Москва, 2020. Некий солидный дяденька за сорок пять в хайтековском стильном интерьере умывается и разговаривает вроде как сам с собой. Ан, нет; возле раковины стоит полупрозрачная штучка, на ней светится лицо собеседника. Дяденька идет из одного помещения квартиры в другое, на стенах возникает крупное изображение этого второго — китайца, которому наш герой рассказывает то, что желает рассказать иностранному журналисту для книги про себя.
Наблюдать за этим интересно, гораздо интереснее, чем оказаться внутри пресловутой матрицы или компьютерной игры: как может выглядеть наш быт через десяток лет? К тому же удивительная, как обычно, мимика Максима Суханова — нелогичная, будто отдельная от произносимых им слов, более глубокая, чем они, — не дает отвести глаз от нашего героя. Очевидно, он человек значительный, уставший и грустный.
"По-своему, Сяо, я безусловно счастлив", — говорит дяденька, играя словами и перефразируя классическое начало из романа "Анна Каренина": "Все несчастные семьи несчастны одинаково, а счастливые — счастливы по-своему". (Толстой, вы помните, думал, что "Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему".) Мы узнаем, что Виктор Георгиевич Челищев — министр недр и ресурсов РФ; его, как ни странно, занимает нравственный аспект добычи полезных ископаемых. Но не в том смысле, что мы проедаем богатство будущих поколений или же природу губим, а совсем в ином.
Виктор Георгиевич то и дело, нацепив на нос невероятные блестящие серебристые очки, разглядывает все вокруг. В очках простенькая шкала показывает красным — сколько процентов в человеке или куске в куске руды положительного (добра, то есть) и синим — сколько отрицательного (зла). Так он контролирует жену и сослуживцев. Кроме того, техническое ноу-хау позволяет министру родить теорию о вредных полезных ископаемых и вывести цель: мы должны вредное не добывать, а максимально оставить в земле! Умозаключение, прямо скажем, достойное персонажа Салтыкова-Щедрина…
Но я забежала вперед. Все то же утро, в кадре появляется женщина, спиной, оборачивается — на лице блестящая маска; женщина ее снимает и кладет на стол. Спустя мгновение выясняется, что маска — омолаживающая; замечательная экранизация косметического термина, дающего образ обмана, секрета, игры. Женщина — министерша; ее зовут Зоя; у них с мужем большая проблема — нет детей (формулируется так: "не может зачать", то есть, он не виноват?). И еще по жизни супруги озабочены тем, чтобы поглощать только здоровую еду. Потому что их цель — как можно дольше длить молодость.
Впрочем, поначалу Виктор говорит жене просто про необходимость обновить чувства, взбодриться как-то; лишь позже они узнают о возможности практически остановить старение. Зачем молодость этим людям (речь о вечной жизни все же не идет)? Разве молодость сама по себе — гарантия любви или хотя бы удачного секса? На сем сварился, кстати, как все помнят, один сказочный Царь…
И явно не ради того молодость нужна, чтобы дождаться детей; во всяком случае, эта обычнейшая мысль отчетливо не звучит. Все остальное у наших господ есть. Значит, как мы уж наслышаны давно, просто мода такая — на молодость. Она олицетворяет успех, существенный, скорый и легкий успех, а вот успех нынче — фетиш. И десять лет назад так было, и через десять лет, говорят авторы, так будет.
Позже мы узнаем ситуацию в стране 2020 года. Слоган — "Стремительная Россия": глубоко запрятанная ирония: очевидно, старая дОбыча по-прежнему главенствует. Политический строй — экологическая демократия: сложно-иронично соотносится с "вегетарианской эпохой" и умножается на проращенные семечки, которыми завтракает министр. Общественное устройство — новые сословия: гражданам надо пройти некую тарификацию, чтобы занять определенное место в социуме (кушают ли они друг друга?)...
Но лезет в глаза самое эффектное: Россия весьма китаизирована. В Москве стеклянные небоскребы, как в Пекине, все учат китайский язык, по широченной трассе несутся бесконечные стада фур под указателем "Париж — Гуанчжоу" (это самый Юго-Восток Китая, чтоб вы понимали). По этой дороге на симпатичной машинке с эмблемкой почти как из фильма "Обитаемый остров" гоняется еще один герой фильма, Николай, таможенный офицер и лошадник.
Николай, как и уже знакомые нам супруги, а также Дмитрий, брат Зои, модный телеведущий (что-то среднее между райской птицей и попугаем со своим вдруг мнением), — все сплошь принадлежат высшему классу. "А что же нам всем надо? — Свободы, молодости, счастья", — говорит Зоя в самолете, летящем на Алтай в поисках не эликсира, но такого воздействия на организм, которое как раз и даст господам порцию здоровья и обновления телу и чувствам. Потому что, мы уже видели: скушно жене министра со своим супругом, государственным деятелем.
Прилетели. Видят — природа, высокое небо; восторгаются, Лермонтова цитируют. Видят и до крайности хамских мужичков-рвачей (народ = быдло), да только, похоже, вечную молодость они уже обрели.
Ни о чем не задумались наши герои (кстати, Мите досталась еще и своя прекрасная девушка, Анна), смело шагнули в жерло мишени. Так местный люд обозвал остатки якобы астрофизической советской обсерватории, излучающей непонятно что. Условность, прямо скажем, смахивает на комнату желаний братьев Стругацких/Тарковского. Только название "мишень" какое-то странное, внешнее, от формы: круг на земле. Обычно народ в наименованиях своих гораздо более точен. Самую суть отражает. А здесь — кто ж в эту мишень целится, наоборот, она сама — стреляет…
Ну, ночку посидели над техногенного характера отверстием в земле, выбрались на поверхность невредимыми, веселыми, начали ощущать в себе большое и все нарастающее счастье… такое стремительно распирающее, что Николай сразу одному представителю народа в ухо заехал весьма серьезно (впрочем, тот и напросился). Правда, такой эффект — особой нестойкости офицерского организма к воздействию излучения — лишь задним умом предположить можно. А в тот момент думаешь: то ли безнаказанность свою ощущает защитник таможни-то, то ли просто дурно воспитан сей барин в первом поколении… или это Вронский, уж не упомню, о мужиков руки марал…
По возвращении в Москву Виктор вроде бы даже молодеет на глазах, но в постели с женой им обоим по-прежнему уныло; жизнь его с Зоей, а также и жизнь Николая, идет вразнос. А вторая пара — Дмитрий и Анна — ради своего счастья отказываются от него на тридцать лет. Поступая так по примеру некоей девушки Таи, которая приехала с ними с Алтая ради встречи с любимым именно через три десятка годков в сквере у Большого театра. Трогательно так нам объясняют, почему у театра: все могло исчезнуть за эти годы — считайте: 1990-2020 — а Большой будет стоять вечно. Не ищите никакой аллюзии на бессмертие искусства, например, это пошлость; во фразочке один лишь намек на разрушение Москвы жадным капитализмом — даром, что в картине действуют его творцы и продукты.
В общем, почти всю сюжетную схему я вам пересказала, оставив за рамками этих заметок изображение ужасных, ужасных страстей. Убийства, секс, насилие разного рода, морально уродливые поступки, абсурдно претенциозные действия героев. Загадочные, необъяснимые эпизоды. И все это — в тщательно дизайнерской обстановке, чрезмерной, до рвоты великолепной, до смерти красивой. Ну, один пример: если лошади, то белые, а если герои, пардон, трахаются на пленере — то непременно в навозе.
Зачем? Мало понятно. То ли перед нами проблематика "Фауста": какова цена остановленного мгновения? То ли речь о невозможности предугадать результат вторжения в организм новых технологий? Впрочем, сильнее оказываются соображения попроще — о выморочности этих людей и, может быть, элиты общества вообще.
Смотреть на экран неприятно, но 158 минут нашей собственной жизни утекают странно нескучно. Все время раздражаешься. В частности, простыми вопросами без ответа. Ну, прилетели герои на Алтай — почему вертолет не приземлился возле поселка на плоскогорье, а надо ехать еще и на автобусе? Или — зачем местным обитателям деньги, если у них "все есть" и большего им не нужно? Или — откуда у Зои два одинаковых платья, если одно из них — первое, купленное ей мужем?
Наличествует и "положительное" раздражение: эффектная, соответственно действию "безумная" съемка Александра Ильховского, словно выворачивающая каждый кадр наизнанку. И звучит, много звучит интересная музыка Леонида Десятникова, зависшая между оригинальностью и привычным, "как у всех"; о, это идеал и большое умение элиты данного сорта, стремящейся быть всегда "на уровне".
Что в итоге? А ничего. Царапанье по нервам, как в предыдущем памятном опусе тех же авторов — фильме "Москва" (2000), где кучка новых русских, с претензией на интеллектуальность, господ совершала экзотические действия в стерильно-красивых, дизайнерских декорациях, а нам пытались выдать движения их тел за слезы героев пьесы "Три сестры".
"Мишень" (задуманная в 2005-м, снятая в 2007-м) еще более абстрактна, и зря хочет тягаться с "Анной Карениной": нового Льва Толстого из Сорокина и Зельдовича не вышло. Они словно заперлись в сталинских высотках, а граф знал: господа — часть народа, мысль народная и мысль созидательная заботили его так же, как и мысль семейная.
Можно не любить сухаря Каренина, но его департамент работал, в чем нет сомненья, а Виктор Георгиевич с подчиненными только и делают, что обсуждают некую видеопрезентацию. Скажете — вульгарные придирки, но если поступки большого начальника определяются одним лишь состоянием его левой пятки (ну хорошо, хорошо,- степенью сексуальной удовлетворенности), то перед нами биологический дизайн, а не драматическое произведение.
Трагедии Анны и Каренина противопоставлена не только жизнь Стивы и Долли, но, главным образом, Левина и Кити — Левина, которого ни от народа, ни от созидания не отдерешь зубами.
В "Мишени" народ — холопы или фрики; сами господа — мнимости. Главная пара — манерные скучающие бездельники без анамнеза. Вторая пара — голое "изображение" (телеведущий Дима эффектен, но ничем не наполнен, невозможно поверить, что он ТАК со своей кровью играет) и один лишь голос (занятие Ани — начитывать на аудиокассету уроки китайского); больше не знаем о них ничего. Третья пара (проигравшие на ипподроме) — вообще бледные тени… "Начальникам" с их близким окружением в нашем кино вообще не везет — упыри сплошь какие-то, мертвяки. Способ их изображения почти всегда — "актуальный" гламур, а не "устаревший" психологический реализм или вовсе допотопная социальная сатира, и не понять, как авторы-то относятся к своим лакированным персонажам?
И вот страшно далеки эти куклы от меня, зрителя. А поскольку концептуальной глубины и стройности в целом не хватает, ожидания от фильма не оправдываются. Начатое буксует и сворачивается во всю ту же узкую трубочку чертежа на ватмане. В схему, далекую от объемности.
Драма тщательно скрыта. Чтоб не проговориться?
