XVIII анапский "Киношок" – как сложносоставное предложение подумать сразу о многом.
… о политике
В связи с восемнадцатым порядковым номером на открытии многажды говорили о совершеннолетии (увы, тексты церемоний наших киносмотров очень редко бывают достойны самого события, "Киношок", увы, не исключение). В человеческой жизни это пора окончательного исчезновения юношеских прыщиков и время первых осмысленных поступков во имя исполнения серьезных надежд. В жизни отечественных фестивалей, насколько я могу их наблюдать, это период очень серьезного кризиса. Концепция устоялась, форма притерлась к содержанию, содержание зависит от слишком большого числа внекинематографических факторов, собственно кинематограф не в лучшем состоянии – и в целом пушкинская максима о привычке и замене счастию не срабатывает.
"Киношок", рожденный совсем в иную эпоху и названный под влиянием момента, несет в себе, как родимые пятна на теле, в высшей степени правильную идею неизбывной общности народов-соседей и подспудную уверенность в том, что искусство кино должно удивлять. Идеологически схожие киносмотры, созданные едва ли не в пику "Киношоку", появились, но реальными конкурентами не стали. С другой стороны, и сам "Киношок" – что и показал нынешний год, усугубленный кризисом, – к сожалению, больше отражает равнодушное отношение общества к достаточно невнятному для него СНГ, чем противостоит центробежным силам.
Не хватает, в первую очередь, осмысленности происходящих на пространстве бывшего СССР процессов, очевидной опаски ситуацию обдумывать и на нее реагировать. Настолько, что выход Грузии из СНГ не зафиксировали даже в официальном названии: "Открытый фестиваль кино стран СНГ, Латвии, Литвы и Эстонии" – где тут одна из закавказских стран? Что оказалось совсем уж абсурдно на фоне особенно и самого отчетливой нынче на "Киношоке" именно грузинской ноты.
Грузин Ираклий Квирикадзе поднимался на сцену за наградами (своими, родственными и "корпоративными") пять раз. Грузинский (совместно с Казахстаном) фильм о Грузии "Другой берег" Георгия Овашвили получил диплом "За отстаивание гуманитарных ценностей"; причем автор приехать не смог – говорят, визовые трудности (батоно Ираклию в этом смысле легче – не знаю, какое у него гражданство, но живет он в Европе, хотя много работает в Москве).
Ментально грузинский фильм "Метеоидиот" Наны Джорджадзе (Россия/Германия/Нидерланды/Италия/Финляндия) награжден за лучший сценарий – Ираклия Квирикадзе и операторскую работу Михо Квирикадзе и Валтера Ван ден Энде. Фильм "В ожидании Вано" Ольги Дарфи представил отношение грузин к прошлогодней ужасной войне. А тон был задан невольно, нечаянно: исполненная Сергеем Маховиковым и Ларисой Шахворостовой на открытии песня "Лаванда" с грузинским акцентом выразила нашу общую солидарность с грузинским народом, который точно так же не отвечает за действия своих политиков, как и все постсоветские народы.
Все это сложилось случайно, коллективная подсознанка работает безошибочно. А где сознанка? Образцовые мировые киносмотры – Канн, Берлин, даже Венеция – по-разному, но всегда соотносили себя с политикой, чем и приобрели существенную долю своего авторитета. "Киношоку" пора ощущать себя не домашней радостью бывших вгиковцев, не этакими "однокурсниками.ру", но настоящим международным фестивалем, значение которого шире и важнее, чем знакомство группы кинематографистов и критиков с продукцией определенных территорий. Пора взрослеть.
Для этого нужно совсем не много: мудрая небоязнь и интеллектуальная честность.
… о кинематографической политике
Нельзя сказать, что "Киношок" совсем не чувствует, что должен более активно влиять на общее кинопространство. Соблазнить дистрибьюторов и прокатчиков показывать фильмы бывших советских республик на своих территориях (прежде всего, в России, конечно, где самый большой рынок, все еще остающийся потенциальным), а такие попытки были в прошлые годы, не удалось. Кстати, я думаю, что еще и поэтому, а не только из-за экономического кризиса, число серьезных кинодеятелей из разных стран нынче в Анапе было столь невелико, – итоги "Киношока" на практической стороне киноиндустрии не сказываются пока никак.
Попыткой изменить ситуацию стал придуманный в прошлом году конкурс на лучший совместный кинопроект. Откликнулись продюсеры из Армении, Азербайджана, Грузии, Молдавии, Украины, Латвии, Литвы, Эстонии и России – поступило 17 заявок. Нынче прошедшие предварительный отбор защищали свои проекты, жюри выбрало три наиболее, с его точки зрения, заманчивых и перспективных, авторы получили некоторую сумму – ее хватит на небольшой участок пути, но все же… Вдруг, при должном попечении и средствах, со временем как раз из этого конкурса вырастет настоящая система кинокопродукции наших стран?
Еще один аспект кинематографической политики самого фестиваля привел нынче к спору. В конфликт вступили искусство с географией. Суть такова.
Программный директор "Киношока" Сергей Землянухин за все эти годы выстроил уникальную систему репрезентации кинематографа постсоветских стран, интегрирующую интересы как, условно, традиционалистов, так и новаторов. Первым адресован главный конкурс "Киношока", в котором выступают большие игровые фильмы, наиболее художественно цельные и значимые для кинематографа каждой страны. Но идеал – по одной картине от каждой республики – недостижим. Где-то игровое полнометражное кино вовсе исчезло (Молдавия, например), где-то резко упало количество и качество работ… словом, панорама большого конкурса это всегда известный компромисс и дипломатия.
Чтобы поднять и поддержать интерес собравшихся, в первую очередь – молодых авторов (а то вообще ездить перестанут), чтобы продемонстрировать широту происхождения и бытования кино нынче (теле, видеоформаты, "неформаты", короткий метр) были придуманы еще разные конкурсы, вплоть до закономерного детского. Разбросанные по телеканалам и маленьким фестивальным площадкам, а то и вовсе не имеющие никакого выхода к аудитории, многие фильмы можно увидеть и сопоставить только здесь во всей полноте и увлекательности картины; на программах "Киношока" можно защитить не одну диссертацию.
Однако при этом получается, что большинство работ в этих дополнительных, хотя и официальных, конкурсах – российские (вероятно, их авторы нынче более продвинуты, а сами фильмы более интересны для осмысления). Что обижает представителей других стран – критиков в первую очередь, которые профессионально хотят включения "своих" картин в общий контекст – для самоидентификации, для оценки.
Проблема, на мой взгляд, пока не имеет решения. Очевидна тоска кинематографистов небольших стран по широкому кругу общения; в советские годы изолированность не чувствовалась, так как, с одной стороны, были семинары в Болшево и прочие встречи, а с другой – единый на всех "соцреализм" не предполагал столь разных путей в искусстве и индустрии, какие возникли сейчас.
Видимо, наладить общение на более-менее постоянной основе можно будет с развитием Интернета. Представим себе некое место во Всемирной Сети, где в онлайн-режиме все желающие и допущенные смотрят фильмы коллег и обсуждают их, – чем не выход? Кстати, я подумала об этом еще в Анапе, а спустя неделю, вчера, пришло сообщение о том, что в Содружестве Независимых Государств возникнет гуманитарный интернет-портал по решению Совета по гуманитарному сотрудничеству стран СНГ и правления Межгосударственного фонда гуманитарного сотрудничества (оказывается, есть и такие). "Планируется, что организованный портал… будет общедоступным, надежным, многопрофильным информационно-аналитическим источником поддержки оперативного взаимодействия широкого круга пользователей на пространстве СНГ и за его пределами".
Вот и ресурс, мне кажется, для грамотного использования в перспективе.
… об искусстве, которое выше политики, поскольку – свободно
Ситуация с фильмами "большого" конкурса настолько нехороша, что я впервые за все годы уже видела пять картин из него прежде, на других фестивалях. Кинопроизводство в кризисе, и что удастся собрать Сергею Землянухину для девятнадцатого "Киношока" – бог весть. На этом фоне самым интересным нынче для многих наблюдателей оказался конкурс "Неформат" – фильмы, которые по разным причинам не попадают в сферу повседневного зрительского внимания. Их не покажут ни главные телеканалы, ни тем более прокат. Зато ждут те, чей мозг восприимчив и критичен, – фестивальная публика, гораздо более подготовленная к удивлению любого сорта и, одновременно, требовательная, нежели обыватели. Хотя повествуют эти картины вовсе не о чем-то фантастическом, а про самую обычную жизнь.
Расскажу о них отдельно, имея в виду то, что про игровые картины – "Мелодию для шарманки" Киры Муратовой (гран-при) в первую очередь и "Границу" Арутюна Хачатряна (приз за лучшую режиссуру) – напишут все остальные рецензенты.
Главной картиной конкурса "Неформат", безусловно, стала документальная "Революция, которой не было" Алены Полуниной. Это серьезнейшее высказывание об очередной "революционной ситуации" в России, о вечной российской "бесовской революционности", о недостаточной харизме и/или импотенции оппозиции, о том, как великое неосмысленное и холодное до сих пор пространство превращает деревья – в бревна, а людей укладывает в могилы до срока. И все это в сюжете про запрещенную партию Лимонова в частности и всю коалицию "Другая Россия" в последний год перед выборами президента Медведева.
Продюсеров в Отечестве молодой режиссер Полунина найти не смогла, картина представлена от Эстонии-Финляндии; она показана немалым числом зарубежных кинофестивалей, у нас ее участь еще хуже, чем у фильма Павла Бардина "Россия-88". Спасибо "Киношоку", который показом "Революции…" буквально спасает честь нашего кинопроцесса, снова – подцензурного. Главный приз конкурса "Неформат", приз Гильдии киноведов и кинокритиков "Слон" с формулировкой "За художественную беспощадность к оппозиции и ее противникам".
"Нярма" Эдгара Бартенева из Петербурга (приз за лучший неигровой фильм этого конкурса) – про жизнь 24-летнего бригадира оленеводов Гоши Ного и его семьи на Полярном Урале. С одной стороны, констатация нынешних обстоятельств существования людей. Из-за новых дорог и месторождений чего-то там оленьи стада закрывают (так и говорят: стадо закроют), зарплата просто смехотворная, труд очень тяжелый, начальники воруют… все знакомо. Но с другой – настоящий эпос небольшого зырянского народа. Кадр, в который на оленьей упряжке въезжает старая мать – стоя, с длиннющим шестом-погонялом наперевес, будто мифологическая Мать Рода, величественно-прекрасен; таких в фильме немало, а финальная улыбка Гоши на фоне пейзажа неожиданно выглядит совершенно джокондовской.
Упоминавшаяся картина "В ожидании Вано" Ольги Дарфи – про жизнь Грузии после войны. Картина тоже "двоится", но иначе. Часть абсолютно документальна по сути и атмосфере – это слова людей в камеру о случившемся: непосредственные и официальные, все вместе они показывают, что в этой войне проиграли два (или четыре?) народа, между которыми посеялась вражда и подозрение. Вторая часть – вымышленная, там автор пыталась, мне кажется, прикрыть собственную растерянность перед проблемой, тоже очень понятную. Я была в Грузии в прошлом декабре, и вину большой страны, которая за полтора десятка лет довела саму возможность друг в друга стрелять до состояния реальности, ощутила очень остро.
Ольга Дарфи прикидывается в фильме этакой московской фифой, отправившейся в Грузию, где у нее возлюбленный – тот самый Вано из названия фильма. Фифа якобы становится серьезным человеком, впервые подумавшем о государственности как таковой, разлучающей людей границами. А также – об истории государственности российской. На самом деле, позитивная программа "прозревшей" лирической героини есть обычный нигилизм и анархия: "Бог создал землю, а дьявол – государства".
С такой позицией в первую секунду, исходя из контекста, немедленно солидаризируешься. Но мгновение проходит – и ты замолкаешь в ужасе от необходимости отвечать себе самому на невозможные вопросы. Примерно так чувствует себя герой Великой Отечественной войны, защитник Ленинграда снайпер Рожден Чачия, когда документалистка Дарфи правомерно обостряет ситуацию: "Если бы в Тбилиси вошли русские – вы бы стреляли в них?" – "Нет…". А его пожилая супруга тут же вспоминает, как подкармливали пленных немцев…
Эстонско-латвийская картина "Nazis & Blondes" (перевод "Фрицы и блондинки" не совсем точен) Арбо Таммиксаара еще более провокативна. В одном замке собрали из трех прибалтийских стран актеров и актрис, которые играли фашистов в советских фильмах о войне. Им вручают шуточные призы "Кольцо Нибелунгов", а потом устраивают что-то вроде Нюрнбергского процесса. Пожилые уже артисты выглядят, опять-таки, очень двойственно. Они говорят, что воспринимали немцев как силу, противостоящую советскому режиму, что просто зарабатывали такой работой деньги, что не соглашались в кадре "стрелять" в людей и много чего еще.
Но так получилось, что из-за этих ролей кто-то ассоциирует прибалтийские страны с нацистской идеей, с фашизмом. Странно ли это обвинение вообще? а в применении к эпохе соцреализма? В чем виноваты актеры, изображающие Зло? Что есть моральное и аморальное в искусстве? в массовом искусстве? Множество, множество вопросов о том, о чем мы с вами и не задумывались никогда, вдруг встало настоящей трагедией тех, кто был кумирами, кому завидовали…
Не ощущает свою раздвоенность молодой реальный герой интереснейшей картины Светланы Стрельниковой "Аритмия" (спецприз за лучший дебют от Высших курсов сценаристов и режиссеров): днем он – обычный московский терапевт, а по вечерам – устроитель разных клубных вечеринок, фестивалей и прочих events (то есть, событий). "Ни там, ни там у него по-настоящему не получается, – говорит режиссер об этом своем приятеле, – такова черта поколения". Но фильм, посвященный второстепенному и главному в жизни, все же заканчивается должными врачебными действиями персонажа – никакого подвига нет, но ощущение позитива, правильного выбора, преобладания истинных, извините, ценностей, создано. Выходит, непреднамеренно.
Коллективное подсознательное российского человека новейшей поры исследует фильм "Мозг" Андрея Сильвестрова, как бы посвященный параллельному кино, уже изрядно забытому, а кому-то и вовсе неизвестному. Автор соединил документальное с игровым и анимационным, а все вместе еще и вставил в рамку концептуального искусства (вообще, соотнесенность кинематографа с современным искусством стало еще одним важным обертоном нынешнего "Киношока").
Несколько десятков человек рассказывают о себе в камеру так, как хотят сами (девушки почему-то в основном презентуют параметры фигуры, прочие повествуют о своей незадачливой жизни). Пейзаж за их спинами удручающ – пустырь, недострой, промзона, даже Замоскворечье какое-то пыльное. Мужики у пункта приема стеклотары рассуждают о судьбах Отечества (бесконечно верно рассуждают); красно-белая полосатая ленточка, означающая ограничение прохода, свободно болтается на ветру перед объективом камеры; не умолкает музыка Ираиды Юсуповой, придающая всему видимому абсурду и быту вкус героической оперы. В финале трехмерно-анимационный бюст Блока плачет кровавой слезой от вида гигантских ящеров, пожирающих полчища матрешек, у которых на месте лиц – извилины грецких орехов.
Потрясенные, если можно так сказать, ироничной выразительностью и отважной образностью сего кинополотна, участники ежевечерних обсуждений программы (традиция "Киношока") пришли к выводу, что в данном случае мозг как таковой отчетливо и разнообразно, хоть и рискованно, рифмуется с противоположной частью тела. Причем Андрей Сильвестров обратил внимание аудитории на то, что эти составляющие организма даже и похожи – двудольны.
Все засмеялись и расслабились. Да, этот и другие фильмы программы "Неформат" требуют думать головой, а не ж…, – ну так ведь чертовски приятно встретиться с мыслящими и талантливыми авторами, которые всю двойственность, троякость, многозначность жизни, не перестающей нас шокировать, умеют расположить на плоскости киноэкрана.
А откуда эти авторы, кто они по национальности и гражданству – по большому счету, совершенно неважно.
XVIII "Киноошок" – фоторепортаж
