"Ку! Кин-дза-дза": или не КУ…

Георгий Данелия взглянул на окружающую действительность через нарисованные очки

"Фильм Георгия Данелии" – этим титром начинается картина, и всем понятно, почему так, хотя дальше рядом с именем мэтра стоит имя режиссера-аниматора Татьяны Ильиной. В 1986-м, на излете советской жизни, вышла "Кин-дза-дза!", которую сделал национальный любимец и признанный классик Данелия – как все грузинские режиссеры, лирик и грустный бытописатель больше, нежели сатирик, но все же иронист. Не случайно в авторах сценария, и это была не первая их совместная работа, значился и великий сказочник Резо Габриадзе, вот уж истинный мудрец – ушел в кукольный театр аж пятилеткой раньше… Между прочим, в "Кин-дза-дза!" студента-скрипача Гедевана Алексидзе сыграл сын Габриадзе Леван, которого мы, можно сказать, не узнали в режиссере фильма "Выкрутасы" с Милой Йовович и Константином Хабенским (2011). 

В тот год, предшествующий настоящей ломке прежнего строя, на экранах кинотеатров и телевизоров появились "Голос" Ильи Авербаха, "Жизнь Клима Самгина" Виктора Титова, "Курьер" Карена Шахназарова, "Левша" Сергея Овчарова, "Лермонтов" Николая Бурляева, "Одинокая женщина желает познакомиться" Вячеслава Криштофовича, "Письма мёртвого человека" Константина Лопушанского, "Плюмбум, или Опасная игра" Вадима Абдрашитова, "По главной улице с оркестром" Петра Тодоровского, "Праздник Нептуна" Юрия Мамина, "Скорбное бесчувствие" Александра Сокурова, "Тайны мадам Вонг" Степана Пучиняна, "Храни меня, мой талисман" Романа Балаяна, "Чужая Белая и Рябой" Сергея Соловьева. Поскольку датой, как теперь говорят, релиза "Кин-дза-дзы!" было 1 декабря, этот список надо бы откорректировать в связи с первой половиной 1987-го, но моя мысль о столь разнообразном и смыслообразующем фоне понятна. Кроме того, в воздухе носился хорошо ощущаемый, извините, ветер перемен – и потому картина Данелии оказалась прочитана как несколько устаревшая попытка антиутопии. 

Ее интонация была тихой, посыл не очень внятным, герои – милыми, но не очень отвечающими духу момента. Прораб Владимир Николаевич, с ясными глазами Станислава Любшина, например, при встрече с инопланетянами демонстрировал неподдельную гордость советского человека, с чем трудно было идентифицироваться. Взрослая фантастика по той поре практически  исчерпывалась "Солярисом" Тарковского (1972); Данелии уважительно-снисходительно извинили его такое контрастное привычному кинокосмосу "ржавое" будущее, остающееся, казалось, в прошлом. Ну, отдали, разумеется, дань прекрасной работе актеров, летающим ведрам с катапультируемым туалетом и, разумеется, забавному лексикону. 

"Кин-дза-дзу!" посмотрело больше 15 миллионов человек – не рекорд по тем временам, 14-е место по сборам. Но это тот редкий случай, когда фильм не сгинул, а наоборот. Среди этих миллионов оказались люди, которые с течением лет буквально сделали картину культовой. Во-первых, они дооформили вселенную "Кин-дза-дзы!", начиная с составления мощного словаря-цитатника. Во-вторых, они подробнейшим образом исследовали содержание, прочитав его с конспирологической точки зрения и основываясь на всплывающих время от времени деталях работы, которая шла, все-таки, в условиях настоящей цензуры. Заставившей бутылку чачи превратить в уксус, например. 

И получалось, что Данелия сделал не грустную сказку, а зашифрованную сатиру, где КЦ означало ЦК (КПСС), а КУ чуть было не означило инициалы очередного генсека Черненко (Константина Устиновича, если кто не знает). Апологеты "Кин-дза-дзы!" немного противоречат сами себе в соображении про острую сатиру, поскольку тут же говорят, что Данелия заглянул в наши дни. Например, из слова "эцилопп" легко делается "полицай", хотя в ту пору ничто не предвещало переименования милиции. Следовательно, мы имеем дело с чем-то иным по "формуле", нежели, допустим, данелиевские же "Тридцать три" и "Афоня". 

Все описание этого мира подробнейшим образом изложено в разных словарных, исследовательских и критических статьях, которые любой желающий легко найдет в интернете, и это, поверьте, интересное чтение.  Зрители выступили соавторами художника, а это больше, чем просто одобрили его работу.

И вот новая версия старой кинематографической сказки. В ее появлении можно увидеть по крайней мере три мотива. Первый – соображения самого Георгия Данелии, который еще в прежней картине хотел поселить на планете Плюк неких Фитюлек, сделав их анимационными. Тогдашняя технология не позволила. Очевидно, к 2005-му, когда было начато производство римейка, идея сделать всю историю анимационной показалась и правильной, и более легкой. В длящемся и длящемся состоянии отечественного кинематографа только Алексей Герман в "Трудно быть богом" и Федор Бондарчук в "Обитаемом острове" (были) способны создавать реальность другой планеты, так сказать, вживую. Нарисовать новый мир, безусловно, дешевле – и в деньгах, и в трудозатратах. Не могу сказать, что результат поражает воображение – но и не оскорбляет его, он вполне классический. 

Следующей причиной повторного "полета" легко предположить ту самую культовость картины. Вторая половина 2000-х – время римейков во всем мире: желание заработать заставляет киноиндустрию не рисковать, а эксплуатировать любовь публики, однажды чем-то завоеванную. Нет спроса на новое – нет новых идей. Замкнутый круг. 

Третья причина опять субъективная. Автору, полагаю, захотелось вновь встать босиком на тот же песок. То ли продлить приятное ощущение, то ли, наоборот, подчеркнуть контраст с прошлым. И вот во второй раз в отечественном кино после "Карнавальной ночи" Эльдара Рязанова (1956 и 2007) появился авторимейк. 

На какую публику рассчитана "Ку! Кин-дза-дза"? По сути, на тех, кто достаточно хорошо помнит и любит оригинал – то есть, на людей старше сорока. Они отправились в кинотеатр увидеть "Иронию судьбы. Продолжение" Тимура Бекмамбетова (2007; что характерно, опять перепев Рязанова), но "Джентльмены, удачи!" Александра Баранова и Дмитрия Киселева (2012; что характерно, опять использование Данелии) уже встретили холодом. Надо было привлечь основную потенциальную аудиторию – подростковую. Так место скромного и доброго студента-скрипача Гедеона занял расхлябанный провинциал Толик, который приехал в Москву учиться на диджея. И, надо признать, продемонстрировал способность извлечь выгоду из склонности пацаков к мерзейшим звучаниям. 

В общем, этой заменой сказано едва ли не все о трансформации отечественной культуры за последние четверть века. А полное исчезновение живого грузина из сюжета (любимая нами грузинская меланхоличность растворилась в малопригодной для обитания атмосфере Плюка), говорит еще и о новой цензуре: вспомним, что картину начали в 2005-м… В этой ситуации недопустимо было потерять и фразу "Скрипач не нужен" – тем более, что в ней заключалась личная боль автора прежней "Кин-дза-дзы!": артиста, которого заставляли петь в клетке. 

Не знаю, кому как, а мне именно этот образ тогда был наиболее внятен и вызывал солидарность. А деление людей на чатлан и пацаков, доходящее до апофеоза с цветом штанов, осталось простенькой метафорой. Так вот, чтобы скрипача не лишиться, в новой версии плюкавой истории прораба заменил всемирно известный виолончелист Владимир Николаевич Чижов – лохматый, как Бетховен, но отсылаемый автором почему-то к образу Ростроповича. 

Виолончель больше скрипки, а значит, ее музыка еще больше не нужна. Ок, это работает. Однако не могу понять потревоженной тени великого маэстро: дядя Вова – самовлюбленный недотепистый индюк в момент семейного кризиса. Хотя по мере роад-муви нашей парочки по пустыне, лишенной малейшей травки, выясняется, что Владимир Николаевич не бросит товарища в беде, эстетически бескомпромиссен и готов на самоубийство, только бы не стать таким, как другие подданные господина ПЖ. (Вы помните, это верховный правитель Плюка. Происхождение его имени сторонники все тут читать на восточный манер справа налево выводят из ЖэПэ, а наиболее проницательные приседают перед Данелией, якобы прозревшем ПЖиВ.) Совсем в духе прекраснодушного идеализма, Данелия превращает и предприимчивого, мягко говоря, Толика, мечтающего о шоу-бизнесе, в достойного товарища.

В целом, мне кажется, что "Ку! Кин-дза-дза!" испытывает некоторую сценарно-идеологическую проблему – не случайно историю писали, кроме Данелии, еще и Александр Адабашьян, Андрей Усачев и другие. Они вытащили на поверхность экрана, во-первых, тему миража ("Кин-дза-дза!" одним из рабочих названий имела "Мираж"), обогатив ее обертонами из "Соляриса": Толику Плюк посылает Лидку Лизякину из Девятого Б, а Владимиру Николаевичу – синие домашние тапочки, метафору утерянного семейного счастья и символ коварного соперника – флейтиста Цегенбогена. А во-вторых, намеки на психическое расстройство. И даже, в-третьих, как гневно отвергаемый вариант, наркотический трип: "КЦ – это наркотик?" – "Это КЦ!". 

Тут смешно сопоставление "миража" с легальным и пиратским контентом, оно показывает, что мысль авторов гораздо лучше крутится вокруг реалий артистического мира, а не социальной действительности в целом.  До настоящей притчи – как, например, "Кролики и Удавы" Фазиля Искандера (1982-1987), – история не дотянула ни тогда, ни сейчас. Осовременить грустную сказку с помощью новых землян и мобильного телефона, участвующего в сюжете, получилось не очень, поскольку, как выяснилось, Плюк проржавел еще пуще, а больше ничего не изменилось. 

Разве что прежде Господин ПЖ наслаждался в своем бассейне с кем-то однополым, а теперь подобная вольность неуместна. Но это уже детали. Изобразительно, благодаря анимации, они стали более инопланетными, но утеряли абсурдность реальности и убедительность. Парочка плючных бродячих артистов, образы которых были объемными благодаря обаянию Евгения Леонова и Юрия Яковлева, утратили человеческий облик, а с ним и способность вызывать наше сочувствие. Другие персонажи напоминают монстров Голливуда, Сальвадора Дали и – тот самый Фитюлька, а также Ромашка – придуманных Шавкатом Абдусаламовым "пустынных человечков". Жители планеты прекрасно адаптированы к ней – все врут напропалую и мошенничают, внедряются в песок и рефлекторно делают "КУ". Говорящий антураж оказалось создать важнее, чем сказать нечто определенное, но получился милый такой, привычный диетический Арканар… 

Впрочем, что тут скажешь? Можно лишь вздыхать – до последнего выдоха. Который белой воздушной тыквой пока еще привязан, среди других, к поверхности Плюка, но один взмах чем-то режущим – и твое финальное бессильно-молчаливое высказывание улетит в черный Космос. 

Версия страницы для ПК