Леусян О.А.
Беженцы первой мировой и гражданской войн
в Екатеринодаре (1918-1920)
Первая мировая война привела к появлению в международном праве понятия «беженцев» – людей, покинувших место постоянного проживания в результате военных действий или преследований по национальному, религиозному признакам. По оценкам историков, в России число беженцев к концу 1917 г. составило почти 5 млн. человек (1). Беженство – не только личная драма каждого из беженцев, но и серьезные социальные последствия для всего общества. Это и обустройство огромной массы людей, и обеспечение санитарно-эпидемиологической безопасности, и, наконец – социальная и психологическая адаптация беженцев, зачастую в совершенно чуждой им среде. К сожалению, данная тема практически не получила освещения в советской исторической литературе. Только в последнее десятилетие появился ряд публикаций, специально посвященных исследованию беженской проблемы в историческом контексте (2). В настоящей работе попытаемся рассмотреть, что предпринималось для решения этой проблемы в Екатеринодаре в годы гражданской войны.
Беженцы появились в городе еще в годы первой мировой войны. В основном это были жители Турецкой Армении и закавказских губерний, небольшая часть беженцев прибыла из Польши и западных губерний. По данным за март 1916 г., в Екатеринодаре только беженцев-армян насчитывалось 641 человек (3). Уже к началу 1917 г. в результате перенаселенности города возникла проблема с продовольствием.
Утверждение в центре страны Советской власти вызвало приток «беженцев с севера» – тех, кто не принял новой власти или просто надеялся переждать неспокойные времена на «тихом юге». С развитием гражданской войны поток беженцев усилился. Всю эту массу людей необходимо было устроить, накормить, обеспечить санитарный надзор и т.д.
До весны 1918 г. (т.е. до установления Советской власти в городе) помощь беженцам оказывали различные государственные и общественные организации во главе с Кубанским областным о беженцах комитетом. Они занимались размещением беженцев, обеспечением им бесплатного или дешевого питания, сбором благотворительных средств.
Советская власть попыталась решить проблему более радикальными способами. 16 апреля 1918 г. комиссар внутренних дел Кубанской Советской республики в связи с переполнением приютов и общежитий, а также из-за недостатка продовольствия запретил въезд в Екатеринодар беженцев из других губерний на постоянное жительство (4). Местным властям было дано указание предоставлять для беженцев землю и жилье в отделах (5). Естественно, решить проблему такими мерами было невозможно – и без того земля здесь являлась «яблоком раздора» между казаками и иногородними. Впрочем, уже в июне 1918 г. представители власти признавали, что выселение из города беженцев «практически неосуществимо» (6).
После прихода к власти Кубанского краевого правительства основная тяжесть решения этой весьма непростой задачи выпала на долю Екатеринодарской городской управы, назначенной решением правительства (городская дума была распущена). Возглавил управу И.Н. Дицман, секретарем управы стал П.В. Миронов.
По данным проведенной в феврале 1919 г. переписи населения Екатеринодара, с 1917 по начало 1919 гг. численность жителей города выросло с 106449 до 140017 человек (7). Город явно страдал от перенаселения. Обостряла ситуацию разгоравшаяся эпидемия тифа. А ведь город являлся фактически столицей белого Юга!
Своими силами справиться с ситуацией городские власти не могли. Городская казна была разорена. Требовалась помощь краевых властей. Последние первоначально пошли по пути своих предшественников и политических противников - просто попытались решить проблему, выселив беженцев из города. 16 августа 1918 г. краевое правительство издало циркуляры о воспрещении въезда в Кубанский край беженцев и «неимеющих оседлости» и прекращении выдачи пособия беженцам, находящимся в крае (8). Но уже в октябре пришлось принимать новую волну беженцев! Для них были даже реквизированы кинематографы (9).
По неясным причинам в ноябре 1918 г. был ликвидирован Кубанский областной о беженцах комитет, имевший длительный опыт работы. Основные его функции перешли к Ведомству Здравоохранения.
Одна из главных задач заключалась в предотвращении эпидемий тифа и холеры (разносчиками которых поневоле становились беженцы) в столице Кубанского края. С этой целью Ведомству Здравоохранения было отпущено 8000 руб. на сооружение в городе заразного лазарета для беженцев и установлен ежемесячный кредит в 48650 руб. на его содержание (10). Но меры эти были слишком незначительны, чтобы решить проблему. Сами условия проживания беженцев в мало приспособленных для человеческого жилья местах, при невозможности соблюдать элементарные нормы гигиены, становились источником разнообразных эпидемий.
28 ноября 1918 г. городская управа Екатеринодара в совместном заседании с представителями различных санитарных организаций заслушала сообщения о санитарном состоянии города. В принятой резолюции говорилось: «… Санитарное положение беженцев, скопившихся в Екатеринодаре и распространение среди них заразных заболеваний, является страшною угрозою не только для города, но и для всей области и армии». Здесь же отмечалось, что решить проблему может только объединение усилий краевых, городских властей и Добровольческой армии, для чего предлагалось создать полномочного органа из представителей власти и соответствующих городских организаций для проведения неотложных мероприятий по урегулированию беженского вопроса (11). Ввиду угрожающей ситуации городская управа решилась на очень серьезный шаг. 30 ноября 1918 г. члены управы предъявила краевому правительству ультиматум с требованием немедленно принять меры для разрешения этой насущной проблемы, так как «беженский вопрос есть вопрос … краевого - государственного значения и должен быть разрешен мерами Краевого правительства и на средства краевой казны» (12). В ультиматуме резко критиковалось бездействие правительства, которое не только не оказывало помощи, но еще и реквизировало без согласия управы ряд помещений санитарного назначения. Управа требовала реквизировать ряд помещений для размещения заразных больных, освободить городскую больницу от находящихся в ней воинских чинов, перевести в станицу венерическую больницу, предоставить городу необходимые средства на оборудование и содержание помещений, снабжение бельем и т.д. В противном случае управа намеревалась уйти в отставку.
Решительность городских властей возымела свое действие. В декабре 1918 г. была образована Чрезвычайная комиссия по борьбе с заразными болезнями в г. Екатеринодаре (13). В состав комиссии вошли представители городской управы, врачи, представители Добровольческой Армии, Кубанского медицинского общества, Союза городов, Армянского Национального Совета и т.д. Возглавил комиссию городской голова И.Н. Дицман. (14).
Перед комиссией стояла чрезвычайно трудная задача. Газета «Утра Юга» предприняла ряд обследований мест размещения беженцев-армян – наиболее многочисленной группы беженцев. Располагались они в городских хлебных амбарах, в палатках на хлебных ссыпках и в городском саду, в подвале Дома Армянского общества. Названия статей говорят сами за себя: «Медлить нельзя», «Дом ужаса», «Очаги заразы» (15). «Это ужасы преисподней в том виде, в каком себе рисуют ад кающиеся грешники», «там очерчена грань, дальше которой не может… идти человеческое страдание», – пишет журналист. Приводились и некоторые цифры: в городе таких беженцев около 7 тысяч, 30 % питаются на свои средства, остальные без общественной помощи обречены на голодную смерть. Только в хлебных амбарах и в палатках при общем числе обитателей в 2748 человек за одну неделю с 13 по 25 ноября заболеваемость усилилась с 430 до 613 человек, неубранные трупы лежат по несколько дней.
План борьбы с эпидемиями, составленный чрезвычайной комиссией, включал в себя прежде всего проведение неотложных санитарно-гигиенических мероприятий - размещение беженцев в более человеческих условиях, очистку города от нечистот, обеспечение нормальной работы бань (добиться чего в условиях дефицита топлива и самих моющих средств было совсем непросто), организацию наблюдательных врачебно-санитарных отрядов, лазаретов и т.д. Все эти вопросы постоянно рассматривались на заседаниях комиссии (16). Немаловажно, что ей было дано право приводить свои решения в исполнение немедленно после утверждения их Членом правительства по ведомству здравоохранения.
К марту 1919 г. в Екатеринодаре было открыто 5 лазаретов на 800 коек, предполагалось открыть еще два, создано три врачебных отряда для наблюдений за беженцами, образованы участковые врачебно-санитарные отряды и 14 дезинфекционных отрядов для учреждений и частных квартир (17). Кроме того, по решению комиссии были открыты для питания беженцев и беднейшего населения платные дешевые столовые (18).
Отметим, что существенную роль в деле решения проблемы беженцев-армян играли Датский Красный Крест (действовавший через представителей армянской национальной общины) и Армянский Национальный Совет, действовавший в Екатеринодаре. В составе последнего даже существовал особый беженский отдел. Представители Совета проводили сбор пожертвований, устраивали благотворительные лотереи, пытались содействовать эвакуации беженцев-армян на родину (19). Кроме Армянского Национального Совета, в городе действовал также Ассирийский беженский комитет (20). Специально рассматривался вопрос о беженцах на совещании городских общественных деятелей Северного Кавказа, состоявшееся в конце января 1919 г. в Екатеринодаре, которое приняло по этому вопросу специальную резолюцию (21).
К сожалению, все предпринимаемые меры не смогли дать серьезного результата. В город постоянно прибывали новые беженцы. В феврале 1919 г. резко пошла вверх кривая заболеваемости тифом – к концу месяца в городе имелось почти полторы тысячи больных различными формами тифа.
Решить проблему могла прежде всего реэвакуация беженцев на родину. Такие попытки предпринимались неоднократно. К концу 1918 г., после заключения перемирия на Кавказском фронте, казалось, появилась возможность возвращения в Закавказье беженцев из этого региона. Несколько партий удалось отправить в декабре 1918 г. (22). Но реалии гражданской войны (прежде всего - военные действия на Северном Кавказе и в Закавказье) привели к тому, что удалось осуществить эту акцию только в очень небольших размерах.
Новой попыткой решить проблему беженцев стали принятые на основании постановления Совета Кубанского краевого правительства от 29 марта 1919 г. «Временные правила о порядке въезда в г. Екатеринодар». Воспрещался въезд в город тем, кто не являлся коренным жителем города или не состоял на службе в каких-либо учреждениях. С 20 апреля въезд в город предполагался только по специальным свидетельствам (23). По решению Совета краевого правительства была создана специальная комиссия по разгрузке Екатеринодара (24). К сожалению, найденные документы не дают полное представление об ее работе, но можно предположить, что ее работа вряд ли была удачной. Чтобы достичь цели, надо было предотвратить новый приток беженцев (что в условиях войны сделать было практически невозможно). Мало успеха сулило и предстоящее выселение в станицы края - ведь они и без того приняли, по оценкам современников, до миллиона беженцев.
Кубанскому краевому правительству и Екатеринодарскому городскому самоуправлению беженскую проблему в Екатеринодаре разрешить так и не удалось. Помешали этому уже названные причины – постоянная нехватка средств, приток новых беженцев и, наконец, изменение военно-политической ситуации, в результате чего противники Советской власти к весне 1920 г. терпят одно поражение за другим. В это время вопрос стоял уже не о реэвакуации беженцев, и даже не об облегчении их участи, а о мобилизации в действующую армию (25).
Беженский вопрос сразу же встал и перед Советской властью, вновь установленной в марте 1920 г. 5 апреля «Компленбеж» (с 8 мая – «Кубчерэвак») Кубано-Черноморского ревкома принял дела от беженской части Ведомства здравоохранения Кубанского краевого правительства (26).
Развитие событий на фронте позволило отправить на родину первый эшелон с беженцами уже 25 апреля 1920 г. Но и к лету 1920 г., по данным Кубчерэвака, в Екатеринодаре все еще насчитывалось 36500 беженцев (27). Причем положение мноих было настолько тяжелым, что произвело удручающее впечатление даже на начальника оперотдела КубЧК (организации, не располагающей к сантиментам!) Халеева, отмечавшего в своем рапорте председателю Кубчека, что беженцы живут «в нечеловеческих условиях», в которых «пребывание человека совершенно невозможно». Вывод - «в подобных узах держать людей выгодно только нашим врагам» (28).
Помимо все той же вечной проблему нехватки средств, осложняло работу Кубчерэвака то, что и в работе с беженцами Советская власть использовала «классовый подход». Всех беженцев требовалось разделить на группы «по происхождению»: беженцы империалистической войны и беженцы гражданской войны, кроме того, последние делились на две категории - «класс имущих» и «класс неимущих». Практически все обязаны были пройти проверку в Особом отделе IX армии. Не избежали беженцы и трудовых мобилизаций.
К исходу гражданской войны проблема все еще не была решена. Для ее разрешения и обеспечения возможности возвращения беженцев на родину потребовалось еще несколько лет, в ходе которых были урегулированы международные отношения в послевоенном мире.
Примечания
1. А.Н. Курцев. Беженцы первой мировой войны в России (1914-1917) // Вопросы истории. 1999. № 8. С. 108.
2. А.Н. Курцев. Указ. соч.; Т. Бартеле, В. Шалда. Латышские беженцы в России в годы гражданской войны // Отечественная история (журнал). 2000. № 1 и др.; Еремеева А.Н. Миграция населения на Юг в 1917-1920 гг. и ее социокультурные последствия // Региональные исследования по отечественной истории и культуре. Краснодар, 1999.
3. Екатеринодар-Краснодар. Два века города в датах, событиях, воспоминаниях. Материалы к летописи. Краснодар, 1993. С. 366.
4. Там же. С. 414-415.
5. Сенцов А.А. Рождение Кубано-Черноморской республики (1917-1918). Краснодар, 1984.
6. ГАКК (Государственный архив Краснодарского края). Ф. Р-975. Оп. 1. Д. 3. Л. 53.
7. Екатеринодарская городская перепись 1919 г.// Местное самоуправление на Северном Кавказе (журнал). 1919. № 16-17. С. 13.
8. ГАКК. Ф. Р-6. Оп. 1. Д. 302. Л. 68.
9. Там же. Д. 296. Л. 230.
10. Там же. Д. 302. Л. 342.
11. «Утро Юга». 1918. № 2. (2(15) декабря).
12. ГАКК. Ф. Р-1547. Оп. 1. Д. 118. Л. 129-130 об; Ф. Р-6. Оп. 1. Д. 87.Л. 12-13 об.; «Утро Юга». 1918. № 2.
13. ГАКК. Ф. Р-6. Оп. 1. Д. 302. Л. 412; Ф. Р-7. Оп. 1. Д. 572. Л. 1.
14. «Утро Юга». 1919. № 2-30.
15. «Утро Юга». 1918 . № 8.; 1919. № 9-37, № 13-41.
16. См. ГАКК. Ф. Р-7. Оп. 1. Д. 572 (Протоколы заседаний Чрезвычайной комиссии по борьбе с заразными заболеваниями в Екатеринодаре).
17. «Местное самоуправление на Северном Кавказе». 1919. № 3. С. 31.
18. ГАКК. Ф. Р-7. Оп. 1. Д. 572. Л. 41 об.
19. «Утро Юга». 1918. № 2; 1919. № 4-32, № 13-41, № 16-44, № 18-46 и т.д.; ГАКК. Ф. Р-7, оп. 1. Д. 218. Л. 1.
20. «Утро Юга». 1918 № 2.
21. «Местное самоуправление на Северном Кавказе». № 2. С. 11.
22. «Утро Юга». 1918. № 2; ГАКК. Ф. Р-11. Оп. 2. Д. 100. Л.л. 2, 4, 6, 34.
23. ГАКК. Ф. Р-7. Оп. 1. Д. 167. Л. 154.
24. Там же. Ф. Р-6. Оп. 1. Д. 173. Л. 162.
25. ГАКК. Ф. Р-7. Оп. 1. Д. 404. Л. 1.
26. Там же. Ф. Р-158. Оп. 1. Д. 39. Л. 3.
27. Там же. Л. 36.
28. Там же. Д. 142. Л. 8.
