О спорных вопросах кубанской истории (опыт исторического анализа одной главы из Ф.А. Щербины)

5 мая 2004, 10:07 Иванов С.В.

Б.Е. Фролов

Федор Андреевич Щербина – видный кубанский историк, экономист, общественный деятель. В своих работах он поднял и разработал ряд проблем истории Кубани, которые и до сегодняшнего дня остаются актуальными. В то же время отдельные выводы ученого достаточно спорны и требуют тщательной проверки, другие явно устарели и представляются историческими анахронизмами.

Самый фундаментальный труд Ф.А. Щербины – «История Кубанского казачьего войска» - повествует о различных аспектах политической жизни, быте, культуре кубанского казачества и ряда других народов Кубани (1). Эта работа до настоящего времени остается наиболее энциклопедичной по всестороннему охвату исторической картины, объему и разнообразию фактического материала.

Вместе с тем «История Кубанского казачьего войска» имеет и существенные недостатки. Отдельные высказывания автора представляются легковесными, ряд выводов – сомнительными и поспешными. В историографии нет (и надо полагать, еще долго не будет) специального анализа этого труда. Исследователи, обращавшиеся к «Истории…» акцентировали внимание на проблемах концептуального характера, указывали на ошибки обусловленные мировоззрением Ф.А. Щербины, его политическими симпатиями и антипатиями. Даже в юбилейном сборнике, посвященном 150-летию Ф.А. Щербины, мы встречаем взвешенный критический анализ отдельных выводов юбиляра. И это отрадно, так как лишний раз подтверждает, что творческое наследие Ф.А. Щербины по-прежнему актуально (2).

Мы остановимся только на исторической фактуре. Цель настоящей статьи предельно проста: выявить спорные, сомнительные выводы и явные неточности в указанном произведении, основанные на методически неграмотной обработке огромного корпуса первоисточников.

Избежать ошибок фактологического и хронологического порядка в работах обобщающего характера практически невозможно. В таких трудах весьма сложно перепроверить все источники, на которые идет ссылка, углубленно разработать отдельные вопросы. Кроме того, в работе над «Историей…» Федору Андреевичу помогало несколько человек и многое зависело от их внимания, добросовестности, профессионализма.

Репринтные издания «Истории…» во много раз увеличили репродуцирование этих погрешностей в краеведческой литературе.

Для критического анализа нами выбрана только одна глава – «Переселение черноморцев из-за Буга на Кубань» (т. 1).

Итак, Ф.А. Щербина указывает на отсутствие в русской истории массового переселения подобного масштаба. Поэтому сразу же удивляет то обстоятельство, что, посвятив сотни страниц природе и древним народам Кубани, Федор Андреевич уделил такому важному вопросу буквально два листа.

Численность Черноморского казачьего войска перед переселением он определил в 17 тыс. человек. Нам эта цифра представляется явно завышенной (см. 3). По списку 30 ноября 1791 г. войско насчитывало 12620 человек (4). В прошении, поданном перед переселением на имя императрицы Екатерины II, численность войска определена в 12622 человека (5). Причем это списочный состав. Казаки были склонны преувеличивать количественный состав войска, так как свои прошения о выделении новых земель они мотивировали тем, что «в рассуждение многолюдства между Бугом и Днестром поместиться невозможно» (6).

Далее, Ф.А. Щербина пишет, что первыми на Тамань прибыли 3847 пеших казаков на 51 лодке под командованием войскового полковника Саввы Белого. Казачью флотилию «сопровождал» бригадир Пустошкин. Выражение «сопровождал» дает искаженное представление о месте и роли в этом походе капитана бригадирского ранга, командира Черноморского гребного флота П.В. Пустошкина (см 7). На самом деле он командовал морским походом к Тамани.

Рассмотрим достоверность приводимых Ф.А. Щербиной цифровых данных. Действительно, войсковая флотилия, отправившаяся 16 августа 1792 г. к тамани, состояла из 51 судна (8), но не из 51 лодки, а из 26 старых, 24 новых лодок и одной яхты (9). Известно, что командующий походом П.В. Пустошкин плыл на яхте «Благовещение». Возникает вопрос: не на яхте ли черноморских казаков совершал «вояжи к Таману» П.В. Пустошкин? Нет, и вот почему. Казачья яхта была безымянной. И до переселения, и на Тамани она в документах - просто «яхта». Кроме того, имя «Благовещения» носили яхта командующего Черноморским гребным флотом и казачья не могла получить имя действующего судна. Таким образом, получается, что капитан П.В. пустошкин плыл на бывшем флагмане адмирала де Рибаса.

Однако это еще не все. Средняя вместимость канонерских лодок (суда именно этого типа составляли казачью флотилию) не превышала 50-60 человек (10). Пятьдесят лодок могло вместить примерно 3000 человек. Поэтому нас не удивляют сообщения целого ряда источников о погрузке части казаков и орудий на транспортные суда. В рапорте командира казачьей флотилии Саввы Белого уже указывается точно: «…войско со всем экипажем помещено на лодки и 11 транспортных гребного флота судов» (11).

Итак, 50 лодок, 2 яхты и 11 транспортов. Но и это еще не все. В одном из документов сообщается, что казачьи лодки перешли в Тамань «под сбережением корсерских судов» (12). Задача крейсеров, очевидно, заключалась в охране канонерских лодок и оказании помощи на случай возможного кораблекрушения.

Есть отрывочные сведения о подготовке к походу «партикулярных судов». Во время войны 1787-1791 гг. некоторые из казачьих старшин держали при флотилии свои частные суда: «байдаки», «дубки», «лунтры», «шайки»… Сомнительно, чтобы это добро бросили, а не взяли с собой. Это только предположение, так как прямых документальных свидетельств о переходе приватных судов в Тамань нами пока не найдено. В любом случае, к таманским берегам отправилась гораздо более значительная эскадра, чем указывает Ф.А. Щербина.

Не соответствует истине и указанная Щербиной численность первого десанта – 3847 человек. 10 сентября 1792 г. С. Белый в своем первом известном нам рапорте с Тамани доложил войсковому судье А.А. Головатому о наличии 3247 казаков (13). Эта цифра подтверждается и другими документами. В частности, говорится о 3247 человеках, получающих продовольствие из Керченского провиантского магазина. При этом я вовсе не утверждаю, что 3247 человек –это численность первого десанта. Их могло быть и меньше. Дело в том, что на Тамани, еще до переселения туда черноморцев, находилось немало «разных бурлак». Еще М. Гулик во время своего объезда кубанских земель записал в казаки 114 человек (14). Не исключено, что это же проделал и С. Белый, который, вполне возможно, включил в свой рапорт и вновь приписавшихся в войско.

А цифра 3847 человек появляется в документах только 1 ноября 1792 г., когда на тамань прибыло еще 600 казаков во главе с полковником Кордовским (15).

Очень сомнительно мнение Ф.А. Щербины о выгрузке артиллерийских орудий на берег и помещении их в Фанагорийскую крепость. Наоборот, 26 августа 1792 г., то есть на следующий день после прибытия в Тамань, войсковой полковник Савва белый приказывает вернуть все пушки с транспортных судов на те лодки, с которых они были сняты на время похода (16). Только в январе 1793 г. С. Белый получает сообщение Таврического губернатора С.С. Жегулина о том, «что есть Высочайшее повеление Ея Императорского Величества, дабы орудия с флотилии Черноморской поставлены были в состоящем теперь на острове Фанагории укреплении» (17). Премьер-майор (армейское звание) С. Белый отнюдь не бросился выполнять приказ. 16 февраля он донес атаману З. Чепеге: «…постановление в укреплении сего войска артиллерии без особливого вашего высокородия рассмотрения и повеления я сам собою приступить не могу» (18). Только в конце лета орудия были вытащены на сушу.

Вызывает удивление описанный Ф.А. Щербиной маршрут движения отряда кошевого атамана З.А. Чепеги весной 1793 г. В его версии казаки отправились с Ейской косы (где зимовали) на Кубань сразу в район Карасунского кута, где и основали г. Екатеринодар. На самом деле З.А. Чепега с конной командой прибыл к крепости Усть-Лабинской, о чем и отрапортовал генерал-аншефу И.В. Гудовичу 19 мая 1793 г. (19). Обсудив с генералом ряд вопросов, атаман 23 мая предписал войсковому полковнику Кузьме белому двинуться вниз по Кубани и расставить кордоны (20).

Нельзя согласиться с автором «Истории…» и относительно маршрута и графика движения отряда войскового судьи А.А. Головатого. По словам Ф.А. Щербины, оставшееся население разделили на 20 колонн и «часть переселенцев была направлена через Буг на Соколы, а часть через Днепр на Берислав». В документе же говорится о движении всех 20 колонн по одному пути (21). Вместо двух пунктов на маршруте движения – Соколы и Берислав - появилось два маршрута и две партии переселенцев.

Далее из текста следует, что все 20 колонн шли на Кубань «северным» маршрутом через земли бывшего Запорожья и Дон. На самом деле, в Бериславе отряд А.А. Головатого разделился. Три колонны пехоты и легкий обоз составили отряд полковника Юзбаши и направились через Таврическую область на Керчь и Тамань (22). Остальные колонны из казаков конных и семейных, вместе с тяжелым обозом, составили отряд полковника Тиховского. Они-то и двинулись по маршруту З.А. Чепеги через Запорожье на Черкасск.

Совершенно непонятно, чем руководствовался Ф.А. Щербина, указывая начальную и конечную даты движения отряда А.А. Головатого. Он пишет: «15 июля выступил с остальным войском и тяжестями сам войсковой судья Головатый… Месяц спустя, 15 августа эта часть переселенцев была уже на тамани». В рапорте самого А.А. Головатого указано, что он выступил в поход «на всемилостивейше пожалованную землю» 26 апреля 1793 г., то есть на два месяца раньше указанного Ф.А. Щербиной срока (23).

Когда же войсковой судья прибыл на тамань? Точную дату мы не знаем, во всяком случае намного раньше 15 августа. Хорошо известно письмо З.А. Чепеги к А.А. головатому от 12 июня 1793 г., в котором атаман поздравляет войскового судью с прибытием на Тамань (24). Следовательно, Антон Головатый прибыл на Тамань в конце мая, или в самом начале июня, за целый месяц до указанного Ф.А. Щербиной срока.

Очевидно, что даже достаточно беглый анализ 9-й главы «Истории…» свидетельствует о наличии целого ряда легко уязвимых и без особого труда опровергаемых утверждений. Картина переселения черноморцев на Кубань, нарисованная Ф.А. щербиной, разительно отличается от той, что предложил другой известный кубанский историк П.П. Короленко (25). Эти расхождения и побудили нас заняться изучением данного вопроса.

Прав оказался П.П. Короленко, прекрасно знавший источники, бережно и внимательно работавший с ними. Но работа П.П. Короленко остается недоступной для широкого круга любителей истории. Книга же Ф.А. Щербины сейчас у каждого под рукой (что само по себе замечательно). Неудивительно, что все исторические викторины, проводящиеся в школах, вузах, в печати базируются на ней. Удивительно то, почему ряд современных историков, освещавших тему переселения черноморцев, полностью доверились Ф.А. Щербине, «забыли» про работу П.П. Короленко и, к сожалению, не привлекли первоисточники. В свете вышеизложенного заголовок статьи выглядит явно риторическим – нет спорных вопросов, есть явные ошибки.

Разработчик темы «Переселения» для «истории Кубанского казачьего войска» (кто бы он ни был) проделал значительный труд, подняв огромный пласт документов. В то же время повсюду видны следы поспешности и небрежности. Как результат – исторические анахронизмы, поверхностные суждения, неверная интерпретация источников. Мы не собирали «коллекцию ошибок» Ф.А. Щербины. При желании ее легко можно сделать более представительной. Мы попробовали показать непродуктивность методов работы с материалом, когда из него выхватываются отдельные фрагменты, факты исторического источника берутся разрозненно, без надлежащей причинно-следственной связи, не концептуализируются и таким образом не дотягивают до статуса научно-исторического факта.

«История Кубанского казачьего войска» Ф.А. Щербины нисколько не утратила своего энциклопедического характера. Еще долгие годы этот грандиозный труд будет оставаться настольной книгой ученых, краеведов и просто любителей истории. Но имя «дида» кубанской истории, действительно блестящего ученого-энциклопедиста не должно повергать нас в интеллектуальное оцепенение. Глубокий пиетет к его творчеству вовсе не исключает возможность и необходимость критического к нему подхода.

Примечания

1. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Т. I, II. Екатеринодар, 1910, 1913 г.

2. Тезисы докладов и сообщений Международной научно-практической конференции, посвященной 150-летию со дня рождения Ф.А. Щербины. Краснодар, 1999 г.

3. Фролов Б.Е. У истоков Черноморского войска (численность, национальный и социальный состав) //Проблемы истории казачества. Волгоград, 1995. С. 55-66.

4. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 1129. Л. 1.

5. Там же. Д. 179. Л. 11.

6. Там же. Д. 152. Л. 6.

7. Военный энциклопедический лексикон. СПб, 1856. Т. 11. С. 30.

8. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 190. Л. 55.

9. Там же. Д. 156. Л. 7.

10. Фролов Б.Е. Казачья флотилия // Морская слава кубанцев. Книга Памяти. Т. 15. Краснодар, 1996 .

11. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 190. Л. 52.

12. Дмитренко И.И. Сборник исторических материалов по истории Кубанского казачьего войска. Т. 4. СПб, 1898. С. 326.

13. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 190. Л. 53.

14. Там же. Д. 161. Л. 69.

15. Там же. Д. 190. Л. 122.