Московский правозащитник Иосиф Дзялошинский не собирал в Краснодаре больших аудиторий: 30 сентября он выступил перед активистами Клуба гражданского образования, затем провел мастер-класс для журналистов. А 15 октября "засветился" на семинаре для СМИ по вопросам освещения выборов, где поведал о редакционной политике современной городской и районной газеты. И там, и там московского гостя слушали вежливо, аплодировали где надо, но диалога не получилось.
Один из организаторов первой встречи, лидер творческого союза "Южная волна" Евгений Греков в конце одной из встреч с нескрываемой досадой обратился к аудитории: не хотите вы, товарищи, учиться, столько полезного вам рассказали, а вы все о своем, о местечковом. Действительно, не успевал Иосиф Михайлович завершить очередную часть выступления, как журналисты и общественность мгновенно забывали об уважаемом госте и начинали с азартом обсуждать, кто из них имеет больше заслуг перед свободой слова и как нехорошо вели себя СМИ в ходе информационной войны против бывшего мэра Краснодара Николая Приза.
Совершенно незамеченными прошли очень любопытные идеи московского гостя: например, тезис о том, что в 2000 году нужно было не начинать наводить порядок, а пытаться удержать страну в состоянии рыхлости, чтобы научить народ самостоятельно принимать решения. По мнению Иосифа Дзялошинского, следующий шанс создать из хаоса гражданские структуры появится у России не ранее 2012 года. Еще более экстравагантную идею высказал Иосиф Михайлович по поводу информации в СМИ о террористических актах. По мнению президента правозащитного фонда "Комиссия по свободе доступа к информации", следует сообщать народу ровно две фразы: произошел взрыв или захват заложников, погибло столько-то. Но самая важная идея, с которой приехал к нам Иосиф Дзялошинский, звучит так: в России гражданского общества нет и в ближайшее время не будет. Учитывая тот факт, что в докладе прозвучало немало интересных цифр и фактов, а московские эксперты залетают на Кубань нечасто, мы предлагаем познакомиться с новейшими тенденциями либеральной идеологической моды.
"В нашей стране гражданского общества нет, а есть симулят в виде НКО или третьего сектора. Пресса в России не может считать себя ни духовным лидером, ни выразителем идей гражданского общества. Основная причина провала попыток создания свободной прессы и гражданского общества – это разрыв между небольшой группой интеллектуалов – около 15 % населения – и остальной частью общества.
Для начала – что такое гражданское общество? В российском экспертом сообществе существует 56 определений этого явления, и чаще всего речь идет о мощной подушке из гражданских организаций. Эта традиция идет от Монтескье: гражданское общество – объединение индивидов, которые этих индивидов защищают от давления власти. Есть и другое определение, идущее от Локка: гражданское общество существует там, где люди живут и не замечают власти, не нуждаясь в защите от нее. Они нанимают власть, и сам механизм отношений таков, что нет необходимости защищаться от власти. В гражданском обществе каждый индивид несет в себе набор определенных ценностей, которым он не может изменить. Первое: вера в то, что ценность человека определяется на рынке общественных отношений не клановой ценностью, землячеством или родством, а только тем, что ты реально можешь положить на весы общественных отношений. Второе: "максима Наполеона": я прав за пределами тех прав, которыми обладает другой. Третье: закон выше этики. Четвертое: мера, некие границы, за которые ты не имеешь право заходить.
Можно иметь много общественных организаций и ни на шаг не продвинуться к гражданскому обществу. У нас в России их 370 тысяч, 70 тысяч активно действуют, но тех, которые пропагандируют ценность свободного человека – всего с десяток. "Бароны" гражданского общества выстраивают его структуры и схемы, но ответственное сознание все равно не формируется. Об этом я спорил с лидером МХГ Людмилой Алексеевой. Я сказал: вы не даете людям возможности самим защищать себя. В регионах есть масса организаций, куда граждане приходят и говорят: защитите меня. И те кидаются на чиновников как тигры, и я их за это уважаю. Но это загоняет гражданское общество в тупик. Люди привыкают к тому, что кто-то найдется, кто их будет выручать. Гражданин не должен ни к кому обращаться, а лично должен идти в суд сражаться за свои права. Только 3-5% просителей нуждаются в ходатайствах общественных организаций. В России есть общественность – 10-15 % активных граждан, они взяли на себя миссию выступать от имени гражданского общества. Это общественности льстит, дает драйв, но это закрывает дорогу нормальному осмысленному гражданскому обществу. Две трети гражданских структур стоят камнем на пути развития демократии, они отстаивают не только частные интересы, а интересы, прямо противоположные интересам демократии. На юге России регионы, граничащие с нерусскими образованьями, чрезвычайно сильно пропитаны негражданскими идеями. Много общественные организаций, которые, дай им волю, прекратили бы все эксперименты по построению либерального, личностно окрашенного гражданского общества.
Теперь о свободе прессы. Свобода печати – это не свобода бизнеса, а свобода духа. Свобода прессы связана с тремя правами: искать, получать и распространить информацию, право иметь мнение, высказывать его и не подвергаться никаким репрессиям. На самом деле ни одна из этих свобод не соблюдается никем, в том числе и самими журналистами. Информированными о местных проблемах считают себя 10-15% россиян, 20 % - кое-что знают, остальные честно говорят, что не знают ничего. 60% российских журналистов регулярно получают отказы в информации. Но всего 5-10 журналистов за год обращаются в суд по этому поводу. Информацию журналисты не получают и считают, что это – в порядке вещей.
О распространении информации: на 1 российскую семью сейчас приходится 0,7 печатного издания, ТВ покрывает 70 % территории страны. В России действительно растет количество изданий – с 1993 года – в 10 раз, и сейчас мы имеем 43 тысячи газет и журналов, 2 500 частных телекомпаний и 2 000 радиокомпаний. Но объем аудитории не увеличился, а это значит, что на 1 издание приходится все меньше аудитории, что означает невозможность быть влиятельным. Средний тираж газеты – 5-6 тысяч. Это – не газета, а листок для радости узкого круга знакомых и друзей. Недавно мы проводили исследования по поводу провинциальной газеты: какой она должна быть и кто ее должен читать. И редактор одной из независимых газет сказала: у меня есть один подписчик: мэр. Российская бюрократия оказалась намного умнее, чем предполагали реформаторы, она консолидировалась и подчинила себе все социальные процессы. При этом были перекрыты все возможности критики в адрес бюрократии, остатки независимых СМИ были разгромлены. Экономическое удушение оказалось очень сильным, и журналисты испугались. Затем произошло прямое подчинение СМИ власти – 80 % российских СМИ имеют в качестве учредителей власть. Прессу очень технично вытолкнули из политического поля и вообще из обсуждения серьезных вещей, призвав зарабатывать деньги. А поскольку в прессу пришло много людей, которым не объяснили, что они - общественные деятели, то идея была быстро подхвачена: "давайте не будем говорить о свободе, а будем говорить о бизнесе".
Я не утверждаю, что медиа не должны быть бизнесом. Но в нынешних условиях, когда 70% народа не имеет возможности платить за качественную информацию и даже не желающего эту информацию получать, превращение медиа в бизнес автоматически делает более востребованными всевозможные черносотенные, желтые и прочие издания. Еще одна проблема: потеря журналистами смысла своей деятельности, потеря идентичности. Мы спрашивали у журналистов, что такое журналистика и в чем смысл журналистской деятельности. Мы проводим эти исследования с 1995 года и фиксируем неуклонное падение количества ответов об общественной деятельности журналистов. Эти представления стали размываться, в 2003 году 60% журналистов ответили – "затрудняюсь ответить".
Третья важная проблема – взаимоотношения прессы и бизнеса. Бизнес не рассматривает СМИ как естественный инструмент продвижения своих услуг и продукции, а как инструмент политических игр или информационных войн. Михаил Бочаров, один из крупнейших специалистов в области пиара, полгода исследовал контент российских СМИ и сделал вывод – 80% публикаций являются проплаченными в той или иной форме. Поэтому те журналисты, которые пишут качественные, но не заказные материалы, чувствуют себя не просто белыми воронами, а даже изгоями.
Главный вопрос – в чем причина того, что у нас нет свободной прессы? Почему пресса не стала консолидированным институтом гражданского общества? И гражданское общество, и пресса есть функции культурного оператора, а оператор – это состояние гражданского самосознания народа, ментальность, ценностная система народа. Что же представляет собой народ России?
По данным наших исследований, в ходе которых мы пытаемся выяснить главные жизненные ценности различных групп народа, становится ясно, что в основном в стране доминируют три жизненные стратегии.
Первая – люди дела: ты можешь что-то делать и обязан выкладываться полностью. Таких – не более 5 %. Так и в других странах, где фанатиков дела не очень много.
Вторая группа – потребители масс-медиа, нацеленные на успех. У социального успеха есть три индикатора – высокое положение в обществе, материальное благополучие и причастность к некоей тусовке, к избранному кругу. Таких у нас в России 17% - они хотят быть успешными, любят читать газеты, узнают, кого сняли или назначили, а также что сейчас в моде. Это – целевая аудитория глянцевых журналов, которые все посвящены одному – как быть успешным.
Третья группа россиян – группа выживания, они ничего не хотят кроме одного: чтобы их оставили в покое. Их 70 %. Они понимают, что даже при хорошей работе человеку в России ничего не светит. Можно говорить о них что угодно, но структура производства в нашей стране такова, что иначе не может быть. 70% рабочих мест в России требуют монотонного физического труда, и ничего больше. Этих людей объединяет величайший уровень озлобленности – они не понимают, почему у них все так складывается. В советское время я не помню особой ненависти к "верхним 10 тысячам" - про них просто рассказывали анекдоты.
Сейчас страна располосована на группы, которые испытывают друг к другу если не ненависть, то высокий уровень экстремизма. Мы выяснили, что нет ни одной группы людей, к которым никто не испытывает стойких негативных эмоций. Единственное исключение – дети, к подросткам отношение негативное, к взрослым – агрессивное. Подавляющее большинство населения считают, что мир устроен некомфортно. В этих условиях рассчитывать на политическую и социальную активность очень наивно. В СМИ большинство населения ищет ответ на один вопрос: кто виноват в том, что нам так плохо? СМИ артикулируют ответ на этот вопрос, называя четырех врагов: богатые – 68 % россиян согласны с выражением "все богатые – воры", чиновники – уровень ненависти к служащим запределен, третий враг – пришлые, приезжие, четвертый враг – Запад и особенно - американцы. В прошлом году в России было 800 "сайтов ненависти", в этом году – 1800. Вражда, ненависть, терроризм – это послание общества самому себе, что в доме не все в порядке.
Массовое сознание россиян категорически протестует против каких бы то ни было форм либерального демократического развития, и негативно относится ко всем попыткам создания демократических институтов. Что делать в такой ситуации либералам? Нужно побуждать людей к самозащите. Добиваться развития малого бизнеса, чтобы принимать ответственные решения. Пытаться предложить иные культурные стандарты. И если мы хотим заново поставить вопрос становления гражданского общества и формирования свободной прессы, мы должны говорить не о свободе медиабизнеса, а о фундаменте общественного устройства в экономике, политике и социальной сфере. Я бы сделал акцент на духовную сферу как самую консервативную, жесткую, тот последний остров, на котором консолидируются самые отчаянные защитники старых моделей общества".
