"Дом": Земля

Вот еще один фильм о сущности нашей сегодняшней жизни проходит по экранам фактически без всякой рекламы и может остаться не замеченным людьми, которые умеют думать и считывать художественные образы в кинопроизведении. А было бы жаль.

Премьера картины "Дом" состоялась в прошлом августе на фестивале "Окно в Европу". Никто не ожидал увидеть мощную полноценную работу от бывшего клипмейкера, а затем режиссера Погодина, поскольку в его фильмографии значатся, мягко говоря, достаточно бессмысленные и фальшивые поделки "Триумф" (2000), "Родина ждет" (2003, сериал), "Непобедимый" (2008) и "Мы из будущего – 2" (2010). Однако фестивальный люд вывалился из зала буквально вдохновленный; потом жюри выдало Погодину спецприз "За владение кинематографическими профессиями" (поскольку он еще и автор сценария) – не сумев выбрать между "Домом" и картиной Славы Росса "Сибирь. Монамур", которая тоже только что вышла в прокат.

В чем причина такой удачи? Сказать, что Погодин наконец созрел, затруднительно: работа над картиной, как пишут, шла много лет. Вероятно,  как и в случае с "Еленой" Андрея Звягинцева, решающую роль сыграл иной, относительно прежних работ, продюсер. У Погодина генеральный продюсер – Сергей Сельянов, притом, что фильм сделан в копродукции "Централпартнершипа" и "СТВ". Но может, я и ошибаюсь.

В любом случае, криминальная драма, сочиненная и рассказанная Погодиным, не имеет ничего общего с огромной частью нынешних отечественных кино-опусов, которые используют этот жанр, тупо накручивая натуралистические подробности и жестокость, ради продажи. Я бы поставила "Дом" между малоизвестной жесточайшей и умной картиной "Новая Земля" Александра Мельника (2008) и прозвучавшей, но уже и позабытой последней работой Михаила Калатозишвили "Дикое поле" (2008).

Обе были отнесены к пресловутому арт-хаусу: первая из-за чрезмерной кровавости, вторая – благодаря совершенству образной системы. В таком случае, "Дом" есть чистокровный арт-мейнстрим. И еще один повод сожалеть "от обратного": да отчего ж столь редки в нашем кино подобные примеры!..

В чистом поле – в голой степи стоит дом. В нем живет большая семья: отец – Григорий Иванович Шаманов (Богдан Ступка, не впервые играющий отца с норовом, здесь посильнее будет, чем в "Своих" Дмитрия Месхиева и в "Тарасе Бульбе" Владимира Бортко) с матерью (Лариса Малеванная тонко ведет партию мужниной жены и матери, не виноватой в несчастьях детей), сыновья и дочери со своими половинами, внуки и дед. Деду исполняется сто лет, семья готовится отмечать. Отец с матерью мечтают, чтобы на праздник приехал старший сын Виктор (Сергей Гармаш превосходен в роли тяжелого человека с тяжелым взглядом даже в самые сентиментальные моменты), которого не было в родном доме двадцать пять годков. И Виктор приезжает.

Мало того, что благостный сей сюжет становится понятен очень-очень постепенно. Он оживлен такими характерами и запрятан под такие события, что буквально с первого кадра – два брата убивают повадившегося до животины волка и знают, что теперь надо опасаться волчицы, – в зрителе поселяется тревога. Которая перерождается в сущее отчаяние: эта семья глубоко поражена насилием чрезмерным, даже и необъяснимым.

Отец Шаманов жесток словом и рукой: будешь перечить – сурово одернет, мигом нос раскровянит. Он "в каждый удар надежду вкладывает", традиции блюдет, но тем самым держит семью словно под прессом – и мужчины, и женщины сдавлены его порядком, заведенным, очевидно, здесь испокон веку. Замучены. Достижения цивилизации, должные способствовать смягчению нравов, в наших пределах не работают. Вернее, цивилизация сюда дошла странными клочками: телевизор есть – выстроить нормальный сортир лишь собираются.

Вот тут вспомним "Новую землю" – там, на голых северных скалах,  рвали-поедали друг друга чужие люди и преступники. А в "Доме" – родня: отец бьет сыновей, униженный отцом сын бьет жену, брат бьется с братом. Даже чувствуя и внешнюю, и внутреннюю опасность, они не в силах остановиться: не умеют иначе. В "Диком поле" главный герой – доктор являл собой пример внутренней свободы, которая оборачивалась уязвимостью, несвободой от окружающей "дикости". В "Доме" на первом плане дикость внутренняя, но получается, что даже оправданная: с волками жить – по-волчьи рычать. И потом – выть.

В самом конце фильма мы поймем, что "в корне" всего случившегося в этот момент с Шамановыми – давнее предательство одного из членов семьи, другим неведомое. Но и оно даст лишь часть ответа на вопрос: почему все так? – причем, только тем, кто серьезно верит в карму рода.

Все происходящее буквально через пять минут после начала истории воспринимается метафорически. Мы понимаем, что одинокий дом среди холмов с его обитателями, возвращающимися взрослыми детьми (кроме Виктора, приезжает из Москвы еще и дочь Тамара с мужем), ожидаемыми гостями (брат хозяина Алексей Иванович с женой и ребятами) и совсем непрошеными чужаками, – есть образ нашей Родины самой в себе. Со всеми ее сегодняшними приметами, проблемами и ужасами, в той либо иной степени отраженными. Ну разве что не упомянуты официальная политическая власть как таковая и свобода слова. Симптоматично, однако: на конкретную жизнь людей они не влияют/влияют не они. Здесь, в голой степи, важнее те самые волки.

А так – все есть: от "очень серьезных людей" до комбайнеров, от профессиональных убийц до тупых шестерок, от заказных сюжетов телевидения до попсы, от наркотической заразы до платы за здоровье. От глухоманской тоски до непотопляемости бывших партфункционеров. От женской и материнской доли до мужского инфантилизма. От загубленного на корю таланта до судьбы детей. Вплоть до "жовиальности" и "трололо".

Более того, фильм пророщен в прошлое: столетний дед, который сидит в инвалидной коляске, простите, овощ овощем, – участник Первой мировой войны, Георгиевский кавалер, затем отличился в Гражданскую, а как раскулачивал – до сих пор округа помнит. И вширь картина дана: степь-то – южнорусская, недалекая Украина проявлена в речи героев. И вглубь содержание тоже ныряет – в извечные споры о сущности русского характера, о "жидах" и "немцах".

И столь изощренно-мастерски написан Погодиным сценарий, что каждый эпизод существен. Каждая реплика значима. Много ненатужных формул; например, дочь Наталья (Екатерина Редникова), лет тридцати пяти, учительница, говорит мужу Игорю (Глеб Подгородинский) – несостоявшемуся ученому, оттого алкоголику и импотенту: "Не наше сейчас время", а через десяток эпизодов отец будто подхватывает: "Какое время? Нет у нас никакого времени уже двадцать лет". Притом, что просто разговорных сцен – минимум; любое выяснение отношений работает на развитие и прямого действия, и действия скрытого (доступного не персонажам, а зрителям), и "подтекста".

Сценарная "крепость" поддержана и достроена сильной режиссурой и мастерством всех остальных, кто создал вселенную этого дома в степи. Все артисты (я назвала лишь четверть, наверное) работают превосходно, камера Антуана Виваса-Денисова лаконична и сурова. Выше всяких похвал труд художника Сергея Агина и его команды. Ими выстроен дом, про который вот уж действительно надо сказать: отдельный, особый персонаж фильма. Дом больше, чем комнаты-стены-подвал, наполненные вещами, которые, как и требуется, характеризуют обитателей (упомяну лишь длиннющие ряды банок с засоленными отцом огурцами-помидорами) и "играют" по ходу событий. Он, с зарубками на столбах, старыми фотографиями в рамках, тайником в единственной неперестроенной стене, бабкиной свадебной кроватью и тому подобными деталями – соединение времен, пережитых этими людьми.

Но создателям фильма удалось показать большее. Дом, поразительным образом, – никак не защитник семьи. Очевидно, он изжил сам себя. Наталья говорит мимоходом: "Почему мне кажется все время, что в этом доме воняет дерьмом?". И хотя мы буквально видим, что ей вовсе не "кажется", а вонь реальна, – реплика тоже, разумеется, метафорична.

Откуда же, в конце концов, в нашем доме столько насилия, столько отвратительного душка? Погодин последовательно перебирает ответы-причины, как объективные, так и субъективные, среди которых и география с природой, и менталитет-характер народа, и наша история, и советская власть, и упомянутые "жиды" и черт знает что еще. Эти причины – как четки: каждую бусину наше общество, наше сознание уже "потрогало" много раз, да только работают они все скопом – целой нитью.

Нанизано все: объяснимые детские враки и огромные, невозможно уложить в голове, преступления лживой эпохи. Но простого ответа нет еще и потому, что люди, события и времена объемны и неоднозначны. Парализованный столетний дед, не способный справиться с собственным телом, вдруг открывает пронзительно голубой, хотя и мутноватый, глаз и самым что ни на есть действенным образом вмешивается в сегодняшние события. Отчего вдруг выясняется, что жестокое и виноватое перед будущим прошлое детонирует не только отрицательно, но и позитивно.

Один лишь "фундамент" отделяет "дом" от "земли". Конец столетнего отрезка истории семьи Шамановых трагичен по-русски: кровав и абсурден. Старший сын Виктор, оставшись один в чистом поле, не то разряжает пистолет, не то бессильно стреляет в землю, как в последнюю ответчицу за все про все.

Однако это не финал фильма, отнюдь. Следуют еще два фабульных поворота, а затем в последний раз в картине, уже на титрах, возникает старинная казачья песня: "Не для меня весна придет, не для меня Дон разольется, а сердце жалобно забьется с восторгом чувств не для меня…". Песня эта накопила слов уже с десяток, а то и больше, вариантов, но мотив все тот же – одновременно строевой и элегический. Как у нас, русских, водится.