"Гадкий Утенок": годен к нестроевой

Гарри Бардин навострил перья против компьютера и 3D

Уже все, полагаю, знают про музыку Чайковского, роль Спивакова, перья и гладкость, мюзикл и ругательство "это арт-хаус", прозвучавшее в адрес фильма от государственного телеканала; не буду повторяться.

Появление "Гадкого Утенка" Гарри Бардина следует признать абсолютным чудом.
Во-первых, это кукольная полнометражная анимация. Изобретенная сто лет назад Владиславом Старевичем, она почему-то почти всегда доставляла большее удовольствие самим кукловодам, нежели зрителям, предпочитавшим, за редчайшим исключением, рисованных героев. И нынче, в эпоху расцвета искусства изготовления самых разнообразных артхаусно-коммерческих лялек (ручная работа как протестная реакция на штамповку всех этих мейнстримных, пардон, Барбей), кукольная анимация без всякого боя отдала экраны виртуально-объемным компьютерным персонажам, хотя сама могла бы прекрасно освоить стерео и 3D-формат. Исключения единичны, особенно в полном метре.  

Во-вторых, "Гадкий Утенок" чудесен потому, что это отечественный полнометражный кукольный фильм. Гораздо более трудозатратный, нежели компьютерный. Ничто в нашей стране не способствовало созданию такого. Ничто, кроме того, что здесь живет Гарри Бардин, который последние три с половиной десятка лет создает кукольные фильмы. Одушевляя все, что ни попадя, вплоть до отсутствующих людей ("Банкет") и самых разных предметов: спички в "Конфликте", веревки в "Брэке", проволока в "Выкрутасах", оригами в "Адажио"… и это не считая традиционных кукол и пластилина. Бардин всемирно признан, он обладатель "Золотой Пальмовой ветви" Каннского фестиваля (за "Выкрутасы", 1988) и множества иных наград, а также четырех премий "Ника" и премии Государственной (1999).
Бардин начинал, разумеется, на "Союзмультфильме", но в 1991-м вместе со своей группой основал собственную студию "Стайер", где сделаны, в частности, "Кот в сапогах" и сравнительно недавняя трилогия о Чуче. "Гадкий Утенок" создан практически средневековым цеховым методом – мастер и его помощники трудились шесть лет.

В-третьих, чудо, что "Гадкий утенок" вышел в прокат. Мастер и его помощники работали с неясным, скажем так, материальным обеспечением в совершенно, как теперь понятно, донкихотской надежде на то, что рынок переварит сей поистине экзотический продукт. По счастью, на их энтузиазм нашлась дистрибьюторская компания "Аргумент кино", которая выпустила фильм в ста копиях.

Автор дал все нужные интервью уважающим его журналистам (они знают про Бардина все то, что вы сейчас прочитали, в отличие от широкой публики, которая из всех мультипликаторов, в лучшем случае, запомнила лишь Хитрука и Норштейна), но картина разделила в прокате участь большинства отечественных фильмов: "не пошла".

Почему? Мало рекламы, да. Но главное - эксклюзивный продукт, требующий определенного уровня подготовки. В этом и загвоздка. Только часть денег Бардин, сам и продюсер, получил от минкульта, остальные находил, как мог. Полагаю, должен их возвращать, а если и не должен, то все равно думал о сборах. Опасения не собрать кассу (обоснованные на двести процентов – ну-ка, много мы нынче ходим на отечественные фильмы в кинотеатр?) приводят к результату "ни для кого". Рыночная ситуация по определению вынуждает авторов "сглаживать углы" в самых разных смыслах. Мера компромисса/баланса сугубо индивидуальна, а итог, получается, почти всегда печален.

Все помнят не столько содержание сказки Андерсена "Гадкий утенок", сколько ее мораль в советском варианте: будь внутренне хорошим – и для общества рано или поздно станешь белым и пушистым. В первоисточнике говорилось о благородном происхождении, которое когда-нибудь проявится и тебе поможет, но этот обертон оставлен XIX веку, и голливудообразным кинематографом в том числе.
Гарри Бардин, а вслед за ним и остальные, говорят, что "Гадкий Утенок" - лишь по мотивам сказки Андерсена. Он про другое – про ксенофобию. То есть, про стойкое, нередко иррациональное неприятие-боязнь чужих и чужого, иных и иного. Ксенофобия существовала всегда, а теперь не то что обострилась, но занимает все больше пространства, поскольку человечество (точнее, белая цивилизация) переживает, как известно, нашествие Юга на Север и не может с этим смириться. На самом деле, "Гадкий Утенок" полифоничен, в нем немало отголосков разных серьезных тем, советую самим отправиться в кино и увидеть…

А те, кто уже знаком с фильмом или хотя бы роликом, заметили, например, что отторгает Гадкого утенка не какой-нибудь вполне цивилизованный (датский, скажем) Птичий двор, а совершенно однозначное тоталитарное общество, представленное Оруэллом в "Скотном дворе" и "украшенное" приветами брежневизму. Обе антиутопии Оруэлла (еще роман "1984", развивший идеи "Скотного двора") вышли в самой середине прошлого века. С тех пор тоталитарное общество изрядно изменилось на практике, и осмысление его феномена не стоит на месте, но Гарри Бардин выбирает классическую оруэлловскую трактовку – потому, что она органично рифмуется с кукольной анимацией в привычном режиссеру и нам всем виде.
Так мы получаем гибрид темы, которая сегодня обрела жгучесть (все знают отвратительное: инородцев, иноверцев у нас бьют и убивают; уместно вспомнить здесь фильм "Россия-88", сделанный сыном Бардина Павлом в прошлом году), и "вчерашней" эстетики. Противоречие снимается необычным для отечественного зрителя видом "дворовых" (слово "домашние" тут не годится) птиц – они злобны, страшноваты и откровенно уродливы хоть на взрослой стадии, хоть на птенцовой.

Непривычно и колористические решение фильма: никакого ландрина, никакой яркости – ни бодрости 60-х годов, ни приторных "Смешариков", ни кислотности, ни гламура тут не встретишь, цвета и фактуры суровы; райское лебединое озеро отсылает к среднерусской полосе, а не к Сочи. Да и сами Прекрасные Птицы весьма неожиданны – настолько далеко им до фарфоровых статуэток, стоящих у бабушек и коллекционеров на полках. Бардин старательно избегает, пардон, слюнявости; крупные планы Лебедей никак не выдают в них героев Рождества.

Основная проблема, которую должен был решить Гарри Бардин, такова: этот фильм для детей или для взрослых? Оставив в стороне афоризмы классиков ("для детей – так же, как для взрослых, только лучше"), увидим в "Гадком Утенке" несомненные рудименты и атавизмы школы "Союзмульфильма": дидактика и милота.

Маленькое существо, приходящее в мир, должно в нем адаптироваться ("Найти своих и успокоиться", вспомним еще раз гениальное определение из фильма Балабанова): определить кого-то родителями, а кого-то друзьями. В советское время детей без родителей, понятно, в фильмах быть не могло (пост-тоталитарное государство опозорило себя наличием огромного числа беспризорных малолеток на улице, "за забором", куда Петух то и дело выкидывает Гадкого Утенка). А обретению друзей посвящены десятки, если не сотни мультфильмов. Самые известные примеры - "Чебурашка" (1971) и "Голубой щенок" (1976; в последние двадцать лет стал едва ли не символом толерантности, а тогда, разумеется, слово "голубой" ассоциировалось только с небом).

И вот эта тема обретения друга выглядит детской для взрослого зрителя, потому что не становится темой обретения единомышленника. Гадкий Утенок не выглядит ни диссидентом в закрытом обществе, ни интеллигентом среди тупых жирных обывателей – хотя все эти куры-гуси однозначно считываются таковыми. И сам их мирок лицемерен и жесток несомненно: достаточно увидеть, как главный герой заворачивается в государственный флаг, чтобы переночевать не совсем уж неприкрыто-голым.
Но зритель-ребенок совершенно не способен понять все вот такие метафоры, как и слова песен, сочиненные Юлием Кимом, вроде "До чего же хорошо нам за родным забором". И не вполне ясно, насколько юный зритель проникнется основополагающим законом свободного социума: если ты вольная птица – рискуешь быть подстреленным, хотя соответствующий эпизод в фильме есть.

Тема же откармливаемости обитателей птичьего двора исключительно ради их съедаемости сведена к строчке "Клюй, не бойся; чем вы толще, тем приятней для хозяйских глаз". Полагаю, Гарри Бардин естественно не хотел присуждения фильму ограничивающего аудиторию рейтинга, (теоретически) оберегающего детей, даже воспитанных на всех кровавостях нынешних компьютерных игр и фильмов, от лицезрения ужаса - в данном случае, цыпленка-табака.  
Метание между взрослым и детским (здесь же – душераздирающий писк Гадкого Утенка в ариях: не то ирония, не то повышение градуса жалостливости) не идет картине впрок.

Еще одна не до конца, мне кажется, преодоленная проблема – количество гэгов на единицу музыки. Чайковский не писал для Диснея, а зритель давно привык к темпу и ритму Микки-Мауса: ты не успел ничего сообразить, а он уже упал/ получил мордочкой о стену. В "старом советском" кукольном фильме мы подсознательно не ожидаем суеты, но в полном метре на большом экране стереотип срабатывает, и вот уже мнится, что придумано недостаточно, что микро-действий и напора трюков не хватает. Понятно, что Бардин работал под музыку; допускаю, что он сознательно противостоял безумному мельтешению как стилю, но эффект замедленности и повторов в некоторых сценах наличествует и "тормозит" восприятие.

Но это все частности. Перед нами – настоящий анимационный блокбастер: интернациональный, сложнопостановочный, умный, остроумный, по своим законам – шикарный, во многом эстетский. В полный рост противостоящий потоку хоть голливудского толка, хоть манги. И мне лично – как человеку, воспитанному в русской культуре, - не хватило в нем лишь одного: толики абсурдизма "Курочки Рябы".

Версия страницы для ПК