменитой арбатской – где любой желающий сможет написать что-нибудь хорошее. Самую оригинальную "стену" устроители акции обещают доставить в Кливленд.
Кроме всего этого, в кинотеатрах будет устроена выставка фотографий Наташи Васильевой-Халл и обещана презентация ее же фотоальбома "Незнакомое Кино". Наташа Васильева уже пятнадцать лет живет в Лондоне, где занимается тем, с чего начинала, – а начинала она со съемок героев знаменитого питерского андеграунда 80-х, съемок еще совершенно любительских и подпольных, потом стала первым редактором подпольного же журнала "Рокси". В ее новом альбоме собрана сотня фотографий, на которых Цой и другие в разных, в том числе, бытовых, ситуациях; эти снимки впервые выходят в "культурном" формате.
В-третьих, не стоит сбрасывать со счетов и сам фильм. Поскольку увидеть живого Цоя на большом экране – гораздо круче, нежели на маленьком компьютера. К тому же изображение и звук (оптическая моно-фонограмма) реставрированы и оцифрованы, то есть приведены в максимально возможное качество.
Сама история этой картины заслуживает отдельного рассказа. Начало ее – в 1986 году, когда 35-летний Алексей Учитель, ведущий "молодой режиссер-документалист" не только своей родной Ленинградской студии документальных фильмов и всего Ленинграда, но и СССР в целом, сын классика Ефима Учителя, автора хрестоматийного фильма о блокаде, весь такой "правильный", запечатлевавший молодежь на стройках коммунизма, выпускаемый на съемки за границу, лауреат каких-то комсомольских премий и прочая, и прочая – и при этом действительно хороший режиссер – так вот, Учитель взялся за фильм о рок-музыкантах.
Ленинградский рок-клуб – целое понятие, сложное и "составное"; структура искренняя и, негласно, официально инспирированная, а тут уже новый курс в политике намечался – и время пришло сделать о таком "молодежном явлении" картину. Забегая вперед скажу, что когда в начале 1988-го (перестройка не только объявлена, но реально двинулась) "Рок" вышел, ведущие программы "Взгляд" уже рискнули показать из него несколько фрагментов, рассказать о создателях и героях, но НАЗВАТЬ фильм еще не могли.
А на премьеру картины в Ленинграде явились представители общества "Память" – протестовать против нее. Прогрессивные же заведующие отделами культуры в газетах сами сочиняли "письма в редакцию", чтобы фильм поддержать, – ибо "сверху" велено было печатать поношения рок-музыки от академика Углова. Или же устраивались печатные "дискуссии" вокруг картины и ее предмета – с участием докторов философии, которые тогда еще все стояли на позициях марксизма-ленинизма, однако уже могли позволить себе сказать, что рок, безусловно, от несчастного и недостаточного воспитания, но особого вреда не принесет, поскольку впереди у молодежи – Бетховен и Моцарт неизбежно.
Теперь во все это невозможно поверить.
С другой стороны на "Рок" сыпалась критика от андеграундного и музыкального мира. Фильм, сделанный по всем канонам неигрового кино, то есть – профессионально, блестяще снятый Димитрием Массом, казался слишком приглаженным, благополучным, конформистским, почти конъюнктурным. Учителю припоминали всю его предыдущую карьеру и происхождение. Само появление Гребенщикова, Цоя, Шевчука и других в ряду Учительских героев воспринималось едва ли не как спекуляция, тем более, что они были показаны "нормальными людьми". Вопрос БГ к малолетнему сыну "Писать хочешь?" породил горы сарказма.
Меж тем, какое было бы счастье, если бы наша неофициозная культура располагала подобными картинами хотя бы о части своих, простите, деятелей. Практика показывает, что через несколько лет, даже казавшиеся неудачными, такие фильмы становятся бесценными для истории. Ибо в них есть то, что запечатлевается "помимо воли" автора, "самой" камерой.
Аналогична и картина о Цое. Ее много ругали и продолжают ругать "за концепцию" – однако никто не сделал ничего иного. Учитель обозначил главное: последний герой; появление позже "нашего брата" Сергея Бодрова и его судьба лишь удвоили катастрофическую тоску всех нормальных соотечественников по тому, что унесли с собой эти два столь разных молодых человека.
Вернемся к взаимоотношениям Алексея Учителя и Виктора Цоя. До работы над фильмом "Рок" Учитель был знаком только с Гребенщиковым. После бесед с Цоем было решено начинать съемки с него. Учитель теперь не скрывает, что контакт был тяжелый:
- Цой, как известно, говорил мало, смотрел строго всегда", плюс – та самая настороженность перед "чужим". "И я предложил Цою такой вариант. Мы с оператором Массом садимся на три дня в кочегарку, где Цой тогда еще обитал по графику три дня рабочих на три свободных, и снимаем. И, мол, если что-то по ходу не понравится, ты нам скажешь. А когда все проявим, то весь материал до единого кадра покажем тебе. Если общий язык найдем, будем продолжать.
Так и случилось. Мы просидели три дня, много интересного увидели. Странного – для меня, во всяком случае. Камера наблюдает – способ не новый, но то, что происходило, было для меня большим открытием… А затем состоялся просмотр отснятого на студии документальных фильмов. Мы все показали. Молча вышел Цой, на ходу уже, обернувшись, сказал: "Ну, давай".
Эти слова как по цепочке разлетелись по всей рок-тусовке, став пропуском в рок-мир. Мы могли чувствовать себя в нем спокойно. Вот за это Цою я очень благодарен. Затем у нас была поездка с ним в Вильнюс, еще куда-то. Не могу сказать, что мы как-то сблизились, но это нормально. Я вообще не хотел, делая и "Рок", и фильм "Последний герой", становиться "своим" - хотел оставаться на несколько отстраненной позиции. Мне казалось, что такой взгляд зрителю и был нужен.
А в 1992 году, когда Учитель еще только заканчивал монтаж "Последнего героя", он говорил мне в интервью еще и вот о чем:
- Суть в том, что тогда я совершенно искренне не ценил Цоя выше всех (собственно, и теперь мне Гребенщиков ближе). Цой был интересен не столько своим творчеством – я даже не прислушивался тогда к его словам – сколько своей действительно "черной" загадочной фигурой. Он действовал на меня в тот период (1986-й. – О.Ш.) больше как некий шаман: когда он существовал на сцене – что-то гипнотизировало многих, и меня в том числе. Но в картине "Рок" Цою было отведено такое… ну, будем говорить, "служебное" место – место в ряду наших пяти героев (еще БГ, Шевчук, Гаркуша и Адасинский, - О.Ш.). Он совершенно не выделялся. И в фильм включена только одна его песня.
Шло время, я хранил всю отснятую пленку… Потом случилась трагедия… и буквально через неделю после похорон начались звонки: те, кто знал, что остался материал, говорили – делай фильм. Я категорически отказывался по двум причинам. Во-первых, не хотелось впопыхах обозначать – вот, мол, человека не стало, и давайте выдадим все, что осталось "живого". И во-вторых, я считал и считаю до сих пор: я не тот человек, который мог бы стать автором картины о Цое. Ее должен был сделать Рашид Нугманов (автор фильма "Игла". – О.Ш.)… Примерно через месяц Рашид сказал, что будет такой фильм снимать. И я, конечно, предложил ему все наши прошлые съемки.
Прошел год. Рашид начал работу – и прекратил ее… "Мне не поднять, - сказал он. – Я не могу. Должен быть режиссер чуть-чуть отстраненный". Но картину делать надо, так мы с ним вместе решили. Ибо очевидна огромная потребность… ну как бы Виктора Цоя просто увидеть. И поскольку есть еще четыре песни, которые он поет (причем не телевизионная обычная концертная съемка, а кино), и есть Цой в разных ситуациях, в той же кочегарке, например, - то, мне кажется, было бы в какой-то степени преступлением это скрывать… Независимо от того, я или не я… любой мог взять эти кадры, склеить и показать. Все равно это было бы нужно.
Что еще раз подтвердилось на первой же съемке – 15 августа, в годовщину смерти, на кладбище. Я был там в день похорон, все видел. Но чтобы через год в течение трех дней шел беспрерывно народ… и не только подростки… чтобы ночью несколько тысяч людей сидели у могилы… Это не голый фанатизм. И не просто дань памяти популярному певцу. А еще, еще что-то…
Естественно, надо было решить, какой фильм делать. Существует канон подобных картин – простой, очень доступный, понятный и неплохой путь: собрать многих людей, знавших человека, и попросить рассказать о нем. Подобных фильмов-воспоминаний появилось несколько после смерти Высоцкого… Но чисто интуитивно по этому пути идти не хотелось. Решили, что попытаемся языком образного кино и в расчете на образное восприятие понять-показать: кто такой Цой? И даже шире, "отбросив" имя и фамилию, - кто есть романтический герой наших дней, что за судьба его – необычная, трагическая, счастливая… Словами трудно объяснить. Картина во многом строится на эмоции, на волне чувств – от возвышенного через бытовое и даже к неприятному (хотя последнего очень мало) – и обратно…
Сценарий мы написали вместе с Авдотьей Ипполитовой (теперь Смирнова; известный сценарист, режиссер, телеведущая, литератор. – О.Ш.). Она стала работать, когда большая часть уже была снята, - оказалось, нужен несколько иной угол зрения: немножко парадоксальный и чуть снижающий мою склонность к такому… чуть возвышенному. Однако это не значит, что я старался сделать фильм о каком-то гениальном человеке…
Дальше Учитель рассказывал о мистическом и неясном, что обнаружилось в тот момент вокруг Виктора Цоя на семейном и личном уровне и что частично вы увидите в картине; здесь я эту часть старого интервью опускаю.
В кинематографе нашем тогда наступила эпоха частного предпринимательства, и деньги на фильм о Цое нашлись у компания "Савин-фест" продюсера Валерия Савина, а ЛСДФ предоставила материальную базу; в проекте также участвовали "Лендоквидео" и Корейский культурный центр.
Вернуть вложенные средства реально было только прокатом, в прокат мог пойти только полный метр. Поэтому картина заранее планировалась большой, и пришлось две трети материала доснимать – в Юрмале, в Москве, в Питере на Богословском кладбище и не только… Премьера состоялась 27 февраля 1992 года в петербургском Доме кино. "Тусовкой" "последний герой" был встречен прохладно – она совершенно иначе, нежели Учитель, оценивала роль Цоя в истории. В большом прокате фильм так и не появился.
Прошли годы. Выяснилось, что Цой остался героем для многих и многих. Его "Мы ждем перемен!" по-прежнему – и даже еще больше – актуально. Вспомните поистине гениальный финал фильма Сергея Лобана "Пыль", где эта цоевская песня звучит под сурдопереводчика; вспомните двусмысленный мрачнейший финал балабановского "Груза 200"; теперь еще предстоит соловьевская "2АССА2"… Требование перемен верно, и песня жива, хотя давно пора осознать: ожидание бессмысленно, власть не дают – ее берут, а власть над своей жизнью – обретают.
Негатив фильма "Рок" Учитель, устроив специальное расследование, с трудом выискал на складе какой-то воинской части в полсотне километров от Москвы. Негатив "Последнего героя" утерян. Одну копию обнаружили в Госфильмофонде – отпечатанная на пленке "Свема", она за двадцать лет "ответственного хранения" безнадежно порыжела. К счастью, в каптерке склада некоей питерской киностудии нашлась копия на пленке немецкой, так называемая эталонная. Ее и оцифровали, сохранив таким образом для всех, кому дорог Цой.
Где посмотреть фильм "Последний герой" в Краснодаре?
