В мастерской художников. Валерий и Лариса Блохины: Лучшие работы сделаны на одном дыхании

Художники Валерий и Лариса Блохины известны далеко за пределами Краснодара — их работы хранятся в музеях и частных коллекциях по всему миру. Интернет-портал Юга.ру пообщался с художниками в их мастерской.

Валерий Блохин окончил Краснодарское художественное училище им. Репина. Ведет активную выставочную деятельность в России и за рубежом. С 1990 года — член Союза художников России. C 1999 года — почетный член Академии искусств Чехии им. Масарика, награжден золотой медалью академии.

Лариса Блохина окончила художественно-графическое отделение Кубанского государственного университета. С 1990 года — член Союза художников России, с 1999 года — почетный член Академии искусств им. Масарика, награждена почетным знаком Рудольфа II.

Расскажите, как вы работаете. Бывает, что пишете на одном холсте вместе?

Валерий: Совместно мы живем за пределами полотна.

Лариса: Каждый работает над своей темой, мы не каждый день пишем — работаем периодами, бывает, неделями не выходим из мастерской. Художник сам организует свое пространство и время. В этом и сложность: ты и свободен, и одновременно занят, постоянно идет внутренняя работа. Надо уметь собраться, поймать нужное состояние. Иногда работа долго вызревает, а делается азартно и быстро, иногда — очень долго. Валера одну работу писал восемь лет, регулярно возвращаясь к ней.

В: Лучшие работы сделаны на одном дыхании.

Л: Да, но это не значит, что мы их делаем мгновенно, за день. Картина может сложиться на одном дыхании, а потом пишешь ее сколько угодно. Но не восемь лет, конечно. В любом случае, у каждого свой ритм.

В: Я работаю нервно, мне необходимо сосредоточиться. Поэтому я громко включаю музыку, чтобы не отвлекаться ни на что. Люблю классику, джаз, этно. Особенно здорово, когда стили смешиваются, например, этнические музыканты играют джаз.

Валерий, правда, что вы начинаете картину с абстрактного цветового пятна и потом развиваете сюжет?

В: Да, это действительно так. В некоторых картинах я все-таки начинаю от рисунка, если есть конкретная тема. Когда становишься профессионалом, ты строишь план и идешь по нему, но, наверное, это не всегда хорошо. Я больше люблю импровизировать и решать цветовые, композиционные задачи в абстрактном пространстве. Постепенно складывается композиция, появляются фигуры — и холст начинает жить своей жизнью.

Некоторые предпочитают мои работы в абстрактном состоянии, и меня просят не продолжать. Один американец специально купил у меня незаконченную работу. Он объяснил, что хочет сам додумывать картину. Важно оставлять место для работы зрителю. Когда художник все берет на себя и «выписывает» картину вплоть до фотографического состояния, он ничего не оставляет зрителю. На мой взгляд, работа наиболее интересна и выигрышна, когда при взгляде на нее включается воображение. Я радуюсь, когда мне удается сохранить абстрактные пятна в реалистичной картине. Чем больше я приближаюсь к абсолютному реализму, тем скучнее становится работа, на мой взгляд.

Лариса, а вы составляете план для картины?

Л: В принципе, я тоже иду от абстрактного. Для меня важны цвет и состояние. Но когда я долго работаю с цветом, потом переключаюсь на графику — в пространство черного и белого. Это два разных состояния.

В: У Ларисы основная тема работ — пейзаж, образы воды, земли, неба, пространство. Человек воспринимает цвет на уровне ощущений, как запах или как сон, сюжет которого уже улетучился. Почему абстрактное искусство так органично существует в современном мире? Потому что это настоящие эмоции, возможность абстрагироваться от деталей, увидеть картину в целом.

Важно ли образование для художника?

В: От качества нашего обучения зависят сегодняшние плоды работы. Законы композиции суровые, их нужно точно соблюдать. Если художник знает эти законы, он может с ними играть. Композиция, пожалуй, самая сложная дисциплина, всю жизнь мы учимся ее законам.

Л: Лучший пример — Пикассо. Он получил классическое образование и затем совершенно свободно обращался с формой и предметом, потому что у него была база и что бы он ни делал, это было убедительно. Вечный спор: нужно образование или нет? Но, наверное, все-таки нужно.

Ваш сын Андрей, как и вы, художник с мировым именем. Вы направляли его в выборе жизненного пути?

В: Каждое лето мы проводили по месяцу на пленэрах, и дети находились рядом с художниками из разных городов и стран. Андрей всегда был с нами, как и Егор Кузнецов (арт-группа Recycle — прим. ред.). Они выросли в этой среде, с тех пор как одному было два года, а другому четыре, они были рядом со взрослыми художниками и их детьми, видели творческий процесс, переживания и радость. Художники из разных стран, разного возраста: кому-то 70, другому — 20 лет. Представляете, какой опыт для ребенка? Думаю, среда во многом повлияла на решение Андрея и Егора стать художниками.

Л: Андрей с детства любил рисовать, но мы никогда не давили на него, ни разу не стояли за спиной и не поправляли рисунок. Мне кажется, хорошо, когда ребенок учится у кого-то другого, не у родственников. Если есть творческие задатки, в подходящей среде им легче проявиться. У нас с Валерой в семьях не было художников, но наши отцы хорошо рисовали на любительском уровне.

В: Единственное, на чем я настаивал, — учиться играть на скрипке. Конечно, я выбрал лучшего педагога, а он привык работать только с одаренными детьми. Наш сын не оказался одаренным в музыке, ему не было это интересно, поэтому не было и взаимопонимания между ним и педагогом. Андрей ходил на занятия года три, потом сломал руку и с большой радостью бросил скрипку. Он учился совершенно без желания, но зато у него появился слух.

Л: А художественная школа была органичной для Андрея, и он учился с радостью.

Как считаете, с точки зрения образования и среды, стать художником было проще 20–30 лет назад или сейчас?

Л: Везде свои плюсы и минусы. Я застала время, когда не все можно было выставлять. В середине 80-х годов моих друзей обвиняли в том, что их работы слишком радикальные. А там были, поверьте, совершенно невинные вещи. Но им кричали: что вы себе позволяете! Меня это не коснулось, потому что меня всегда интересовал пейзаж. Существовали определенные темы, и в этих рамках люди должны были жить. Потом настало время, когда можно было вообще что угодно. На тех, кто писал портреты Владимира Ленина, смотрели странно: что вы хотели этим сказать? И человек, который всю жизнь это делал, и все было хорошо, терялся. Не было того, что мы сейчас называем молодым искусством, — только живопись, графика, скульптура. Союз художников был важной организацией, и это сообщество жило довольно дружно. Сейчас другое время, наша среда сильно разделилась и по возрасту, и по направлениям — молодые художники никак не пересекаются с другими поколениями. Многие художники, кому около 40, уехали из Краснодара — кто в Москву, кто за границу. Молодые почти перестали работать в традиционной манере. Хорошо это или плохо? Это просто констатация, примета времени.

В: В советское время Союз художников был важной организацией для каждого художника. Членам союза оплачивали поездки на пленэры. Комиссия закупала работы в музеи, для Министерства культуры, но не было частных коллекционеров. В 1990 году я первый раз поехал в Германию с персональной выставкой — уехал прямо из Горячего Ключа, где находится Дом творчества Союза художников. В Германии я общался с коллегами, и они очень удивились, что советским художникам предоставляют такие возможности. У немцев есть сообщество, но его не назовешь в той мере Союзом художников, какой был у нас. Система была очень мощная. Но минус — нужно было писать картины, соответствующие определенным темам. Сейчас этого нет, но зато есть свобода. Такова ее цена.

Читайте другие материалы из мастерских художников:

• В мастерской художников: Арт-группа Recycle
• В мастерской художника. Иван Дубяга: Мне неинтересно здоровое искусство
• В мастерской художника: Михаил Смаглюк
• В мастерской художника: Владимир Колесников
• В мастерской художника: Владимир Мигачев