С 23 января две недели Телеканал 24ДОК демонстрирует по частям документальный эпос Shoah/"Катастрофа", который длится девять с половиной часов. 5 февраля с 11 утра фильм пойдет целиком. В полночь – повтор.
Заклинай – не заклинай, что эту картину должны увидеть все, толку мало. Не знаю, сколько еще лет понадобится моей стране, чтобы показать ее не просто по общефедеральному, а по Первому каналу, который доходит до последней избы, сакли и чума. Видимо, это случится не раньше, чем мой народ назовет настоящим геноцидом то, что он сам претерпел за годы Большого террора от советской власти. Понятно, что слишком многим людям это определение не по нраву.
Однако время идет, и вот уже существенная часть России имеет возможность узнать из беспрецедентного кинопроизведения о том, что такое фашистские лагеря смерти, в которых погибали евреи, а также цыгане, поляки, наши военнопленные, душевнобольные…
Заслуга такого показа принадлежит переформатировавшемуся каналу 24ДОК, производимому и распространяемому "НКС Медиа", частью "Национальных телекоммуникаций". Расскажу сначала о нем. В Москве и Петербурге этот канал входит в социальный пакет, в других больших городах доступен для подписчиков "НТВ Плюс", "Билайн ТВ", "Акадо" и Qwerty.
Это значит, что миллионы людей теперь в удобное время, поскольку фильмы повторяются несколько раз, могут увидеть лучшую отечественную и мировую документалистику как последних лет, так и уже признанную классикой кино. Для многих картин это будет российская премьера. Для людей, не имеющих средств путешествовать по миру, чтобы не просто видеть красоты, а узнавать другую жизнь, это просто подарок. Для тех, кто не боится действительности и готов знать, чтобы думать, – способ познания.
Новую концепцию телеканала создали опытные люди. Генеральный продюсер "НКС Медиа" – Вера Оболонкина прежде работала в "Первый Канал. Всемирная Сеть", НТВ и СТС. Креативный продюсер – Вера Кричевская была режиссером-постановщиком программ "Свобода слова", "Антропология", "Страна и мир" на НТВ, креативным продюсером канала "Дождь. Optimistic Channel".
В программе документалистика разного рода – и так называемый телеформат (он в корне отличается от российских безвкусных образцов, прошу не путать), и любезный моему сердцу и уму артдок. То есть, высокохудожественные неигровые картины.
Именно таков фильм Shoah Клода Ланцмана (Франция, 1985). Уникальное по своей документальной и образной силе художественное повествование. Если вы отважитесь на такой опыт – провести воскресный день буквально на грани между рассудком и безумием, "Верю!" и "Не могу поверить", отчаянием и надеждой, порядком и абсурдом – никогда не пожалеете. Даже не грань тут, а – смесь. Еще живые люди были фактически мертвецами, не знавшими своей участи, уже в тот момент, когда загружались в поезд, который вез их в лагеря смерти.
Это девятичасовой рассказ об "окончательном решении еврейского вопроса" – то есть, о выполнении нацистской доктрины по уничтожению евреев. 70-лет назад – 20 января 1942 года – в одном старинном берлинском особняке состоялось тайное совещание высоких чинов Третьего рейха, которое история запомнила как Ванзейская конференция. Гонения на евреев в Германии шли уже почти десять лет, но этот день стал началом планомерного геноцида. Есть и вторая дата – 27 января 1945 года: советские войска освободили Освенцим.
В протоколах Нюрнбергского процесса говорится о шести миллионах уничтоженных жизней мужчин, женщин и детей. Евреи на иврите назвали уничтожение трети своей нации – Шоа: бедствие, Катастрофа (и весь мир пишет это слово в данном случае с большой буквы). На английском сей ужас стал называться Холоко?ст (от holocaust, оно, в свою очередь, из древне-греческого ὁλοκαύστος – "всесожжение").
"В советской прессе появляется в начале 1980-х" – пишет о понятии Холокост Википедия. Понятно, почему не раньше. Антисемитизм в СССР был государственный, пресса – партийная, она делала вид, что нет никаких евреев в стране, кроме как в Биробиджане, а значит, нет и никакой их трагедии. Но в 80-е уже приходилось само существование евреев признавать – слишком многие наши уехали в Америку и Израиль, унося на лопатках плевки вслед…
Я работаю в прессе как раз с того времени. И свидетельствую: лишь четыре года назад (поясню: с началом пребывания Д.А. Медведева на посту президента РФ), очень постепенно, слово "еврей" на газетную полосу стало допускаться на тех же основаниях, что и, допустим, "француз". Что ж тут удивляться, что фильм Ланцмана был до сих пор известен в России только немногочисленной фестивальной публике. Не знаю, как в Москве, а в Петербурге он был показан всего один раз в 2010 году.
Клод Ланцман начал свои съемки в 1974-м. Он искал и находил по всему миру чудом выживших, а также свидетелей и даже палачей с их пособниками. Вместе с оператором Вильямом Любчанским они фиксировали на камеру рассказы о том, как это было, бесконечно выясняя самые мелкие обстоятельства и максимально уточняя детали.
Поистине, мучительный, адский труд. Нужно было понять в какой-то миг, почему изрядное число людей считает Холокост выдумкой евреев: ведь нет доказательств. Нет могил, нет трупов. Мертвые молчат. Нужно было, чтобы заговорили живые. Приходилось убеждать спасшихся вспоминать самое страшное и неизбывное в их конкретной жизни – и в жизни твоего собственного народа. Приходилось обманом заставлять палачей (их снимали скрытой камерой) описывать произошедшее – и сохранять спокойствие. Приходилось верить в то, во что разум верить отказывается.
Совершенное Ланцманом и его маленькой съемочной группой (не было даже продюсера, не было и средств) – настоящий подвиг. Человечество получило документ пронзительной силы. Но что, собственно, засвидетельствовано? Ответ выглядит странным. Запечатлена Катастрофа. В середине двадцатого столетия нашей эры (вдумайтесь) одни люди уничтожали других, совершенно безвинных, в неизъяснимом количестве – а мир молчал. Всего 70 лет назад в центре Европы газовые камеры работали круглые сутки, уничтожая миллионы жизней, – и невозможно поверить, что до того были, например, Ботичелли и Леонардо. И наоборот: становится понятно, что никакого Рафаэля или даже Данте уже никогда ПОСЛЕ не может быть.
Стоит послушать в фильме один лишь рассказ парикмахера о том, как он стриг женщин непосредственно в газовой камере… Или осознать, что поезда, из многих стран свозившие несчастных к местам умерщвления, организовывались с помощью обычного бюро путешествий, по строгому расписанию, минута в минуту… Что гестапо оплачивало билеты в один конец, со скидкой за "опт" (больше четырехсот человек в поезде – уже полагалась скидка; а состав вез сразу тысячи), детям до четырех лет и вовсе бесплатно… Что деньги эти выручались от продажи конфискованных у тех же евреев ценностей… Что машина убийства распространялась на многие страны, и была самым обыденным, вульгарным делом: проблемой для палачей оказывалось, например, получить плату за поезд с евреями из Греции не в драхмах, а в рейхсмарках… Что горючим для этой машины насилия была тотальная ложь.
Стоит лишь подумать об этом вот ПОРЯДКЕ СМЕРТИ, как становится ясно: Холокост – даже не предательство гуманизма, не его кризис, не "закат Европы". Это средневековый мрак, который всегда с тобой. Даже если ты вовсе не еврей. Тут уместно вспомнить, что геноцид евреев не первый в ХХ веке – армяне пережили свой кошмар резни в 1915-м, и до сих пор не все в это верят. О Большом терроре в СССР мы уже говорили. После войны аналогичный кошмар пережили Китай и Кампучия (Камбоджа). Отмечу, что у нас нет подобного "Катастрофе" документального фильма о сталинских застенках и расстрелах. Правда, есть "Архипелаг ГУЛАГ" – подвиг Александра Солженицына.
Но самое удивительное другое. Фильм сделан так, что ты его смотришь, искренне душевно плачешь, но не впадаешь в глухое отчаяние. Этого я не могу объяснить.
Лишь частично – тем, что (и ничего кощунственного здесь нет) повествование выстроено по художественным законам и в высшей степени мастерски. Например, упомянутого парикмахера мы начинаем слушать, когда он стрижет своего ровесника, – на среднем плане. Мы видим, как он ходит вокруг сидящего в кресле мужчины, как летают ножницы, как преображается клиент, – и все это под рассказ жутчайшей горести. И в момент кульминации, когда уже нет сил нам слушать, а ему – продолжать рассказ, и герой утирает слезы полотенцем, мы вдруг обнаруживаем, что камера дает нам его самый крупный план.
Мы приближены к трагедии настолько, насколько это возможно.
А наш герой в кадре теперь совсем один – как один во всем мире со своими страшными воспоминаниями.
Вот как сделана эта картина – без фотографий и письменных документов, только с синхронами, видами бывших лагерей смерти Хелмно, Треблинка, Освенцим (Аушвиц), а также Варшавского гетто, пейзажами и полупризрачным (посмотрите – поймете) поездом. Картина, полная "подсказок" нам и помощи, погружающая нас в детали, чтобы мы в ужасе распахнули глаза, уши и души, остраняющая трагедию для того, чтобы мы выдержали ее запредельность.
Фильм "Катастрофа" вышел в 1985 году. Ему отдали свои награды фестивали в Берлине и Роттердаме, Фестиваль европейского кино во Франции; он получил премии Британской киноакадемии, Международной ассоциации кинодокументалистов, Общества кинокритиков Нью-Йорка, Бостона, Канзас-Сити, Лос-Анджелеса, Национального общества кинокритиков США и многие другие. По мнению ведущих кинокритиков и журналистов, "Катастрофа" – экстраординарное произведение, один из лучших документальным фильмов прошлого столетия. В 2011-м он отметил свое 25-летие и снова вышел в американском прокате.
Тема была продолжена Клодом Ланцманом в других работах (которые, насколько я понимаю, абсолютно неизвестны в нашей стране). О том, как создавался фильм "Катастрофа", автор рассказал Наталии Геворкян в интервью, приуроченном специально к проекту канала 24ДОК. Оно уже опубликовано, видеоверсию покажут после окончания самой картины примерно в 20.40. И вы получите ответы на многие свои вопросы.
А я не забуду слов Клода Ланцмана в Петербурге. "В определенном смысле, – произнес он, – нацисты победили: никто не вернулся из газовой камеры, чтобы рассказать об этом ужасе".
__5ogpazn.jpg)
__0b9cito.jpg)