Почему в России стесняются смерти? И почему горевать — полезно?

Год назад журналистка Вера Тихонова потеряла мужа, известного фотографа Михаила Тихонова. Пытаясь пережить это, она обнаружила, что в России разучились горевать и справляться с утратами. Скорбь у нас прячут от посторонних глаз, не обсуждают и не проживают. Вера оказалась в мире, где смерти будто бы не существует. И неожиданно стала голосом сотен людей.

В конце июля издательство фонда «Нужна помощь» выпускает книгу Веры Тихоновой — «Если бы не ты, то бы и не я: о любви, которая сильнее смерти». Текст составлен из зарисовок в фейсбуке, в которых Вера рассказывает, как ощущает свою потерю и справляется с ней. Пронзительные посты быстро привлекли сотни подписчиков — и внимание издателей. Перед выходом книги Юга.ру поговорили с Верой о поддержке, которая порой так нужна людям вокруг. О смерти, которой будто бы нет. И о жизни, которая после.

О том, как появилась книга

Я начала записывать истории про Мишу для себя. Боялась забыть, как Миша говорит, как смеется. Мне было важно сохранить это, передать настроение. Запомнить, что Миша делал, как он делал.

И неожиданно люди стали благодарить. Плохо понимаю, за что. Нет, я знаю, за что — мне объясняли. Но не понимаю. Мне ведь казалось, все френды разбегутся. Кому захочется читать о смерти?

Странно, но вышло иначе. К примеру, однажды написала женщина, которая занимает публичный пост. Она тоже пережила утрату, но не могла себе позволить о ней говорить. Она сказала, что я стала ее голосом.

Многие молчат о своей боли. Десятки людей писали мне слова поддержки и благодарности. Я поняла, что наша история... Она уже переросла нас с Мишей.

Когда руководитель издания фонда «Нужна помощь» Юлия Петропавловская опубликовала пост про поиск новых авторов, которые пишут о чем-то светлом и добром, я спросила ее про свои заметки. Она ответила, что да, конечно. И предложила прислать синопсис, оглавление. Это стало проблемой, хотя в комментариях все упорно предлагали мне опубликовать книгу. В Новый Год я попросила Мишу: «Пусть найдется издатель». И скоро Юля написала: «Что же вы к нам не идете?». Я сказала, что не умею выстраивать структуру. Она ответила: не важно, присылайте, что есть. Главное — пишите. Остальное мы берем на себя.

Мы сохранили первичную форму: маленькие истории, зарисовки. Выстроили их так, чтобы проследить динамику: знакомство, развитие отношений — как вообще может быть у взрослых людей.

Я показываю, как люди могу относиться друг к другу: бережно, с уважением. И рассказываю, что бывает после финальных титров, когда герои поженились и жили долго и счастливо. Как именно жили?

Из этого «как» родилось и название книги. Это Мишина фраза. Однажды я сказала Мише, какой он удивительный, а он ответил: «Если бы не ты, то бы и не я».

О чем в итоге будет книга? О нас? О Мише? О горевании? Мы решили, что — о любви. Она сильнее всего. Сильнее горя.

Да, в книге я просто рассказываю о себе. Но именно такие истории открывают для читателей пространство для собственных переживаний. Дают слова тем, у кого слов нет. Дают образы, формулировки, идеи. По крайней мере, мне бы этого хотелось.

О том, как жить в мире, где не принято замечать смерть

Ради Миши я приложила все усилия, чтобы поддержать себя. И выяснила, что не умею горевать. Потом поняла, что никто у нас не умеет. Что людям, которые проживают утрату, негде просить помощи.

В Краснодаре нет вообще ничего: ни профильных организаций, ни групп поддержки. И о планируемых инициативах по этой части мне ничего не известно. Нашелся только один проект для вдов: федеральный фонд «Словом и делом». Еще в соцсетях обнаружила небольшую брошюрку о горевании — ее создали в том же фонде.

В России вообще забыли, как скорбеть. Пока у нас пели песни про отряд, который не заметил потери бойца, люди разучились сопереживать. Я не знала, как горевать, не было примеров перед глазами. Могла вспомнить только какие-то фантастические примеры вроде фильма «P.S. Я люблю тебя».

В общем, смерти в России нет. И будто не было десятилетиями. С 2020 года вся страна или в травме, или в трауре. При этом культура горевания утрачена. Скорбь прячут, как что-то неприличное. Мы даже перестали прощаться с покойниками, привозить их домой.

А ведь это очень терапевтично, когда видишь близкого человека мертвым. Я была рядом с Мишей. Гладила, обнимала. И понимала: это уже не мой муж. Это его тело. Оно не тождественно Мише. Такие вещи очень облегчают осознание. Вообще, первая задача — осознание факта произошедшего и необратимости потери. Такие вещи нужно знать.

Но откуда? В России не существует системной поддержки для людей, столкнувшихся со смертью. Для вдовцов или тех, кто потерял родителей, детей. Практически нет публицистики о том, как справляться с утратами. В фонде «Нужна помощь» искали книги за рубежом, чтобы перевести. Но и там, кроме автобиографий и профессиональной литературы для врачей, ничего не нашли.

Так я обрела свой смысл. Я продолжу собирать информацию, общаться со специалистами, писать об этом. Издательство уже просит меня сделать новую книгу — конкретно о горевании.

Может, это потому и произошло с Мишей, с нами? Чтобы помочь другим людям? Есть ощущение, что не я сама действую, а через меня что-то происходит.

О том, как справиться с утратой

В первые дни меня сильно напугало то, что я была в порядке. Не чувствовала душераздирающей боли, не лежала лицом в стенку. Но скоро выяснила: все, что происходит — нормально. Ты не плачешь? Хорошо. Плачешь слишком сильно? Окей. У всех все происходит вовремя, как надо. Конечно, если состояние не трансформируется в клиническую депрессию.

Моя психолог сказала, что за всю ее долгую практику я второй человек, кто так нетипично проживает горе. Чаще всего горюющие сталкиваются с огромным чувством вины. Не долюбили, не спасли, не поняли, не увидели, не сказали. Недосказанность травмирует особенно сильно. Специалисты предлагают в таких случаях написать письмо умершему человеку. Но когда это предложили мне, я не знала, что писать. Мы были говорящей парой. Обсуждали всё. Даже в ночь перед своей смертью Миша проснулся, и мы лежали, обнимались, вспоминали первую встречу. Что еще мне стоило бы ему сказать? Завершенность очень важна.

Еще важно отслеживать базовые вещи. Психологи, работая с горюющими, всегда предупреждают: если вы не спите, не едите и не в состоянии заниматься обычной работой больше двух недель, надо подключать медикаментозную поддержку. Потому что это уже не скорбь, а депрессия. Можно просто не заметить, как горевание превратилось в заболевание. Речь про дисбаланс в мозге, который не корректируется разговорами. Надо обратиться к врачу: психологи не диагностируют и не лечат депрессию.

Также полезно бывать на встречах в группах поддержки. Когда мы слушаем, учимся понимать других, мы применяем те же инструменты, чтобы понять себя. Люди, пережившие страшные потери, чувствуют себя безумно одинокими. Им кажется, что только их мир рухнул, ведь все вокруг продолжают жить. А встречи позволяют понять: произошедшее — не уникально. Многие проживают то же самое.

В группах поддержки включается эмпатия, люди видят: другие тоже нуждаются в сочувствии и бережном отношении. И то же самое начинают прикладывать к себе. А для нас это огромная проблема: пожалеть себя, позволить с чем-то не справиться, показать слезы, отчаяние.

Мне помогло рассказать о смерти Миши вслух. Сказать, услышать себя, признать, что все именно так.

И еще, из неочевидного. Надо возвращать себя в реальность. Вслушиваться в запахи. Есть. Трогать. Гулять. Чувствовать солнце. Пользоваться любимыми духами. Надо ощущать свое тело. Быть в нем. Это правда помогает.

О том, как помочь близким

Как я уже говорила, люди дистанцируются от скорби. Потому странно критиковать близких за их поведение. Нам всем страшно сталкиваться со смертью. Наверное, когда люди пытаются подбодрить тех, кто горюет и говорят «Ну хватит уже, давай прекращай плакать, начинай включаться в жизнь» — они, в том числе, хотят снизить уровень своего дискомфорта. Это вполне понятно.

Главное: не обесценивайте. По моему опыту и по опыту женщин, которых я расспрашивала на группах, это — огромная проблема. «Ну ничего, встретишь другого». «Начни жить». И так далее.

Это обесценивает то, что было у нас с мужем, его самого и мои переживания. Не надо так делать. Не надо лишать горюющих людей права чувствовать то, что они чувствуют. Если можете посочувствовать вслух — сочувствуйте. Не можете — будьте рядом. Помогите с уборкой, посидите с детьми, повозите на машине, спросите про хозяйственные задачи и возьмите на себя их организацию.

Чувство, выраженное через помощь — самое теплое, самое запоминающееся. Например, моя краснодарская подруга в один из самых первых и тяжелых дней приготовила для меня суп среди ночи. Она была готова приехать ко мне через весь город, чтобы я съела несколько ложек горячей еды. До сих пор вспоминаю это с огромной теплотой. Это позволило мне почувствовать себя живой, не одинокой. Уцепиться за чашку супа, чтобы продержаться.

Лучше не задавать глупых вопросов, чем помочь, а придумать, чем помочь. Поверьте, у скорбящего человека есть множество мелких дел, на которые невозможно найти силы.

***

Думаю, я продолжу изучать тему горевания и буду больше писать о том, как проходить все этапы, как скорбеть, как помогать. Хочу глубоко погрузиться в тему. Передо мной открывается удивительный путь. Будут ли это книги или, может, еще какие-то брошюры для фондов, порталов, проектов — не знаю. Уже есть несколько предложений по созданию таких материалов. Надеюсь, все сбудется. Для меня невероятно важно делиться опытом, помогать людям, приносить пользу.

Это и для Миши тоже. Ради него. Это придает смысл его жизни и его смерти. Тому, во что мы с ним верим.