Топ-менеджер «ЕвроХима» Максим Серегин: Наше сельское хозяйство в неплохой форме

В рамках состоявшегося в Ростове-на-Дону II Всероссийского форума продовольственной безопасности директор по региону РФ и СНГ дивизиона продаж и маркетинга компании «ЕвроХим» рассказал порталу Юга.ру о вызовах, стоящих сегодня перед российским аграрным сектором.

Про регионы, почвы и культуры

Наше сельское хозяйство в неплохой форме. В прошлом году мы стали мировым лидером по экспорту пшеницы. Это очень серьезное достижение. Мы все помним те времена, когда Россия была импортером пшеницы, теперь мы экспортер номер один в мире. За последние несколько лет произошли серьезные структурные изменения в производстве специальных культур — это овощные культуры, фрукты. Этот сегмент развивается быстрыми темпами. Мы это чувствуем на себе, потому что есть большая востребованность по высокотехнологичным продуктам, по специальным удобрениям, которые применяются как раз в этих сегментах — овощном, многолетних насаждений.

Очень серьезно идет региональное развитие. В предыдущие годы Юг России и Центральное Черноземье были такими двумя сельскохозяйственными центрами, а остальные регионы (Северо-Запад, Волга, Сибирь) отставали. Эта ситуация меняется. Одно из наших предприятий находится в Тульской области, и мы видим, как растет спрос в этом регионе. Мы поставляем все больше на Северо-Запад, начиная с Ленинградской области, в соседние регионы — в саму Тулу, в Рязань. Эти области традиционно рассматривались как зоны рискованного земледелия. Из года в год там наращивается производство, изменяются севообороты, все больше выращивают кукурузу, подсолнечник. Это связано с тем, что в целом сельскохозяйственная наука движется вперед. Теперь культуры имеют бо́льшую устойчивость к стрессовым факторам, таким как заморозки, засуха, недостаток влаги. Это, конечно, отражается на сельскохозяйственном комплексе страны — он по-настоящему развивается. В прошлом году впервые за всю историю существования компании мы поставили на российский рынок более 2 млн тонн удобрений. Это много! Пятнадцать лет назад, когда мы только начинали, эта цифра была порядка 300 тыс. тонн.

Потребность в минеральных удобрениях не существует сама по себе. Она зависит от объема выращиваемой сельхозпродукции. На сегодня общая поставка удобрений — 6 млн тонн, из них 2 млн — наши поставки и четыре от других поставщиков. В советские времена в России потреблялось 15–16 млн тонн. Казалось бы, потребность в минеральных удобрениях значительно упала. Но что это значит? Что мы стали хуже заниматься сельским хозяйством? Или это значит, что сегодня потребность именно такая? На самом деле это некий баланс. Основной потребитель минеральных удобрений — растениеводческий комплекс по полевым культурам. Это те, кто выращивает озимую пшеницу, кукурузу, подсолнечник, сахарную свеклу. По пшенице, по зерновым мы полностью закрываем потребность, которая есть, — и для пищевых целей, и для кормления животных. То есть если мы хотим производить больше — нам нужно больше экспортировать. Значит, нужна соответствующая инфраструктура: порты, железная дорога. Это тоже история, которая не рождается за один год. 

То же самое по мясной продукции. Мы практически на 100% удовлетворяем собственные потребности по мясу птицы и свинине. Здорово! Мы за 25 лет с момента развала СССР это сделали. Что дальше? Животноводство — это потребитель продукции растениеводства, надо поставлять эту продукцию на экспорт. Животноводам нужна господдержка при выходе на экспортные рынки, им нужно улучшать собственные бизнес-процессы, маркетинг. Это, в свою очередь, повлечет рост потребности в растениеводческой продукции и, соответственно, потребление минеральных удобрений.

Про генетику

В чем болевые точки растениеводства? Если мы говорим про выращивание свеклы, кукурузы и подсолнечника — это семена. Как минимум 50%, а по свекле и больше, — это импортные семена, импортная селекция, импортная генетика. Если мы посмотрим на историю нашей страны, мы поймем, почему это произошло. В западных странах генетика начала развиваться еще в конце XIX века, а у нас до 1964 года считалась лженаукой. Придем ли мы к этому когда-то (своему производству семян — ред.)? Конечно, но времени на это нужно много. Сейчас уже происходят серьезные изменения. Я не буду раскрывать всех секретов, но с одним отечественным производителем мы говорили об объединении усилий, чтобы их производство и выращивание отечественных семян из локальной истории превратить в большой, серьезный научно-исследовательский проект.

Если говорить о других сегментах — это соя. Соя — такая культура, потребность в которой мы никогда не будем удовлетворять полностью. Она слишком влаголюбива, восприимчива к температурным стрессам. Да, мы сейчас завозим много сои, завозим генно-модифицированную сою. С одной стороны, это вроде бы риск. А с другой — мы же в глобальном мире живем, так, может, не надо пытаться все иметь свое, сермяжное. Важно понимать, в чем мы сильны, в чем не очень, и пытаться управлять этими процессами. Давайте выращивать подсолнечник, кукурузу. Сою, может быть, стоит и импортировать. Но в тех регионах, где ее можно вырастить — Краснодар, Белгород, частично Ставрополь, — мы это можем делать и должны. А часть сои, закрывая потребности животноводства, завозить из-за рубежа.

Про Китай и объемы производства

Здесь на стенде график, на котором показаны объемы вносимых удобрений в разных странах. Россия в начале этого графика с показателем в 37 кг действующего вещества (ДВ) на гектар, Китай в конце — с цифрой уже 380 кг. Они действительно применяют в среднем в 10 раз больше удобрений, чтобы обеспечить уровень производства, но это не единственный метод.

Мы поставляем свою продукцию в Китай и достаточно активно занимаемся совместной исследовательской работой. У нас есть там несколько крупных клиентов, один из них — крупнейшее сельскохозяйственное предприятие в мире. Оно обрабатывает 5 млн гектаров пашни силами почти миллиона сотрудников за счет высочайшего уровня технологий, если можно так выразиться — культуры сельхозпроизводства. Потому что там распахан каждый клочок, применяются высокоинтенсивные гибриды и сорта, на высоком уровне агротехника. Поэтому сказать, что китайцы производят много зерна, потому что много сыплют удобрений, не совсем верно. Они идут по всем направлениям.

У нас никогда не будет 1,5 млрд населения и более доступных земельных ресурсов. Я думаю, что мы будем скорее в той модели, в которой работает сельское хозяйство в США. Там применяется порядка 100–130 кг ДВ на гектар. Вот, по большому счету, к чему мы должны стремиться. Но тут такая история, за которой нужно смотреть очень аккуратно. Вот мы говорим: в России 37 кг ДВ на гектар. Но это средний показатель. Если мы возьмем Краснодарский и Ставропольский края, Ростовскую область — это и будут те самые 100–150 кг, то есть тот уровень, который применяется в развитых странах. А когда мы движемся на север, там зачастую это просто ноль. Возьмите Омскую область. Если мне не изменяет память, там самый большой объем обрабатываемой пашни, порядка 6 млн га. Применяются ли там удобрения? Практически нет. Урожайность пшеницы 12–15 центнеров с гектара для них считается нормальной, на уровне естественного плодородия почвы. Возвращаясь к нашему первому вопросу: там нет достаточного спроса и нет инфраструктуры для того, чтобы продукцию, которая там выращивается, доставить в те регионы, где эта инфраструктура есть.

Поэтому думаю, что китайская модель нам не грозит. Нам бы добраться до европейской или американской модели, но для этого надо еще много чего сделать. Потребление растет, но не так быстро.

Про мелиорацию, логику земледелия и разумный подход

Мы активно в этом направлении думаем и работаем. Когда я говорю «мы», я имею в виду индустрию минеральных удобрений. Если говорить о том, что нас по‑настоящему волнует и что нужно сделать немедленно, — это две вещи.

Первое — это внесение поправок в законодательство либо подготовка новых программ, которые бы учитывали необходимость так называемой химической мелиорации. То, что было в советские времена и практически до нуля исчезло сейчас. Химическая мелиорация подразумевает внесение в почву химических мелиорантов, которые регулируют pH (уровень кислотности в почве). Все сельскохозяйственные регионы в нашей стране условно разделены на два типа почв. Все, что севернее Воронежа, — почвы с низким pH, кислотные. Все, что южнее, — почвы с более высоким pH, щелочные. Минеральные удобрения усваиваются в полном объеме только в почвах с нейтральным pH. В почвах с низким либо высоким pH удобрения усваиваются либо не полностью, либо совсем не усваиваются. Наши сельхозпроизводители тратят на минеральные удобрения, навскидку, около 150–200 млрд рублей в год. Если мы только предположим, что потери от того, что pH почвы не выровнен, составляют 30% (а это достаточно консервативный подход, в некоторых случаях может быть и 50%), представьте, о каких суммах мы говорим!

В советские времена проводились огромные объемы мелиоративных работ — внесение известковых материалов в почвы с низким pH либо внесение гипсовых материалов в почвы с более высоким pH. Естественно, тогда это делало государство. После развала СССР такая работа прекратилась. На сегодняшний день этого практически нет, за очень редким исключением, это внесение дефеката, отхода производства сахарных заводов, известняка. Вносится он вокруг этих самых сахарных заводов. Больше эти операции не проводятся. Почему? Потому что это работа, нацеленная на очень длительную перспективу, и при этом достаточно затратная.

Надо вносить раз в три года в дозировках от 5 тонн на гектар либо известняк, либо фосфогипс. Сам известняк стоит недорого, это 50–100 рублей тонна, условно. Но вот доставка его на поле и само внесение — это уже затраты. Сельхозпроизводители этого не делают, потому что они не видят немедленной отдачи от этих операций. Это обязательно должно попасть в государственные программы, обязательно должны предоставляться субсидии.

Например, в Ростовской области эти региональные субсидии были несколько лет назад, а теперь их опять нет. И если мы видели, что несколько лет назад клиенты закупали и вносили фосфогипс, сейчас это опять прекратилось.

Второе — это законодательство о поддержании плодородия почв, о сохранении этого плодородия. То, с чем я сталкиваюсь, химическая мелиорация, — это лишь один из аспектов. А сам вопрос гораздо более широкий. Речь о том, в каких объемах используются минеральные удобрения, как поддерживается плодородие почв. Вынос питательных веществ из почвы, который происходит в нашей стране, значительно превышает их внесение. И речь не только о минеральных удобрениях, это также органика. И несмотря на то, что мы об этом мало говорим, в животноводческих регионах — Белгород, Липецк — органика все-таки вносится. Кроме того, растительные остатки, которые остаются на поле, — это тоже элемент питательных веществ. Они возвращаются в почву — это пожнивные остатки, солома. Раньше их сжигали, что категорически недопустимо, так мы просто теряем питательные вещества, которые могли вернуться в почву. Слава богу, сегодня это уже не так распространено. Мы, как производители удобрений, предлагаем решения — как лучше биологизировать пожнивные остатки. Для этого требуется азот и работа биоты почвы. Для обработки пожнивных остатков мы предлагаем продукты на основе КАСа, карбамид-аммиачной смеси, с добавлением биокультур. Они ускоряют разложение пожнивных остатков и возвращение питательных веществ в почву.

По ОТР была программа, в которой выступал директор Института им. Прянишникова, господин Сычев, главный эксперт в России по агрохимии. Он как раз поднял эту проблему: если общее внесение удобрений в России порядка 2–2,5 млн тонн, то вынос — 10 млн тонн.

К чему это приводит? Из года в год плодородие почв снижается! Даже если это богатое хозяйство с хорошим уровнем бизнеса и доходов.

В европейских странах осуществляют контроль за потерями, связанными с применением минеральных удобрений. В первую очередь это потеря азота, его вымывание в грунтовые воды. Это потеря денег и негативное влияние на экологию. Мы слышим: пруд или река зацвели. Могут быть разные причины, и одна из них — это попадание грунтовых вод, в которых есть некие остаточные питательные элементы от применения удобрений. В водоеме начинают развиваться микроорганизмы, водоросли. Это нужно контролировать, требовать от сельхозпроизводителей соблюдения баланса между внесением и выносом. Фермер может недовносить фосфор и калий, но вносить слишком много азота. Потому что растения наиболее отзывчивы к азоту: накидал побольше — и получишь кочан капусты метр в поперечнике.

Про изменения

В первую очередь мы пытаемся измениться и из компании «удобренческой» стать компанией технологической. Мы хотим не просто производить и продавать сырьевые товары. Удобрения — это все же сырьевой товар, хотя наш бизнес и работает не совсем по законам сырьевых рынков. Но при этом это продукты крупномасштабного производства, commodities по-английски. Мы уже много чего сделали, в этом году запустили целый ряд новых инновационных производств — это и биопродукты, и продукты из сегмента водорастворимых удобрений, продукты с ингибиторами (которые как раз предотвращают потери азота в почве или на испарение в воздух). У нас на несколько лет вперед распланирована подготовка и выведение новых продуктов. Мы это делаем для того, чтобы вместе с нашими клиентами выстраивать всю полномасштабную технологическую цепочку — от посева до сбора культуры. И наша задача — не просто продать больше, а сделать так, чтобы экономическое уравнение было в пользу нашего клиента. Чтобы те дополнительные инвестиции, которые он делает в изменение технологии, в ее расширение, приводили к увеличению урожайности и давали экономический эффект.