"Бумажный солдат": головная боль

Режиссер Алексей Герман-младший разбирается с родительским мифом о счастье

Врач-терапевт Даниил Михайлович Покровский (Мераб Нинидзе), лет примерно тридцати пяти-семи, москвич, работает с теми, кого потом назовут первым отрядом советских космонавтов. Жена доктора Покровского Нина (Чулпан Хаматова) — его коллега. У них есть друзья, такие же интеллигентные люди разнообразных профессий, вплоть до творческих. Иногда они собираются на даче что-нибудь отпраздновать — например, защиту Покровским кандидатской диссертации как докторской. Они выпивают, закусывают, шутят и разговаривают. Даже если треплются, то все равно — не болтают, а разговаривают. В частности, о том, что "мы первое поколение, которому ничто не помешает жить счастливо".

И действительно. 1961 год. Пятнадцать лет прошло после войны, пять — после всеобщей реабилитации. О жертвах не забыть, но хочется верить, и верится, что "радио есть — и счастье будет". Счастье — это непременно счастье для всех, это вперед и вверх, это к звездам; уже давно где-то над головой пищит спутник, уже Белка и Стрелка. Мы сделаем все, чтобы первым человеком, побывавшим в космосе, стал гражданин Страны Советов.

Лишь совсем немногие знают, сколько жертв уже принесено вот этому всеобщему порыву. Вовсе никому неизвестно, чем закончится эксперимент с человеком.
Тоталитарное государство немыслимо без страха и без мечты, насаждаемых властью. В самом начале шестидесятых страх вроде бы перестал сочиться и выплевываться из всех органов государства. Отчего же так раскалывается голова у доктора Покровского? Что мучает успешного специалиста и вполне удачливого мужчину? Да то, что ужас подавления системой, которому можно было, хоть и чертовски тяжело, противостоять, сменился абсолютно другим. Неотменимым страхом иного порядка.
Это внутренний кошмар вечного конфликта между долгом и чувством. А точнее, между долгом и долгом. Доктор Покровский обязан готовить людей к отправке в космос — но как врач, как гуманист он не может готовить их к гибели, которая вполне вероятна (сам же прозревает и фактически формулирует свое жуткое внутреннее раздвоение). Риторика типа "это подвиг на общее благо" ("В деревнях ничего не меняется — нам нельзя отступать") не срабатывает в голове доктора, раскалывающейся от борьбы двух идей. Доктор, скорее, не умница, но умник. Его рассудок борется с чрезмерно обостренным воображением — хорошо представляет себе муки собственной совести в случае, не дай бог, гибели первого космонавта.

Мучительная головная боль застит Покровскому белый свет. Он отчаянный эгоцентрик — настолько, что за своей проблемой (и не скажу ведь, что пусто-вымышленной) не видит боли, которую сам причиняет близким людям. Жене — красавице и умнице; она обладает мудростью по-настоящему любящей женщины и гораздо лучше мужа понимает все окружающее, иллюзий не испытывает никаких ("Ваши ракеты все равно для бомб"), но умеет действовать в повседневности. Друзьям. Женщине Вере (Анастасия Шевелева), которой позволил в себя влюбиться. Коллеге-докторше с коровьими глазами, которая влюбилась в него сама.
Он даже безответственный (в быту), этот доктор Покровский. Он неврастеник, истерик. Его трудно терпеть. Однако — по фильму — именно он берет на себя не только тот "вненормативный" страх, который испытывают все на космодроме, но и некую, непонятную другим, ответственность. И потому весь мир, чуть спустя, услышит ликующий голос диктора Левитана.
Личного подвига — если он был, подвиг-то, — доктора Покровского хватило ненадолго. Через семь лет первый космонавт гибнет при обычном, а не орбитальном полете. Впрочем, космическая эра началась, что ей какие-то там отдельные субъекты с их запредельными переживаниями…

Тут я аплодирую Алексею Герману. Продолжая исследовать интеллигенцию в экстремальных обстоятельствах, он отважился разобраться со вторым основополагающим советским мифом — не всенародной жаждой-тягой к пыльным просторам далеких планет (были уже и "Первые на Луне" Алексея Федорченко, и "Космос как предчувствие" Алексея Учителя), но с мифом о счастье. Мифом едва ли не более существенным, чем первый — Победный. Моральный подвиг защитников Родины не подлежит никакому сомнению даже на фоне споров о побежденности победителя — а вот шестидесятники в нашем сознании так и остаются (в основном) некими доверчивыми трепачами, носителями ясного пафоса, голубеньких надежд и розовых очков. "Какие-то мы симпатичные, но бессмысленные".

Эпохальные советские игровые картины, посвященные тем годам, от хуциевской "Заставы Ильича" до шпаликовской "Долгой счастливой жизни", отрефлексировали связь молодых со временем отцов, смешали надежду с задавленным в себе же скепсисом и ушли в классику отечественного киноискусства. Документальный цикл Владислава Виноградова "Прощание с шестидесятыми" и другие его картины показывают тогдашних людей безусловно прекрасными и все понимающими персонажами карнавала жизни, которые своим артистизмом украшали не скудность быта, но скудость несвободного бытия.
И вот появился "Бумажный солдат" — значит, настала пора детям шестидесятников осмыслить так называемую оттепель. Алексей Герман (он же автор сценария при участии Владимира Аркуши и Юлии Глезаровой) предлагает свой портрет времени. Закономерно, что именно он; вряд ли нужно снова объяснять, кому и что он наследует.

Обратим внимание на другое. В единичных нынче попытках что-то понять про нашу родину художники обращаются к деревне, иной раз — к провинции. Вспомните, например, вызвавший скандал фильм "4" (2004), где рафинированный интеллигент Илья Хржановский не побоялся идентифицировать коренной российский абсурд с образом страшных пьяных старух из глухомани. Вспомните совсем свежий "Юрьев день" Кирилла Серебренникова по сценарию Юрия Арабова, где тягучий абсурд крохотного городка всасывает героиню-интеллигентку, и не поймешь — то ли потерей своего голоса наказана она за лживость чувств, то ли спасается, обретая общую с народом судьбу; в любом случае, опрощение остается в картине вполне абстрактной идеей.
Герман-младший, тоже плоть от плоти сугубо столичной культуры, о ней и говорит — оттого и нам доверять ему проще: нет сомнения — знает. И что же у него получается?

А получается классическая и очень понятная история о человеке, который не может иначе. Мучается, но идет до конца. Ведет себя — не требуя наград — так, будто от него все зависит. Чем, повторю, быть может, и спасает дело. Хотя подвигом его поведение ведь странно было бы назвать.
Такие люди и есть интеллигенты, соль земли. Их мало, без них пресно. (Еще без клоунов нехорошо, но это другое.) Они, признаем безоценочно, автономны от народа и вообще как класс остались в советской истории только ранними шестидесятниками. На площадь в августе 1968-го, как хорошо известно, класс вышел в фармацевтической дозе — и кончился; крестьянский сын Юра Гагарин уже полгода как сгорел; великая эпоха осталась позади; каждый стал сам за себя. Нина, жена Покровского, так и не смогла родить.

Вот почему радио есть — а счастья нет. Но ведь его, показывает автор, не было и те шесть недель, которые предшествовали полету. Какое уж тут счастье, если пожар в барокамере; если не замечаешь разницы между квартирой в Москве и жильем в плоской казахской степи, безжалостно продуваемой во всех направлениях ветром времени. Если почти нет разницы между бывшим лагерем (который теперь уничтожают) и "лагерем космонавтов" (режиссер так значимо оговорился на пресс-конференции): всюду военные, всюду распоряжения, всюду собаки, грязь и холод. Столбы с колючкой. И тень страха, и страх.
В отсутствии ощущения счастья, о ликовании уж промолчим, при рассказе о чудеснейшем, как привычно думалось, дне нашей истории (что уж говорить о других?) — соль фильма. Не насмешка горькая обманутого сына над промотавшимся отцом, а вполне взрослое и мужественное примирение: так есть, и не может быть иначе.

Так, предъявляя совершенно выдуманную историю, с заранее понятными — с исторической дистанции — оценками, Герман не лжет в главном. И с каждым фильмом все более умело он выстраивает достоверность экранного мира из уже привычных составляющих — все эти разговоры в проброс, "нечаянные" прохожие и нелепые действия, взгляды в камеру, мелкие жесты, свист, музычка и очень, очень важные реплики, подаваемые как совершенно случайные.
Глупо было бы жаловаться на "излишек" смыслов и обертонов — хотя их так много, что трудно уследить и зафиксировать; чего стоят хотя бы люди, которые не хотят покидать лагерь, — отдельная картина… Но, мне кажется, случился перебор частностей, рифм и закольцовок, как внутренних, так и внешних. Которые буквально заставляют меня, увидав, скажем, отряд космонавтов в черных тренировочных костюмах вспомнить черных овец-баранов из первого же кадра. Причем я сама же бунтую против столь примитивной аналогии…
Будь Герман поездом, я бы умилилась фирменному стилю. Но в картине драматической и нежной (как фильмы шестидесятых) парадоксальным образом сей комплект деталей ощущается даже неким давлением. Виртуозное конструирование реальности столь всеобъемлюще и тщательно, что мне элементарно не хватает свободы для вздоха. А главное — такая инкрустация вдруг как-то неправильно подчеркивает вымышленность истории, сообщая ей больше холодной интеллектуальности, "головной боли", чем мне хочется.

Конечно, авторский расчет изрядно микшируется — актерской игрой и операторской работой в первую очередь (не могу не назвать Максима Дроздова и Алишера Хамидходжаева: сверхнасыщенный раствор германовской режиссуры кристаллизован композиционно безупречно, крупные планы отвечают желанию глаз, а пейзаж некрасив так, как должен быть). Но в целом — не я одна подозреваю: молодые режиссеры гораздо менее сентиментальны, чем их родители. Уже упомянутый "4" (Илья Хржановский 1975 года рождения, Герман — 1976-го, они товарищи и соратники) тоже был расчисленным произведением, просто там эмоция выросла из откровенной "безобразной" истерики в кульминационной сцене.

Что ж, ни удивляться, ни возмущаться не приходится. Это мы, родители, "сами себе придумали эту эпоху" и не захотели заметить, что памятник Гагарину получился бездушным, как вся наша общественная жизнь. Мы создали детям такую действительность и так их воспитали — без иллюзий. Без большой мечты. Без страха.

Без какого страха? Без того, что делает интеллигентов — интеллектуалами?

Где посмотреть фильм "Бумажный солдат" в Краснодаре?

Версия страницы для ПК