Вот уж воистину удивительное произведение!
С одной стороны, сделанное уверенной и честной режиссерской рукой, с отменными сценарными находками и запоминающимися репликами, с "бомбой" – Олегом Меньшиковым в роли Анатолия Тарасова, достаточно эмоциональное и "правильное" в своем посыле. Но с другой стороны – все насквозь придуманное и словно выставляющее эту вымышленность, сконструированность напоказ.
И я вот сама не очень понимаю, как оценить сей опыт. Попробую разобраться.
Эксплуатация кинематографом народной памяти – штука неизбежная. Но есть разница во времени используемых для сюжета событий. Одно дело, скажем, война с французами, от которой в массовом сознании осталась пара исторических анекдотов, слово "бистро" и фильм "Война и мир", а в сознании хоть чуть-чуть окультуренном – роман Толстого и Галерея героев 1812 года в Эрмитаже, и совсем другое – личное переживание минувших событий. И дело даже не в исторической точности, а в чувстве: участники истории или близкие наблюдатели должны хоть немного вернуться в свое прошлое эмоциональное состояние.
Рассчитывали на это авторы фильма? Несомненно. Удалось ли им это? Отчасти, в зависимости от степени простодушия зрителя и его кинематографической искушенности. Говорю о зрителях взрослых, так как основной продюсерский расчет смысла фильма, все же, на них. Подростки будут смотреть на то, как снят матч. Кстати, на мой взгляд, он снят очевидно "в рамках бюджета". Но зрительно гораздо более убедителен, чем первая половина картины, где изображение пытается, пардон, канать под советское кино, а выходит "рир-проекция". (Только в скобках позволю себе тут вспомнить недавнего "Хичкока" Саши Джерваси – вот безупречная стилизация!)
Однако основная проблема в том, что невинная задача: сделать фильм про замечательного хоккеиста, любимца миллионов, подменена другой: сделать фильм, воспитывающий гордость за Родину. Второе не вырастает из первого, а болтается основной целью, как морковка перед осликом. Но в нашем нынешнем контексте экран тут заранее пасует, поскольку в обществе нет внятного консенсуса ни относительно советской эпохи, ни относительно сегодняшнего государства, и мы с огромным трудом выбираем из прошлого и настоящего общенациональные поводы для гордости.
Таковых – безусловных – до сих пор было два: Победа и первый этап космической программы. Что до войны, то ни один фильм последних двадцати лет вровень не встал с достижениями подцензурного кино советской эпохи, кроме "Кукушки" Александра Рогожкина (2002). Что до космоса, то мы до сих пор имели три фильма "на тему", и то все они касались космоса бочком. Лучшая – глубоко артхаусная картина "Первые на Луне" Алексея Федорченко (2004) на деле иронически и даже саркастически разоблачала советскую действительность. А также "Космос как предчувствие" Алексея Учителя (2005) и "Бумажный солдат" Алексея Германа-младшего (2008), больше посвященные личным переживаниям героев, совпавших в истории с началом космической эры. С душевным трепетом жду в майском прокате картину "Гагарин. Первый в космосе" Павла Пархоменко.
Кроме того, сама идея так называемого патриотического, да и вообще воспитательного, кинематографа испохаблена донельзя разнообразными киноподелками, из которых торчат уши как потребителей бюджетов, так и подражателей Голливуду. Меж тем, мы ни разу не американцы. И руку к груди при звуках гимна не прикладываем, и нефальшивые фильмы о собственной истории у нас наперечет. При этом лет пятнадцать наше кино упорно училось у Голливуда делать боевики с экшенами да ужасами, и критика с публикой приветствовали каждый маленький успех в этом деле, буквально закрывая глаза на патологическую вторичность и подражательность, списывая их на законы жанра. Кстати, именно Николай Лебедев был одним из тех редких режиссеров, кому жанр удался, – я про "Змеиный источник" (1997) и даже про "Фонограмму страсти" (2010). Но вот в "Звезде" (2002), мне кажется, уже была та сама подмена индивидуального схематичным, авторского – жанровым, тонкого – легко понятным…
Теперь наше кино дозрело учиться делать байопики. Но прощать ему фазу ученичества совсем не хочется. Потому что биографические фильмы создавались и в прошлой жизни, при настоящем идеологическом заказе. И тем не менее от, допустим, "Петра Первого" Владимира Петрова (1937) невозможно оторваться. А "Чапаев" братьев Васильевых (1934), уж извините, и вовсе стал культовым.
А в новейшие времена? Первый большой блин в этом виде кино потряс страну: "Высоцкий. Спасибо, что живой" Петра Буслова (2011) оказался очень ловко скроенным бенефисом полковника КГБ на фоне персонажа в маске. Судьба всенародного поэта и артиста пала жертвой плохого пластического грима, но больше – "истории", которую, как нам все время талдычат, обязан рассказать любой фильм.
Вот и – наконец возвращаюсь к "Легенде №17" – в этой картине жизнь реального человека Валерия Харламова, можно утверждать, перепрошита. Во-первых, счастливо для кинематографа найденной еще одной, третьей, действительной причиной для починки самоощущения той части народа, которая желает чувствовать себя народом великим, как минимум, в кино, – победой в нескольких матчах над канадцами из сборной НХЛ в 70-е годы. И, соответственно, сверхзадачей: культивацией патриотизма. А во-вторых, упомянутым жанровым каноном, по которому выходит, что реальная жизнь как драматург слабее сценаристов, умеющих выстроить события в линеечку так, чтобы у зрителя в нужный момент вспотели ладошки.
В итоге мы видим фактически сочиненную биографию великого спортсмена, заточенную под роман воспитания в картинках – почти комикс, поскольку из всего многообразия жизни Харламову оставлена лишь стратегия и мощь летящей в цель одинокой шайбы. Нам с такой настойчивостью напоминают о грядущей кульминации фильма в репликах самых разных персонажей, что нет сомнения: уже мальчиком он взял на себя обязательство победить канадских профи.
Это перебор по концепции, ведь мы заранее знаем, что Харламов – звезда. Звериная серьезность, никакой игры – вольно или невольно авторы фильма сами становятся на сугубо идеологический лед: "Это не игра, это война",- говорится в картине. Но, при всем от хоккейной удали наших личном восторге, пережитом вместе со страной в первой половине 70-х, я чувствую, что прошло сорок лет, и сейчас нужны обертона.
Но авторы бьют в одну точку. Устраивают герою, по законам драматургии, серьезное моральное испытание. Некий партийный функционер – сущее, как и канадцы, зло в картине – осыпает его материальными благами ради того, как затем оказывается, чтобы молодой человек в нужный момент сдал своего тренера. Линия не совсем четкая: не очень понятно, чем бонза угрожает хоккеисту именно в этом сюжете – ведь не взять Харламова в Канаду невозможно.
Есть, что возмутило многих, и еще один существенный сценарный недостаток: отсутствие в картине команды при постоянном упоминании тренером Тарасовым необходимости командной игры. Полбеды, если бы это противоречило только нашей памяти, которая требует рядом с Харламовым Михайлова и Петрова (бледные тени имеются), Третьяка (не назван вообще ни разу), а также Якушева-Мальцева-Старшинова… Проблема, что не работает миф коллективизма, без которого (мифа) невозможен настоящий фильм о советском прошлом – надо либо его транслировать, либо опровергать. Да простится мне возможное кощунство, но кажется, что отдельной от команды легендой Харламов стал потому, что погиб (в автокатастрофе) раньше своих товарищей…
Единственное, что позволяет себе искренний режиссер, – стилистическую красочку, дабы слегка "утеплить" ледовую обстановку, – мягчайший гротеск: слишком заботливая мама, не красавчик друг, нелепое поведение докторши… Но вот на противника мягкий юмор не распространяется, канадцы – просто гориллы какие-то. Карикатура. И если к классическому мультфильму "Шайбу, шайбу!" легко применим возглас незабвенного Николая Озерова: "Соперники достойны друг друга", то в "Легенде №17" он ни разу не звучит. Вот уж действительно, "Такой хоккей нам не нужен!".
Все вместе, увы, более прямолинейно, чем хотелось бы, и артисту Даниле Козловскому, слишком гламурному для тех, кто помнит Валерия Харламова, не хватает "мяса", чтобы наполнить собой продиктованный сценарием и режиссером одномерный образ. И лишь тренер Тарасов непостижимым образом делается в картине крупнее, чем хрестоматийная фигура экранного наставника – жестокого бесчеловечного насильника, который оказывается прав (вспоминайте типичного американского сержанта, унижающего новобранцев).
Тут зрителя поджидают невероятные неожиданности. Мы забываем, что Анатолий Владимирович Тарасов имел совсем иную внешность, нежели Олег Меньшиков. (Справедливости ради в контрапункт скажу, что Энтони Хопкинс тоже не вылитый Альфред Хичкок, но сделали же похожим.) Затем, большинство "гражданских лиц", самых простых болельщиков, и догадываться не могло, что Тарасов столь ужасный деспот. А кроме того, любители кино уж несколько лет как не ждали от Меньшикова вообще ничего, полагая, что его харизма замучилась "Утомленными солнцем", неудачными телесериалами и другими постановками. Ан нет!
Конечно, одинокий фанатик Тарасов в фильме совсем не тождествен своему прототипу. В финале его образ – виртуозным монтажом режиссера Лебедева – наделен даже магическими чертами; и если поначалу Тарасов выступал как некий "Мефистофель наоборот" по отношению к Харламову ("Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо"), то к концу зритель уже целиком на стороне тренера. Во-первых, он страдательный герой. Во-вторых, поразительным образом актер преодолевает конструкцию картины при каждом своем появлении на экране.
Что же остается на изрезанном льду? Кассовые сборы. Первый уикенд показал, что авторы попали в достаточно массовое зрительское ожидание – в любопытство (как сделают?) и в желание "найти что-то светлое" в коллективном прошлом. Остается ждать новых жизнеописаний – в российской и советской истории пруд пруди официальных и неофициальных героев. Сам же Николай Лебедев теперь хочет поставить римейк "Экипажа".
