"Бедуин": мадонна с бедой

Режиссер Игорь Волошин опять сгустил краски, но правды добился

Женщина слегка за тридцать, Рита, приезжает в Питер, чтобы – как мы довольно скоро понимаем – родить ребенка посторонним людям за деньги, купить лекарств/найти донора костного мозга и спасти собственную дочь Настю, лет двенадцати, от лейкоза. Это отправная точка фактически монофильма, и новая для нас актриса Ольга Симонова блестяще справляется со своей ролью женщины, фанатично исполняющей предназначение.

Все подчинено этой матери с ее безумной энергией, хотя в картине, понятно, по ходу дела возникает достаточно иных героев. Сюжет раскручивается – или закручивается? – спиралевидно в одну точку, пространство сужается, и на каждом витке героиню ждет страшная, в полном смысле слова смертельная, подстава судьбы. Обстоятельства бьют и бьют Риту – она таранит возникающие препятствия одно за одним буквально до последней черты. Уже и возникшая-то в первом кадре будто снаряд – собранным таким комком, камнем из пращи, – от этих подстав она делается и вовсе железной.

Вот в какой-то момент Рита, шмякнув бутылку о стену, идет с этой "розочкой" добыть так необходимые ей деньги, и зритель застывает в очередном страшном предчувствии… Но подлинной смысловой кульминацией чуть позже становится ее фраза "Кого бы убить". После которой, впрочем, в отличие от дурного кино, ничего не меняется. Жизнь не становится хоть чуточку ласковей для героини.

Это история на вечную тему "Мать и дитя" – "повернутую", трансформированную XXI веком и реалиями, увы, нынешней России (прошлое столетие не было легче – вспомним хотя бы тридцатилетней давности фильм Алана Пакулы по одноименному роману Уильяма Стайрона "Выбор Софи": мать должна решить, кого из ее детей заберет жертвой концлагерь). Точку в "Бедуине" ставит завершенность повествовательного сюжета, хотя мы неизбежно подумаем о дальнейшей судьбе Риты и новорожденного. Но, главное, – автор ухитряется перевести социальную балладу с ее градусом предельного драматизма в пространство внутренней рефлексии. Словно заставляя нас обернуться на картину, взглянуть на нее под иным углом. Звучат такие примерно слова: художнику иногда надо мир увидеть перевернутым – и тогда он увидит все так, как оно есть. После чего горы повисают над небом…

Автор словно немножко извиняется перед нами за нагнетание страстей-испытаний – они напоминают вырастающие, будто в сказке, препятствия. Ну, примерно, как в сказке из брошенной невинной расчески выскакивает лес, только чья вот рука старалась? Никаких отсылок к высшей силе в фильме нет, и ужасы здесь абсолютно "физические", не духовные и не душевные. Во всем, что в картине происходит, мы безошибочно опознаем нашу сегодняшнюю жизнь, даже если далеки от мира задворок, подсобок и таких вот страстей. Дело не случайно происходит в Питере, где вода пахнет водой и достоевской безысходностью. Хотя персонажи фильма своих переживаний перед нами, можно сказать, почти не раскрывают – мы их считываем по глазам, и все. Даже душевным страданиям здесь не место: мать, спасающая своего ребенка, находится в полном моральном праве практически на любое действие; остальные – не орнамент, безусловно, но второстепенные действующие лица.

Даже Настя (четкая работа юной Серафимы Мигай), которая нам слишком понятна: бритая голова, огромные глаза, тонкие руки, "ребенок-смерть" в положительном, простите цинизм, варианте. Столь же точно дана основная черта каждого персонажа. Это типично врачебное полу-лицемерное сочувствие лечащего Настю доктора (Сергей Светлаков). Лебезящее вымогательство врача-репродуктолога (Светлана Смирнова). Фальшивое сочувствие железнодорожной проводницы Зины (Анна Михалкова). Беспредельность возлюбленного Риты – корабельного моториста, контрабандиста, порнографа, мелкого пахана Жени (Михаил Евланов). Дикий эгоизм суррогатного отца Ивана (Ремигиюс Сабулис) и придавленное достоинство его партнера – гастарбайтера Малика (Доржи Галсанов).

Впрочем, люди как люди… Существуют, как и мы с вами, в сегодняшней действительности. Она вроде бы и не ужасна. Поскольку привычна. Многоэтажные вороньи слободки с подгнившими, прости господи, лоджиями по фасаду, заедающие замки, вылетающие пробки, коричневые щитки, и кто знает какой бандит в соседях. Китайцы, кавказцы, полиэтиленовые пакеты, мелкие делишки, противозаконный и противный морали, так сказать, бизнес. Мимо окон плывут корабли. Нищий, убогий мир. Есть и другой – здесь он представлен стерильным, голубовато-холодным и белым, стильным пространством медицины. Они оба способны на все – хорошее и плохое, но не всесильны. Деньги в обоих не самое главное, но без них ничто никуда.

Волошин умудряется показать это все просто, прямо, почти без метафор – ну разве что слегка навязчиво крутится центрифуга в стиральной машине: сразу думаешь и про грязь, и про чистоту, и про расплющивание по стенкам, и про полный отжим… Без каких-то даже изысков и малейшей зауми. Его предыдущие фильмы "Нирвана" (2008) и "Я" (2009) – при том, что "Олимпус инферно" (2009), отсылающий к грузино-российской войне, мне посмотреть не удалось, его сильно ругали за политическую конъюнктурность – были откровенно буйными по форме, от обычного зрителя требовалось усилие, чтобы въехать в суть. "Бедуин", надеюсь, свидетельство того, что весьма способный автор преодолевает искусы ранней молодости в творчестве и движется от себя к собеседнику.  

На этом пути он ловко употребляет в дело особо заманчивые, поскольку новые в нашем кино, повороты и ходы. Это горячие темы. Общество по-разному толкует суррогатное материнство как таковое (Рита про ребенка: "Он никогда не будет моим, я как лаборатория"), да еще и заказанное однополой парой. Но имеется и однозначно морально  предосудительный вариант – порносъемка с участием беременных (единственное, что повергает Риту в истерику, поскольку женщина чувствует, что придется пойти и на это). Чрезмерно? Да, но таковы условия игры: героиня должна пройти все круги ада. Чтобы зритель увидел: самый страшный ад – это банальные, каждому известные повседневные проблемы. Среди которых центральная есть одиночество матери в борьбе за своего больного ребенка. Ее брошенность государством.

И вот зрители однозначно сопереживают героине, несмотря на некоторую бандитскую бытовщинку в середине фильма, которую трудно брать всерьез, поскольку мы таковой перекормлены. А зрительницы, осмелюсь предположить, даже готовы вдохновиться примером Риты, хотя, безусловно, и не буквально.

Однако на той же тропинке к зрителю Волошин парадоксальным образом вдруг берет под ручку другого сугубо авторского режиссера, тоже сделавшего более внятную, чем предыдущие, картину. Говорю про Андрея Звягинцева с его "Еленой". Параллель разительна – там женщина убивала ради своего сына – и здесь женщина не останавливается ни перед чем. Героини противоположны – Елена аморальна, Рита почти святая в полном, даже избыточном подвиге самоотречения. А результат один: женщина–мать объята бедой и стала убийцей. Это посильный кинематографу приговор обществу.

Но есть и более низкая параллель – с картиной "Август. Восьмого" Джаника Файзиева. Там маленький герой представлял себе зло в виде компьютерных космороботов, чтобы в финале сообщить матери о своем адекватно-взрослом восприятии реальности. В "Бедуине" Настя рисует вампиров, изображая действующих лиц какой-то компьютерной забавы, – с тем же итогом. Понятно, что авторы не списали друг с друга; эти штампы – приговор массовому кинематографу. Зритель мягок и податлив, он ждет чуда всегда, в "Бедуине" тоже, а я надеюсь, что Волошин все же не будет потерян нами как автор.
"Бедуин" был показан на прошлом "Кинотавре". И мало кем оказался воспринят позитивно. Часть критиков решила, что автор спекулирует, столь предельно нагнетая беды на бедную Риту. Часть – не восприняла показанного реального обряда обрезания (очевидно, не видели его в документальных картинах). Еще кто-то не смог смириться с тем, что славянская женщина бежит в мусульманскую страну и только там находит успокоение.

Но у меня ощущение, что они вышли из зала, не досмотрев тот самый финал – где горы нависли над небом.

Версия страницы для ПК