Вот картина, которая "больше, чем фильм" – не потому, что шедевр из шедевров и способна вдохновить хоть одного зрителя на лучшее, а потому, что дает повод подумать сразу о многом внекинематографическом.
Это очередной продюсерский проект с претензией на так называемый патриотический блокбастер. В основе картины история, на сей день признанная легендарной, а не подлинной: футбольный матч в Киеве между фашистами и пленными нашими, причем с условием нашим: выиграете – будете расстреляны. Создатели "Матча" все знают-понимают, но стараются максимально "документировать" повествование: реальных фамилий нет, но пара-тройка реплик показывает, что обстоятельства легенды взяты в расчет и обработаны. Ну, доказано судом, что гибель футболистов не связана с решающим матчем, – так фашист произносит фразу о том, что гестапо постарается сию связь замаскировать. Упреждение в голливудском стиле, увы, работает обратно задаче: явно вылезают известные уши…
Столица советской Украины оказалась захвачена 19 сентября 1941 года, освобождена 6 ноября 1943-го. При всем ужасе ситуации – Бабий Яр, массовая депортация на работы в Германию, проблемы с продовольствием для населения и прочее, в городе работали оперный театр, Украинская хоровая капелла, капелла бандуристов, театр оперетты, варьете, кукольный театр, консерватория, хореографическая и две музыкальные школы, а также зоопарк и ботанический сад.
Оккупанты и оккупированные играли в футбол – подробную информацию с отсылками к источникам легко найти в Википедии. Там же дается канва возникновения мифа, суть которого в том, что 9 августа 1942 года состоялся матч наших с немцами, и советские футболисты заплатили своей жизнью за моральное превосходство над врагом. На самом деле, рокового выбора им в момент игры делать вроде бы не пришлось. Но миф красивый и "правильный". Уже в 1946-м Александр Борщаговский опубликовал повесть "Матч смерти", в 1962-м по ее новому варианту Евгений Карелов сделал фильм "Третий тайм".
Нынешний проект продюсеров Ильи Неретина, Максима Асадчего, Сергея Недзельского, Дмитрия Куликова, Тимофея Сергейцева, компаний РЕКУН СИНЕМА (Россия) и PRONTO Production (Украина) – не римейк, а самостоятельное произведение, созданное в духе последних тенденций в военном кино. Они просты и сводятся к нескольким нехитрым постулатам, на старорежимный слух циничным. Военная тема никому не интересна, однако употребима, поскольку государство (вроде как по инерции; вариант – по идеологическим причинам) на нее дает деньги. Военная тема – это не показ боевых действий; их воспроизвести слишком дорого, но главное – завлекательного сюжета на "захвате высоты" не построишь.
Следовательно, требуются какие угодно проявления мирной жизни (быта) в военное время. Еще лучше – придумать некие приключения, которые можно внедрить в канву военной поры. Ну и совершенно необходима любовь с максимально возможной эротикой. Таково нынче продюсерское представление о проекте, где фигурирует любая война – хоть Великая Отечественная, хоть афганская, хоть чеченская.
Из этих посылок на почве мифологического футбольного матча вызрел довольно дешевый сценарий (авторы Дмитрий Зверьков, Игорь Сосна, Тимофей Сергейцев). Такой, где все герои столь прочно связаны между собой, словно перед нами пьеса, специально найденная для простенького самодеятельного театра с ограниченным числом исполнителей. Буквально это выглядит так. Жена одного футболиста полюбила другого и уходит к нему, игнорируя недвусмысленные пассы коллеги по школе, где они оба преподают немецкий язык (!). Впоследствии отвергнутый становится бургомистром захваченного Киева, а брошенный муж – его замом по спорту. Чтобы спасти своего нового возлюбленного от смерти в лагере для военнопленных, героине приходится уступить притязаниям бургомистра и заключить с ним брачный контракт. А оба бывших, можно сказать – мужа, встречаются на футбольном поле как соперники не столько в игре и присяге, сколько в любви.
Это спираль детектива, в котором должны сойтись все концы с концами. Но в драме-то зачем столь скрученная схема? Очевидно, нынешние сценаристы таковыми гордятся, но на экране подобно выстроенные истории неизбежно выглядят искусственными, да попросту – фальшивыми. Наше знание жизни противится и орет: "Так не бывает!". Наше эстетическое чутье оскорблено: после фильмов Германа с их системой тщательно выстроенных случайностей, на всех уровнях дающей ощущение подлинности происходящего (критики говорят о гиперреализме), верить сюжетам, подобным "Матчу", невозможно.
Но авторы озабочены другим. Они понимают, что легенда матча смерти всем известна или станет известна накануне выхода фильма. То есть, прямой интриги нет: они победят – их расстреляют. За чем следить зрителю? – За тем, как это было. Что тут может быть интересненького? Приключений как таковых в этом сюжете не найти, значит, их надо выдумать. В центр повествования помещается разлученная любовь, обертоном – трогательная и идейно-важная история спасения героиней еврейской девочки, тема уничтожения евреев Киева становится страшным фоном – обязательным, но неловко привязанным к футболу.
Трагедия Бабьего Яра – 29-30 сентября 1941 года здесь было уничтожено около 34 тысяч евреев, а всего за два года – от 70 до ста тысяч (по неофициальным данным, до 150 и даже двухсот тысяч) – в СССР фактически табуировалась. Лишь в 1990-м киевский режиссер Леонид Горовиц сделал о ней фильм "Дамский портной" (1990, Россия-Украина) по пьесе того же Александра Борщаговского. Иннокентий Смоктуновский в заглавной роли был удостоен двух призов за эту свою – филигранную, как обычно, – работу на международных фестивалях. Картина человечная, трогательная, в паре эпизодов пронзительная. На фоне общего антисемитизма и занятости общества совсем другими проблемами (в частности, в Ленинграде введены продовольственные карточки) фильм прозвучал гораздо тише, нежели должен был бы ("Список Шиндлера" Спилберга появился в 1993-м, вот о нем говорили уже все).
В 2002-м в Украине вышел не известный нам "Бабий Яр" Николая Засеева-Руденко и Ксении Ковалевой, в 2003-м – совместная постановка Белоруссии и Германии "Бабий Яр" режиссера Джеффа Канева. В 2006-м замечательный киевский документалист Сергей Буковский сделал картину "Назови свое имя по буквам" (продюсеры Стивен Спилберг, Виктор Пинчук, Джейсон Харпер, Украина/США). О том, показан ли хоть раз в России, у меня сведений нет.
Можно утверждать, что "Матч" – второй в отечественном кино случай обращения к теме Холокоста. Она идет по сюжету явным и не сказать что слабым пунктиром. И я даже чувствую, что авторы были вполне искренни, а не спекулятивны, включая этот ужас в свое повествование. Панорама по оврагу, уложенному голыми трупами, впечатляет. Но, черт побери, благие намерения пропадают втуне.
Причин вижу три. Робость авторов, которые не умеют говорить о Холокосте и массовом уничтожении людей – нет опыта. "Ремесленный" уровень всей картины, которая не поднимается до произведения даже массового киноискусства (режиссер Андрей Малюков ни разу и не был замечен в создании такового). Наконец, чисто коммерческий контекст, в который погружена еврейская тема, дискредитирует ее, как и тему матча смерти.
Эта "коммерческость", кроме псевдопатриотического посыла (если б не псевдо, то рассказали бы правду, а не легенду, – она ничуть не менее героична) и принципов сценарного сложения, проявлена еще не раз. Приглашение Сергея Безрукова и Елизаветы Боярской на главные роли – вратаря и капитана Киевского "Динамо" и его любимой женщины – понятно, но большой удачей не стало. Даже фирменная обескураживающая улыбка Безрукова здесь выглядит фальшивой.
Однако есть и более "грубые" признаки главенства коммерческого расчета: красивость и ставка на застенчивую эротичность. Не успели мы познакомиться с героями, как дамочка устраивает своему возлюбленному стриптиз под танго "Ах, эти черные глаза" с пластинки (в каморке, происхождение которой я не поняла, но патефон там заботливо стоял рядом с кроватью). Созерцая Лизу Боярскую в сорочке, мы соображаем – откуда учительница немецкого в довоенном Киеве набралась ухваток героини Ким Бесинджер в бессмертной картине "Девять с половиной недель"? Но твердо знаем: ни одна, пардон, сиська не мелькнет на экране: в патриотическом фильме даже все трупы уложены так, что видны лишь скромные, как в медкабинете при уколе, ягодицы.
Рядом со сценой школьной эротики эпизод переживаний молодой докторши (Екатерина Климова) из психлечебницы, пациенты которой только что были расстреляны у нее на глазах, не по-детски гламурен. Советская женщина-врач в полном шоке приходит домой (путь занял время, но шок не приутих), сильно переживает и, скидывая с себя обычные блузку и юбку, превращается в дамочку, демонстрирующую нам белье на стройном теле, а затем чиркающую себя алой помадой по горлу. Довольно сильный эпизод, но будто вывалившийся совсем из другой картины. Так же, как и упоминавшийся овраг с трупами.
Авторы не сумели определиться с жанром своего произведения; стилистического и изобразительного единства нет – кадр то вполне бытовой, то вдруг пытается выбраться за границы реализма; в итоге получается все же не плакат, а некий сложносоставной комикс. Даже два комикса, картинки которых перепутались-переплелись – до такой степени, что оказался смазанным апофеоз. Футбол, тот самый матч; наш вратарь знает, что не может привести команду к выигрышу, то есть, к погибели, но вдруг видит свою пассию на трибуне и – однозначно ради нее, а не ради Родины – решает обменять жизнь на гордость. Увы, красиво-сомнительно, исходя из его характера. Но главное – зачем тогда произносить слова о необходимости проучить фашистов, мнящих себя сверхчеловеками?
Крайняя неубедительность всего "Матча" вкупе с его коммерческой сутью, думаю, и породила вокруг него скандал. Так всегда бывает – к шедевру трудно придраться с идеологическими, историческими претензиями – они делаются очевидно мелкими, ибо настоящее произведение искусства выше государств и национальностей. Не стану подробно пересказывать упреки и поношения "Матчу", прозвучавшие из Украины, волнуемой своим прошлым, а также грядущим чемпионатом мира по футболу. Да, никому не хочется видеть на экране, что его соплеменники недостойно вели себя под захватчиком, предавали своих, выдавали евреев, мелко мародерствовали и прочее. Но такова природа коммерческого кино: все на продажу, в том числе, чья-то национальная гордость…
Фильму чуть было не отказали в демонстрации в Украине, да сработал не то что здравый смысл – аргумент о запретном плоде. На самом деле, в "Матче" нет ровным счетом ничего специально антиукраинского – в отличие, вспомним, от мерзкой картины "Мы из будущего 2" режиссеров Александра Самохвалова и Бориса Ростова, а главное – продюсеров Людмилы Кукобы, Рубена Атояна и Андрея Радько (2010). Надеюсь, Андрей Малюков, поставивший "Мы из будущего", отказался делать то продолжение именно из-за грязно-политической направленности сиквела.
Кто-то искренне не понимает природу кино, иным интересен каждый повод для скандала ради выгоды. В любом случае фильм на военную тему очень часто – горячий "источник" раздоров и претензий. Это понятно, поскольку в нашей стране до сих пор война не окончена: мертвые не похоронены, жертвы поименно не названы, ошибки не признаны, энциклопедия не написана. Правда не сказана. Согласия в обществе нет.
Вот и телеканал НТВ отменил анонсированную военную драму "Четыре дня в мае" немецкого режиссера Ахима фон Борриса (Россия/Украина/Германия, 2011). Якобы ветеранские организации и отдельные зрители возмутились, что в преддверии Дня Победы покажут картину, где некоторые советские воины предстают в неприглядном свете. Это "симметричный" "Матчу" фильм в том смысле, что вольно обращается с историческими фактами. Но авторы "Четырех дней в мае" работали очевидно не ради кассы, а ради приближения к современному пониманию истории: нельзя, невозможно определять некоторые моменты войны как однозначно белые или черные. Проще говоря: и наши совершали неприглядные поступки (о чем свидетельствуют немало документальных кинорассказов), и немцы бывали людьми.
Эта правда пока еще слишком остра для многих ветеранов. Их можно понять. Но отвратительно соглашаться с нетерпимыми ортодоксами и любителями спекулировать в разных целях на разных темах, в том числе – на патриотизме.
