Лаборатория интересных уроков. Краснодарка Дарья Куматренко — о том, как преподавать русский язык в Токио

О том, как краснодарка переехала в Токио и работает директором школы для детей-билингвов

Дарья Куматренко переехала из Краснодара в Токио и работает там директором школы «Росинка. Токио» для детей-билингвов. В интервью порталу Юга.ру Дарья рассказала о том, как она учит японских детей русскому языку и чем отличаются подходы к образованию в двух странах.

Как начать преподавать в чужой стране

В 2009 году я окончила КубГУ: журфак по специальности «издательское дело» и филфак по специальности «преподаватель русского языка как иностранного». Сразу после университета поехала в Токио. На тот момент я могла поздороваться по‑японски и сформулировать простые предложения вроде «Я хочу есть» — это даже не база, а только начальные навыки.

Работая удаленно журналистом, я параллельно начала преподавать русский язык взрослым, а потом и детям, в детской школе русского языка. Было очень сложно, и мне это понравилось. Не было ни одного нормального учебника, не было интересной методики преподавания — не было вообще ничего. Преподавание русского за пределами России — это совсем другая история, по обычным учебникам ее не вытянешь. Опыт преподавания русского языка взрослым иностранцам тоже не помогал работать с детьми. К концу учебного года из группы в шесть человек у меня остался один ученик. Это было фиаско.

Я углубилась в то, как лучше учить детей языку, и постепенно составила первый внутришкольный учебник по русскому. Он нужен был мне самой, чтобы проводить уроки, потому что имевшиеся учебники наших задач не решали. Сейчас у меня интернет-магазин с пособиями, которые я написала за это время, по ним работают сотни человек со всего мира. Многие приемы, структуру, варианты упражнений я брала из методики преподавания английского. До сих пор меня восхищают учебные материалы американских преподавателей начальной школы: хочется, чтобы и преподавание русского языка за границей вышло на такой уровень.

Через пару лет директор решила закрыть школу. Работа действительно сложная — непросто и с детьми, и с их родителями. Она оставила мне мои классы, и я оказалась предоставлена самой себе. Тогда у меня была всего пара классов по четыре-пять человек. Сейчас их десять, по шесть-семь человек — наш максимум для сегодняшнего преподавательского состава.

Больше всего в Токио английских школ для билингвов, а русских, кроме нашей, штуки три. Конкуренция есть, но все школы сильно отличаются друг от друга, и каждый в итоге выбирает то, что по душе. Я постоянно смотрю, что детям интересно, а что — нет. Меняю программы, пособия, иногда даже в течение года. Пробую новое и уже научилась расставаться с нежизнеспособными идеями. Здесь важен результат, и наши результаты — это уровень подготовки детей, их языковые способности, а потом уже идут международные экзамены и прочие проекты.

К сожалению, этот функционал доступен только на полной версии материала.

Как учить других и делать это интересно

Для меня школа — это лаборатория интересных уроков. На занятиях мы постоянно экспериментируем, объединяем разные подходы к обучению, и при этом у меня, конечно, есть представление об идеальном учебном процессе. Меня очень интересует тема метапредметного обучения — когда мы на физике учим не только физику и не только математику на математике. Запоминать отдельные, никак не связанные между собой блоки знаний — это скучно и непродуктивно.

Я пытаюсь вести такие уроки, в рамках которых мы с помощью русского языка лучше узнаем мир и себя самих. Один навык подтягивает другой. На уроках русского мы можем проходить историю письменности древних цивилизаций, связывать это все с мировой историей, искусством перевода и вновь возвращаться к русскому языку. Если мы читаем художественное произведение, на уроках стараемся воссоздать эпоху, декорации, погрузиться в тему на три месяца: как жили эти люди, какую одежду носили, какие фильмы смотрели, какая музыка была популярна. И тут происходит чудо: даже ребенок со слабым русским читает сложный художественный текст, понимает, берет из книги намного больше, чем мог бы, предложи мы ему обычные упражнения.

Уроки для малышей построены полностью на ролевых играх, например, курс «Профессии». Целый месяц дети играют, например, в ветеринара, и в рамках этой профессии учатся читать и писать — нужно же с пациентами общаться, заполнять карты, выписывать рецепты. В следующем месяце они примеряют на себя новую профессию.

Следом начинается курс «Кругосветное путешествие» — пятилетки изучают географию, материки и страны. Мы узнаем, какие там есть достопримечательности, животные, растения, и параллельно учим русский. Мамы новеньких учеников приходят на занятия и удивляются тому, как пятилетний ребенок может хорошо разбираться в теме и изучать такую сложную лексику, притом что русский на старте у него может быть слабый. Через год эти дети свободно говорят на бытовом уровне.

Не бывает такого, что ты выучил язык и потом всегда его знаешь на этом же уровне. Что с малышами нужно постоянно заниматься, что во взрослом возрасте поддерживать навыки. Сейчас мой японский стал хуже, чем до рождения ребенка, когда у меня было больше практики разговорной речи. Когда перестаешь регулярно заниматься и общаться, словарный запас становится пассивным. А на работе у нас табу на японский, даже с неговорящими детьми все уроки мы проводим на русском. Это необходимо, чтобы они полностью погружались в языковую среду хотя бы на то время, которое проводят у нас.

Как в разных странах относятся к образованию

Я читаю русские сайты — «Мел», «Сноб» — и замечаю, что в России сейчас очень сильная тенденция на снижение учебной нагрузки. Каждая третья статья на «Меле» о том, что психологи (заметьте, не ученые) предлагают отдавать детей в школу не раньше восьми лет, сделать каникулы полгода и тому подобное. Это ярко выраженная тенденция. При этом есть японцы, китайцы, корейцы, которые в пять-шесть лет нормально ходят в школу. У них же иероглифов тьма, у детей уйма дел, какие восемь лет? Китайские пятилетки знают математику лучше, что русские 10-летние дети. Мне интересно наблюдать за стратегиями обучения в таких разных странах, пытаться обнаружить золотую середину.

В Японии дети очень много учатся. В 6 лет идут в школу, и уже в 12 лет ребята находятся в школе с утра до вечера, а потом еще идут к нам в школу, к репетиторам или на другие кружки. Они учатся весь день. На выходных — танцы, музыка, бассейн, английский, школьные кружки... Нам нужно предложить сильный аргумент против усталости. Мой аргумент — это уроки, на которых интересно учиться.

Конечно, это ужасный график для ребенка. С одной стороны, азиатские дети очень конкурентоспособны. С другой стороны, у них нет свободного времени на самоопределение. Многие не знают, чем хотят заняться, и мало кто в будущем будет удовлетворен своей работой. Так же, как у нас, далеко не все работают по специальности. Мой муж по образованию химик-фармацевт, а работает в компании Johnson&Johnson в сфера медицинского оборудования. Да, это медицинская сфера, но разница между лекарствами и техникой огромная, и это далеко не его университетская специальность. Брат мужа окончил университет иностранных языков, он переводчик с испанского. Работает в компании, которая производит бумагу. И таких примеров уйма. Разве что врачи и летчики почти всегда работают по специальности.

Многое зависит от родителей. Есть те, кто ориентируется на конкуренцию, давят на ребенка, чтобы он выдал результат лучше, чем он может. Родители постоянно пребывают в стрессе, который передается ребенку. Каждый год перед экзаменами в Японии проходит волна самоубийств. Образование — дорогое, и его непросто получить, ребенку надо готовиться с самого детства и привыкать учиться. Если родители вкладывают деньги и время, то ребенок, скорее всего, получит хорошее образование, и даже относительно недорого. Так же, как у нас, государственный вуз лучше коммерческого — обучение дешевле и при этом более качественное.

Как живется в двуязычной семье

Сейчас я преподаю только у подростков, у меня две группы. Остальные занятия ведут другие учителя, все русские. В Токио много русских, и с каждым годом становится все больше. У моей дочери Алисы японское гражданство, русского нет, но при этом она говорит по-русски. Обычно дети, которые учат русский язык, — это половинки, как Алиска. Чаще всего мамы русские, а папы японцы.

Таким детям непросто учиться. На японском они говорят дома, в школе, с большинством друзей, а на русском — только у нас и, в лучшем случае, с одним из родителей. Кто-то говорит с акцентом, кто-то — без. Если брать среднюю температуру по больнице, детям не дается грамматика, особенно трудно освоить падежи. Многие дети не понимают, почему стул — это он, табуретка — она, а кресло — оно.

Моя дочь Алиса читает и по-русски, и по-японски в три года. Каждую субботу ездит в нашу школу (к другому учителю, не ко мне), мы очень много занимаемся дома. В семье общаемся на русском и японском: на русском с дочкой, на японском с мужем. Мой муж может сказать по-русски только самые элементарные слова, но мне кажется, что он довольно многое понимает. Например, Алиса едет в коляске и по‑русски просит меня достать из сумки термос, муж молча достает термос.

Версия страницы для ПК