Особенный путь в кино Андрея Звягинцева – из "никого" сразу в признанные мировыми фестивалями автора – памятен всем, кто следит за кинематографом, не буду повторяться. Однако лишь теперь, при выходе его третьей работы для прокатного кино "Елена", критики будто получили разрешение облегченно выдохнуть и сказать правду о двух первых картинах режиссера. "Возвращение" (2003) и "Изгнание" (2007) подверглись публичному не переосмыслению (поскольку врожденная непонятность осталась при них), но перетолкованию. Наконец-то Звягинцев, написали рецензенты, перестал умничать, шифровать пустоту, намекать на "запредельное" и высказался ясно, просто, о нашей жизни.
Думаю, здесь заслуга его нового продюсера Александра Роднянского. Сумел, видно, стать правильной "лупой" для режиссера, сконцентрировал замысел, отсек лишнее… А если я ошибаюсь, то перед нами просто удача. Тоже неплохо – нормальный фильм получить в ситуации нашего полоумного, пардон, кино. Однако режиссера получить лучше. Следующие проекты Звягинцева покажут.
Существенно то, что он с "Еленой" попал в компанию "рассерженных" наших режиссеров среднего уже теперь поколения – Балабанова, Хлебникова, Попогребского… далее по списку. Все они сугубые "материалисты". И Звягинцев, перестав воспарять в "христианское", высказался отчетливо реалистически, критически, даже безжалостно. Не уронив своего фирменного стиля – отстраненной холодности, лаконизма, выверенности (вплоть до мучительного совершенства) каждой детали, красоты "картинки", созданной непревзойденным партнером для такой манеры – оператором Михаилом Кричманом.
Собственно, что нам надо еще от автора в кино? Правильно, эмоции. Душа должна отозваться, иначе – пустота после сеанса вульгарная, а не высокая опустошенность. Или, как максимум, – катарсис.
…Фильм рассказывает историю Елены (Надежда Маркина) – пожилой женщины, бывшей медсестры, которая до начала нашей истории совершила один расчетливый поступок, а на глазах изумленного зрителя совершает второй. Несколько лет назад она вторично вышла замуж – за очень богатого человека, которому требовалась домашняя обслуга и не более того. Елена стала преданно служить Владимиру (Андрей Смирнов) кухаркой, прачкой, уборщицей и наложницей – в обмен на спасение от бытовых проблем. А главное – ради того, чтобы деньгами помогать сыну от своего первого брака и его семье. Свою кровную родню Елена любит, а Владимиром – пользуется, как и он ею.
Налицо классический мезальянс. Елена, обладающая лицом и статью русской женщины благородного народного типа, родом из предместья Москвы. Когда-то здесь жили "понаехавшие", а теперь их потомки, совсем уж деклассировавшиеся за последние два десятка лет: пиво, чипсы, телевизор внешне и глубочайшее иждивенчество внутри. Размножаются – вот что можно о них сказать, и все.
Владимир, очевидно – из бывших советских функционеров, сумевших грамотно разбогатеть, эдакий современный по манерам даже полуинтеллигент. Именно по манерам. А внутри – сущий "холодильник": трезвый, высокомерно-барственный и совершенно бездушный тип. Именно поэтому и пропускающий смертельную для себя опасность.
Сюжет драмы криминальный, не буду рассказывать. Важно, что преступление совершает вот такая женщина – мать и бабушка (даром, что не крестик многозначительный на груди носит, а кулончик, – должна ведь совесть иметь), а не какой-нибудь привычный для нашего кино браток-дебил, или послуживший в горячих точках ушибленный на всю голову бывший офицер, или фашизоидный мент, или еще кто-то подобный.
Ужас усугубляется тем, что она совершает свой грех вроде бы с благой целью – ради сына и внуков, естественно не замечая их паразитической сущности, так отчетливо показанной нам с экрана. Но если б замечала? Смогла бы наступить на собственный материнский инстинкт и лишить своей опеки потомство? И разве возможно еще хоть чем-то заставить измениться этих беспомощных и жлобских иждивенцев?
Наш жизненный опыт и способность рассуждать утверждает: нет, невозможно. Режиссер, судя по фильму, такого же мнения. Спасти (в гуманитарном, христианском смысле) этих людей может лишь совершенно иррациональное чудо. Но веры в него нигде нет.
Еще страшнее становится оттого, что мы не можем встать на сторону ни одного из персонажей. Даже младенец, возникающий в финале, прогнозируется нами как потенциальный, простите, нравственный урод, поскольку родился в семье уродов. Таков строй картины, убивающей сопереживание тем, что "безвольно" констатирует зло, а не отрицает его.
Да и как можно отрицать – норму? Ведь нормой, обыденностью, повсеместностью стали и такие люди, как родственнички Елены, и пороки их (непроходимая тупость, хамство, лень, во всех смыслах нечистота), и заботы их (нет денег на образование, на отмазку от армии…).
Вот в чем наш общий апокалипсис (Звягинцев в своих интервью рассказывает о том, что картина отпочковалась от одного европейского проекта о том, как Апокалипсис проявляется на разных континетах), вот суть предъявленной картины. Поскольку при всей узнаваемости героев этой истории, сама коллизия не может восприниматься "нормальной" – она экстраординарна.
Но здесь и коренится "недостача" от фильма, поражающего своей вне- или без? – эмоциональностью. Мы, повторю, не сопереживаем никому, и личная трагедия Елены нас не задевает, ибо на экране никакой трагедии нет. Нет конфликта долга и чувства, даже нет противостояния Добра и Зла. Есть Зло и Обыденность. (Режиссер, а за ним и многие рецензенты говорят о какой-то буквально античной трагедии в "Елене" – полагаю, это просто греческое имя героини им навеяло.)
Разумеется, я не жажду какого-то положительного финала, всеми любимой надежды или преодоления фильмом безысходности. Ничего этого нет в том срезе реальности, который взялся показать Андрей Звягинцев, и правильно, что он не стал выдумывать ничего подобного. Но как-то так получается – без катарсиса – что горькая и правильная (и даже незатертая нашим кино) мысль фильма о полной победе хама в эпоху постиндустриальную, открывающую буквально каждому человеку безграничные возможности творить себя самое в соответствии с вечными ценностями и культурными запросами, – эта мысль кажется маленькой. Неудовлетворяющей какой-то.
Да, положительная, "божеская" правда должна возникнуть по эту сторону экрана – в душе, извините пафос, каждого зрителя. "Елену" смотрят хорошо. Но совершенно ясно, что пошли на фильм вовсе не те люди, которые способны на тяжкий грех.
