Падальщики и патриоты Кубани. Кто раскапывает древние города, как повезло Фанагории и почему она уникальна для археологии Средиземноморья

Черные копатели лепят рукояти казачьих шашек к средневековым клинкам, чтобы продать антикварам. Власти выдают тысячи разрешений на раскопки, хотя настоящих археологических экспедиций всего пара сотен. Минфин нашел новый повод не дать денег на стройку музея — «потому что СВО». Об этом ученые рассказали СМИ на большой экскурсии, посвященной итогам очередного сезона и десятилетию научно-культурного центра «Фанагория».

Греки основали Фанагорию как колонию в VI веке до н. э. За 1500 лет ее контролировали Боспорское царство, затем — Византийская империя, а потом — Хазарский каганат. Город был покинут в начале X века н. э., и ученые до сих пор не уверены в причине. В раскопах этого периода часто находят останки убитых, поэтому можно предположить, что упадок города связан с нападением захватчиков. В 1794 году Российская империя основала здесь крепость для подчинения земель нынешнего Краснодарского края. Уже в начале XIX века начались первые раскопки.

Ценность Фанагории в том, что здесь удалось открыть слои города времен его основания — там, где его заложили колонией греки. Таких раскопок с первыми слоями в Средиземноморье совсем мало: Элея в Италии, Милет в Турции, отчасти Пантикапея в Крыму и Фанагория. В основном древние города Средиземноморья доступны только римским периодом — первые века н. э.

Дерипаска vs. рваные палатки

Научно-культурный центр «Фанагория» открыли в октябре 2012-го, а инициатор его создания — доктор исторических наук Владимир Кузнецов — работает в Фанагорийской экспедиции с 1971 года. С 1993-го — возглавляет ее под эгидой Института археологии РАН. Парой фраз он описал нищету археологов в позднем СССР: поношенные, если не рваные палатки, жили впроголодь, работали на голом энтузиазме. На экспедицию выделяли одного археолога, редко — двух, порой участвовали нумизматы. О междисциплинарной практике никто не мечтал.

«Поработал в Европе и увидел, что там экспедицию не начинают без трех условий — создания музея по результатам, комфортных условий для полевых сотрудников и достойного финансирования обработки и музеефикации находок. Я подумал — чем мы хуже французов или англичан? Значит, надо делать так же. Но это походило на утопию: в 1990-х все деньги разворовывали. И я много старался, чтобы создать здесь полноценный научный коллектив: привлекал спонсорами компании вроде Adidas, Coca-Cola, ABB и т.д.

В 2004-м я познакомился с Дерипаской. К нашим миллиардерам по-разному относятся, но он — нестандартный человек, не только образованный, но и патриот Кубани, каких мало. Когда я рассказал о раскопках и попросил поддержать нашу экспедицию, он сразу согласился и прилетел сюда посмотреть своими глазами. Начал финансировать, и с тех пор бывает здесь каждый год».

Следы древнего города находят близ Керченского пролива, между поселками Сенной и Приморский. Руины лежат под землей на площади около 20 кв. км — 3-4 км вдоль моря и 6 км в глубь континента. «Мы находимся в постоянной борьбе с людьми, которые эту землю себе незаконно присвоили. На участке от моря до шоссе мы уже отсудили 85 из 130 га», — делится успехом Кузнецов.

Он счастливо противопоставляет свою ситуацию раскопкам Горгиппии — античного города, существовавшего с V века до н. э. по III век н. э. Он лежит под современной Анапой, и поэтому раскопки возобновляются, лишь когда что-то сносят для строительства нового здания. Удача Фанагорийской экспедиции в том, что ее объект скрыт только землей: он не застроен и строить здесь запрещено, так как с 2014 года Фанагория — историко-археологический музей-заповедник федерального подчинения. Таких в РФ всего два, второй в Севастополе — Херсонес Таврический. «Любимый нашими правителями, — ревностно добавляет Кузнецов. — Да, там крестили князя Владимира и сохранились высокие колонны и городские стены. Но здесь так и не строили из-за нехватки камня. А о роли Фанагории в христианизации Руси я еще расскажу».

Древности на «Авито» и разрушающие стройки

Деньги на отдельное здание госмузея еще предстоит достать. Но без распоряжения президента Минфин и Минэкономразвития легко находят поводы для ежегодных отказов — то пандемия, то спецоперация. Благо хранилища музея удалось разместить в подвале НКЦ «Фанагория» — и фанагорийские артефакты попадают сюда с полей после обработки, описи и каталогизации.

Здесь складируют и другие находки юга РФ: младший научный сотрудник отдела учета, комплектования и хранения музейных фондов Зарема Велихаева рассказывает, что весной 2022 года ФСБ передала музею горы старинных украшений и оружия, изъятых у двух-трех черных копателей. Часто они столь беспечны, что пытаются сбывать найденное на онлайн-барахолках вроде «Авито» или «Мешка» — там их и ловят.

Поскольку археологи-нелегалы ищут древности для продажи антикварам, они зачищают их грубо, царапая и разрушая, а когда берутся реконструировать, создают причудливые гибриды из разных эпох. Так появляются средневековые мечи с рукоятками от казачьих шашек. У конфиската есть и другая проблема — место обнаружения вещей не установить точнее, чем от Северного Кавказа до Крыма.

Но черные археологи отнюдь не самые страшные соперники профессиональных. По закону РФ ни одну стройку нельзя начинать без предварительных раскопок. Ярчайший пример — трасса «Таврида»: строя ее, государство выделяет огромные деньги на археологические исследования. Кузнецов поясняет с болью в голосе:

«На эти деньги, как воронье на падаль, слетаются разные организации, вообще к науке не относящиеся. Правдами и неправдами они выигрывают тендеры и получают лицензии на раскопки — открытые листы. Подлинно научных экспедиций (причем не только в античной, но и в археологии вообще) десятки, может, пара сотен, однако листов выдается в разы больше. В итоге наука деградирует из-за наплыва непрофессионалов, наносящих колоссальный ущерб ради обогащения. На этом фоне наша экспедиция — последний из могикан. Мы не гонимся за деньгами — нам их дает фонд Дерипаски «Вольное дело».

От изучения паразитов к анализу верований и достатка

Слова о профессионализме Кузнецов иллюстрирует экскурсией по действующим раскопам, знакомя с нюансами работы. По пути он вспоминает, как корреспондент краснодарского ТВ спрашивал у горожан, что такое археология, и те говорили: «Не совсем нормальные люди, грязные, машут лопатами, ищут клады». Это больше похоже на черных копателей. Ученый улыбается: ему хочется, чтобы ассоциации не ограничивались брутальностью полевых исследований. Историк не отрицает их необходимости, ведь они дают первичный материал — без него специалистам вспомогательных исторических дисциплин просто нечего было б изучать.

Иногда работать приходится в спешке: так было с одним из нынешних раскопов, когда крыша одного из земляных склепов провалилась и оголила россыпь драгоценностей. Это случилось несколько лет назад в октябре, когда сезон полевых работ обычно уже прерывают на зиму. Но захоронение могли разворовать, и его пришлось исследовать «в срочном, обморочном порядке», призвав на помощь коллег из ростовского музея.

Но обычно главное — аккуратность и бережное отношение к источнику. Его важно не только найти, но и сохранить целым и наиболее информативным. Раскоп 50x40 метров разбит на квадраты 5x5 метров, обозначенные буквами. Этими квадратами археологи выкапывают пласты по 20 см в глубину и нумеруют их цифрами. Чем глубже, тем старше культурный слой. Так хазарские строения конца первого тысячелетия н. э. ближе всего к поверхности — под цифрами 5-7 (на глубине 1-1,5 метра), тогда как греческие или византийские постройки середины тысячелетия встречаются значительно глубже — начиная с уровней 13-15 (2,5-3 метра). В зависимости от сложности на один сегмент 5x5 метров и 20 см глубиной уходит от нескольких часов до двух-трех дней.

«Это тяжелый труд. Копаем лопатами, ножами, кистями. Все находки раскладываем перед раскопом, моем их, предварительно изучаем, зарисовываем, описываем и фотографируем. По характеру находок датируем пласты. Например, если в слое преобладают стены, где камни сложены елочкой, то это Фанагория хазарского периода. Прямая кладка характерна для греков времен Византии».

Национальный состав города, а значит и набор преобладающих обычаев, менялся не мгновенно: всех в окрестностях перебить не могли — обычно ограничивались мужским населением. Выживших оставалось достаточно, чтобы, смешиваясь с народом-завоевателем, они сохраняли культуру. Так греки продолжали строить прямые улицы, пересекающиеся под прямым углом, но рядом с ними — под влиянием хазар — постепенно появляются дворы со скругленными углами.

Такой анализ градостроительства — самый банальный уровень, понятный археологу уже в раскопе. Далее начинается по-настоящему доскональное и всестороннее изучение объектов. Чтобы изучать Древнюю Грецию, археолог должен знать множество областей нематериальной культуры — философию, право, историческую географию, греческий и латынь. А само изучение находок нуждается в помощи узких специалистов: нумизматы изучают монеты, эпиграфисты — надписи на твердых носителях, археозоологи — животных в природе и в быту людей, археопаразитологи — следы паразитов на останках, палинологи — пыльцу и споры. Такой комплексный подход в науке называют меж- или мультидисциплинарным. Он позволяет выведать у находки максимум сведений о ее времени: какой была экология и растительность, какие преобладали расы и религии, как долго люди жили и от чего умирали и, в конце концов, сколько они зарабатывали.

Среди найденных черепов есть два, принадлежащие монголоидам, и антропологи удивляются, как они оказались здесь в те века. Другой факт важен историкам религии и культуры: в земле нашли купель для крещения, алтарь и посуду с крестами для поминок и совсем маленькую винодельню, которой хватало бы лишь для нужд храма — проведения обрядов причастия. Значит, здесь была епархия и кафедральный собор, что, в свою очередь, показывает важную роль Фанагории в распространении христианства на этих землях задолго до официального крещения Руси.

В лабораториях химики специализируются по материалу очищаемых объектов — больше всего металлических и каменных. Особое место занимает очистка деревянных предметов, найденных в морской воде: хранительница фондов Мария Чашук показывает контейнер с кусками корабельной древесины — ее положили в пресную воду, чтобы убрать разрушающую ее соль. Часть раскопок ведут под водой, и это касается не только кораблей. За две тысячи лет уровень моря поднялся и постепенно затопил около 200 метров суши, где раньше была прибрежная и портовая часть Фанагории первых веков н. э.

«Мы — счастливые люди, но денег — лишь золото из фольги»

Показывая лаборатории и хранилища, Чашук радуется, ведь редкая экспедиция имеет столько места для своих находок. У центра есть и отдел изготовления копий — он необходим, поскольку возить оригиналы на выставки и трудно, и дорого, и опасно. Более того, НКЦ «Фанагория» не забывает и о туристическом потенциале: в гончарной мастерской делают сувениры-реплики фанагорийских находок. В другой части здания реплики печатают на 3D-принтере.

О туризме напоминает и вид самого научного центра — недаром коллега по пресс-туру сравнила его с усадьбой или винодельней. В минуте от здания в небольшом саду растет инжир, гранаты и сливы. Инжир сочный и сладкий, а гранаты были еще совсем небольшими, и Кузнецов заметил, что пока на этих молодых деревьях они не дозревают до иранских. Огромный урожай сливы пропал, точнее, никому не понадобился — о избалованные южане!

Показав фанагорийское золото в своем кабинете, Кузнецов говорит: «Успех зависит от двух обстоятельств: от денег и инициативных людей. Вот мы инициативные люди, но денег у нас — только то, что вы видели».

Мы завершаем беседу на веранде центра. С неё не видны раскопы, к которым нас возили на электробусе, зато как на ладони и сад, и место под желанный музей, и бухта Таманского залива, и поселки с чарующими названиями Гаркуша и Волна Революции. Пейзаж навевает элегическое настроение, и Кузнецов впервые за день позволяет себе отвлеченные мысли, вспоминая афоризм Ключевского: «История ничему не учит, но наказывает за незнание уроков».

«Поэтому мы, археологи, не просто удовлетворяем любопытство за чужой счет, но пытаемся реконструировать историю. Она помнит около трех тысяч войн. Эта условная цифра заставляет думать, как их избежать».