"Кококо": себя, как в зеркале, я вижу

Встретились однажды две молодые женщины – что называется, "строгих правил" и "легкого поведения", и не про отношения с мужчинами речь, а про жизненную стратегию. Лиза – научный сотрудник петербургского музея, Вика – с виду ночная бабочка из дешевых, провинциалка, пытающаяся то ли пристроиться в столицах, то ли просто гастролирующая.

Обеих обворовали в поезде на Питер. По имманентно присущему Лизе первому же движению души – помочь – она зовет Вику к себе перекантоваться сутки-двое, ожидая присылки денег и документов. Однако противоположности сходятся, и у женщин начинается бурный дружеский роман. Основанный чуть-чуть на взаимной жалости, на взаимной благодарности, на удивлении друг от друга, на взаимном познании. А еще каждая из них хочет улучшить жизнь другой – без толку, разумеется.

В роли Лизы Анна Михалкова. Вику играет Яна Троянова – актриса, убедившая в своей неординарности тех, кто видел "Волчок" Василия Сигарева. Если в прокат достаточно широко выйдет его новая картина "Жить", то Троянова имеет шанс стать известной не только профессионалам и киноманам. Сценарий "Кококо" был написан Авдотьей Смирновой и Анной Пармас специально для этих исполнительниц; их дуэт замечателен, он удостоен приза на недавнем "Кинотавре". Кадр (оператор Максим Осадчий), где Лиза и Вика под ручку идут с отрешенными лицами на фоне знаменитого петербургского вида, стал эмблемой фильма. Снимок уже хорош; описать его в движении – выше моих сил. Щемяще-смешной. Отзывается диалогом героинь: "Какая жизнь классная!" – "Не жизнь такая – мы такие!".

Велик соблазн воспринять Лизу и Вику как ярких представителей интеллигенции и народа. Сама Авдотья Смирнова называет такой подход публицистическим, хотя в картине достаточно "стрелочек" в эту сторону. Например, фраза Лизы "Я в последнее время стала лучше думать о нашем народе", в которой нет высокомерия, а есть обольщение, надежда на то, что можно перенять немножко Викиной победительной витальности, ловкости; надежда пустая – нет, нельзя, изменишь себе… Или издевательское замечание бывшего мужа Лизы: "В разговоре о народном горе в тебе неизменно просыпается сексапильность"… Но образы, выведенные в "Кококо", глубже, чем схема, и когда начнешь размышлять над ними, вдруг видишь, что Лиза нынче – лучшая часть народа, а Вика – деклассированный элемент. Попробуем разобраться.

В предыдущем своем фильме "Два дня", взорвавшем "Кинотавр"-2011 хохотом, Смирнова предъявила оппозицию человек культуры – высокий начальник, чиновник. Причем в форме сугубо народной комедии, отчего образы и провинциальной музейщицы Маши из разряда "бедная, но гордая", и столичного "всего лакированного" ее ухажера-замминистра были слегка утрированы. Но не так, чтобы мы сказали: подобных не бывает. Ксения Раппопорт и Федр Бондарчук составили гротесковый и все же приятный дуэт, вполне помещающийся в представление публики об их персонажах, – в принципе, ведь мало кто знаком с такими людьми лично.

Казалось, "Два дня" ждет феерический успех. Поистине загадочным образом успеха не случилось. (Если у кого-то есть версии, прошу, как говорится, прислать в редакцию.) И Смирнова, по собственному утверждению, отчаявшись "победить" аудиторию, новую картину делает уже не для кого-то, а исключительно по личному себе же заказу. Соответственно получается комедия драматическая, более сдержанная в эмоциях, хотя по-прежнему умная, усмешливая, местами просто блестящая. Хотя и не такая яркая внешне.

Что понятно. История с кудахчущим названием "Кококо" (хотя в картине отыгран совсем иной вариант его происхождения) – женская, в ней все мягче не только по жанру, но по определению – меньше брутальности, по "месту действия". Оно происходит во стане не провинциальных фанатиков спасения отечественной культуры (с которыми, спешу заметить, я солидарна на тысячу процентов), а обычных городских интеллигентов, уже гораздо более похожих на нормальных городских трезвых людей. Встречаем таких на каждом шагу.

Особенно мы в Петербурге – так как история принципиально петербургская. Не знаю, удивительно или нет, что столь блестящий портрет петербургской тетки-интеллигентки – ("тетка" здесь понятие, а не пол, и это вовсе не оксюморон в данном случае, а жизнь) – дала нашему современному экрану именно Смирнова. Она сама совершенно иная: московская барышня по происхождению, роду занятий, сорту успешности. Рядом с Авдотьей могу поставить, при всем их различии, только еще двух телеведущих, известных всей стране, – Светлану Смирнову и Ксению Собчак.

Обе уехали с берегов Невы на берега Москвы-реки. А Дуня Смирнова в ранней своей молодости вышла замуж за одного из самых умных, образованных, талантливых, известных в научно-интеллигентско-богемном кругу человека – сотрудника Государственного Эрмитажа и переехала в Петербург. Где, "обманывая" тусовку, и жила лет двадцать даже после того, как их брак прекратился.

Смирнова не просто знает, а превосходно чувствует мельчайшие нюансы поведения таких музейных клуш, какую сыграла в "Кококо" Анна Михалкова. Она интеллигент не потому, что выросла в семье художника, трудится в музее за очевидные копейки, душевно и деятельно отзывчива (не бросает Вику в беде, без малейшей публичности и "кампании" несет вещи в детский дом), а по совокупности этих обстоятельств и черт. Эти люди достойны всяческого уважения за свои общественные принципы и поступки – прагматически нелепые, но благородные: это они, числом двадцать, участвуют в митинге за Ходорковского.

А главное, они имеют врожденную и воспитанную деликатность, и Лизе в голову не придет нарушить вашу свободу в мельчайшей мелочи. Но они каждодневно совершают преступление самоубийства негероическим отказом от стремления "устроиться" в любом смысле, вплоть до сугубо личного. В этом их сущность, кстати – далеко не страдательная, и состоит.

Эти люди обитают в прекрасном мире прекрасного и привычного. В данном случае, это место работы Лизы – действительно гениальный российский музей Кунсткамера, о чем Смирнова говорит в каждом интервью. Это ее жилище – отцовская мастерская с подлинными, пусть и "тихими", произведениями (кстати, потрясающе выстроенная в павильоне художником Екатериной Залетаевой, чей высокий профессионализм мы отмечали, говоря о "Двух днях"), а обычную квартиру она наверняка сдает, потому что на зарплату концы с концами не свести.

А еще ее мир – это взаимоотношения с коллегами, базирующиеся на общих ценностях и давно "притертые" даже в своих несправедливых чертах. Эти люди вписаны в свою действительность как часть тела (пусть кому-то кажется – как деталь натюрморта) и категорически не желают что-либо менять, четко осознавая: лучшего не будет, надо сохранить и передать дальше "кому-то".

Я уже убедилась, что москвичи трактуют "Кококо", основываясь на "общефедеральных" понятиях как о жизненном успехе, так и о будничном героизме провинциальных интеллигентов. У питерских, безусловно, "собственная гордость": взгляд и чувство иное. Но нет нужды здесь развивать "любимую" и денежную тему противостояния двух столиц, поскольку ее нет в картине. А есть остроумнейшим образом срифмованые Петербург и Ёбург, где второе  – народное сокращение имени "Екатеринбург", которое имеет очевидную коннотацию. Смысл ее, как многое в нашей жизни, двоится. То ли проявление жизненной силы и энергии, то ли что-то нас, пардон, "имеющее", использующее, обманывающее.

Вика, яркий носитель обоих значений, немедленно обнаруживает вполне ё-бурговую жизнь (это громкое пьяное веселье – в клубе или на дому вечеринки, там знакомства, а значит – попытки того самого "устройства" в жизни) в Петербурге и бесхитростно пытается соблазнить ею Лизу. Та сначала поддается "оживлению", тем более, что так удобно впасть в зависимость от подруги, без всякого сморщенного носа даже прочищающей унитаз. Но скоро Лиза осознает, что не способна быть облагодетельствованной, поскольку – под флагом добра и пользы – ее собственный мир последовательно и бесповоротно разрушается.

Блестяще показанный процесс разрушения стал главным для меня в "Кококо". Сначала Вика губит рисунок Тышлера на стене – по неведению махнув мокрой тряпкой по карандашу. Потом меняется облик Лизы – Вика дарит ей в благодарность за все "шанхайские барсы" (художник по костюмам Александр Осипов), приходится надеть. Уходит привычное пространство – Вика моет полы, а значит, передвигает мебель. Затем искривляется время – Лиза вынуждена гулять по городу, пока товарка принимает гостя. Дело доходит до полной потери основополагающего для Лизы – покоя, и тут наступает кульминация их взаимоотношений и конец фильма.

Не хочу рассказывать в деталях. Важно, что последние эпизоды резко повышают градус условности в картине, к чему я как зритель оказываюсь не вполне готова, вот и начинаю трактовать увиденное как единство и борьбу не двух персон, а сущностей или даже понятий. Конец "Двух дней" только наивные романтики могли посчитать хэппи-эндом, в любом случае, он мог быть определен: поженятся – не поженятся, любовный союз интеллигенции и власти возможен – невозможен. В "Кококо" финал истории принципиально открыт. На уровне персонажей: каждая женщина ничуть не изменится и будет вести прежнюю жизнь. На уровне символов: связь интеллигенции и народа не поддается однозначной трактовке. Нынче эти понятия, похоже, и вовсе погружаются в историю вместе с идеей всегда противоречивого симбиоза, оставляя реальности взамен себя интеллектуалов и электорат.

Мы наблюдаем это как процесс; он еще длится. Можем лишь гадать, на какой площади останутся соседствовать наши героини – квартиры? города? страны? души? Отсутствие определенности хорошо и верно для смысла фильма, но подсознательно разочаровывает зрителя, желающего знать "чем кончится".

А более всего я не верю в слезы Вики в финале. Троянова, мне кажется, невольно фальшивит, ощущая их противоречие логике персонажа. Эта тетка плюнет и пойдет дальше, оставив раздавленную в очередной раз чувством своей вины интеллигентку.

Вспомним, что это комедия; так в чем же утешение? Оно за кадром. Лиза сумеет справиться с бытом, никому не покажет своего бабского отчаяния и сохранит и "кунст", и "камеру". А через пять-десять лет Вика пришлет к ней жить и поступать в институт свою дочь, брошенную пока где-то в Ёбурге…