К проблеме датировки основания Екатеринодара

 Бондарь В.В., Фролов Б.Е.

В кубанской исторической литературе проблема датировки основания города Екатеринодара существует уже более сотни лет. Порожденная различиями в толковании сущности событий, способных считаться точкой отсчета екатеринодарской истории (фактическое появление поселения в 1793 г. или оформление этого события de jure в 1794 г.) эта проблема, обогатившись корпусом новых источников, выявленных в 60-90-х гг. недавно минувшего века, предстает уже в новом качестве. Теперь мало кто сомневается в том, что город был основан в 1793 году,[1] но конкретная дата начала биографии Екатеринодара все еще остается предметом научного спора.[2]

В некоторых учебных пособиях и справочных изданиях по истории Кубани утверждается, что решение об основании Екатеринодара было принято на собрании войсковой старшины 15 августа 1793 года. Такое мнение высказал еще в середине XIX в. известный исследователь истории запорожского и черноморского казачества А.А. Скальковский, а в начале 30-х гг. XX столетия к нему примкнул украинский историк В.В. Дроздовский. В наше время популяризатором обозначенной точки зрения является историк-краевед В.А. Соловьев, опирающийся, как и его предшественники, на публикацию в газете “Русский инвалид” воспоминаний неизвестного автора-“очевидца” основания города, где говорится: “Августа 15 дня собрались в Войсковое Правительство кошевой Атаман, войсковые старшины, полковники, бунчуковое товарищество, полковые старшины и атаманы и положили в Карасунском куте против дубравы, называемой Круглик, в достопамятное воспоминание имени жизнедательницы нашей Великой Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны воздвигнуть главный город Екатеринодар, построить в нем Войсковое правительство и сорок куреней”[3].Документ, безусловно, очень интересный, но явно небезупречный, требующий основательной внешней и внутренней критики. По сути дела, мы не знаем, использовала редакция протограф или один из изводов текста. Даже при беглом знакомстве с текстом бросаентся в глаза обилие (для такого небольшого объема) хронологических и фактографических ошибок, что убеждает нас в отсутствии у автора многих подлинных документов 90-х гг. XVIII столетия. Очевидно, источник имеет ретроспективный характер.

Сам факт собрания “командного состава” Чяерноморского Войска в середине августа 1793 г. сомнений у нас не вызывает. Более того, косвенно он подтверждается двумя документами. 17 июля войсковой писарь Тимофей Котляревский отправил войсковому судье Антону Головатому письмо, где есть слова: “Приезжай до нас давать порядку… Та вже ж час бы и хаты становыты, та не смеем без тебя ничого робыты”[4]. А 27 августа уже сам Головатый писал кошевому атаману Захарию Чепеге: “За отбытием о[т] вас я, слава Богу, в Тамань доехал благополучно…”[5]. Вполне вероятно что Головатый, как второе в Войске лицо, приезжал в Карасунский кут именно на общее собрание черноморской старшины. Но решался ли на этом собрании вопрос об основании и наименовании “войскового города”? Убедительного ответа нет, и вот почему.

Первые историки Черномории – Я.Г. Кухаренко и А.М. Туренко, детально знавшие вышеозначенный документ и обильно цитировавшие выдержки из него в своем труде, почему-то отказались от точного указания даты собрания, где было принято решение о наименовании города. Довольно уклончиво гони отнесли эти события “спустя несколько времени” после 15 августа[6].

Кроме того, не подлежит сомнению тот факт, что в течение еще почти двух с половиной месяцев имя города в документах не обозначалось (первое известное употребление урбанонима “Екатеринодар” относится к 29 октября 1793 года)[7]. В доказательство приведем документальный ряд в хронологической последовательности.

 Итак, в донесениях хорунжего Л. Зимы, находившегося в Чебаклее при “войсковых тяжелостях”, кошевому атаману З.А. Чепеге, место назначения обозначалось “в Кубань” — 16 и 30 августа, 13 и 27 сентября;[8] в двух рапортах полковника Малого атаману Чепеге, отправленных из Копыла в октябре 1793 г. войсковая резиденция обозначена “При Кубани”[9]; сам Чепега (!) в ордере хорунжему Голеновскому от 17 сентября 1793 г. приказывает доставить порох и свинец в “Карасунский кут” (подчеркнуто нами — Б.Ф., В.Б.)[10]. Далее – уже 6 октября атаман Чепега в ордере Л. Зиме приказывает: “прибыть ко мне в Карасунский кут” (подчеркнуто нами — Б.Ф., В.Б.)[11].

Как нам представляется, событие, связанное с появлением имени города, произошло во второй половине октября. Об этом можно судить по нескольким прямым и косвенным свидетельствам. Так, например, 20 октября был назначен городничий – Д.С. Волкорез[12], а 29 октября войсковой судья Головатый рапортовал о прибытии “в город Екатеринодар” (это первое по времени известное употребление урбанонима – см. выше). Для пущей убедительности упомянем хрестоматийно известный ордер атамана Чепеги городничему Волкорезу, подписанный “Екатеринодар, ноября 19, 1793 года”[13], а также фразу из ответа Антона Головатого на письмо некоего Ивана Онофриевича из Херсона, датированное 27 ноября: “Письмо Ваше получил…в нашем войсковом городе Екатеринодаре”[14] и адрес места назначения обозначенный на конверте рапорта прапорщика Д. Поночевного атаману Чепеге от 30 ноября: “в Екатеринодар”[15].

Вышеприведенные документы позволяют утверждать, что кошевой атаман, войсковой судья и прочие чины Черноморского войска употребляли урбаноним “Екатеринодар” в приватной и официальной переписке с конца октября 1793 года, причем в ноябре он практически вошел в обиход. Примечателен тот факт, что Таврический вице-губернатор Карл Габлиц, направляя 8 декабря 1793 г. Черноморскому войсковому правительству распоряжение об устройстве почты от Тамани до “Карасунского кута”[16], еще не знал о том, что у города появилось имя. Это лишний раз доказывает довольно позднее, по отношению к августу месяцу, появление урбанонима “Екатеринодар”. 

Теперь, почти утвердившись во мнении о появлении имени города во второй половине октября 1793 г., нужно определиться: стоит ли соотносить факт основания города со временем первого упоминания его имени в источниках? На наш взгляд, такой подход оправдан лишь в случае крайне скудной источниковой базы (например, это относится к городам, возникшим в эпоху домонгольской Руси). Нет сомнения в том, что в большинстве случаев имя закрепляется за уже существующим поселением (так, датой основания Петербурга считают 16 мая 1703 года, когда началось строительство крепости Санкт-Питер-Бурх, позже названной Петропавловской, а сам строившийся город до начала 1704 г. именовали то Питерполом, то Петрополисом, то Петрополем[17]). Екатеринодар не был исключением из этого правила – имя появилось позже самого города.

С какого же времени сами черноморцы считали поселение, основанное ими в урочище Карасунский кут, городом? Основываясь на документальных свидетельствах, можно утверждать, что с первых же дней его существования. Во-первых, еще 9 июня 1793 года Черноморское Войсковое Правительство направило Таврическому  губернатору рапорт, в котором просило разрешить “построение” “главного войскового града”[18] (из документа видно, что местом будущего города выбран Карасунский кут)[19]. Во-вторых, 12 июня З.А. Чепега писал Головатому, что “…при урочище Карасунском куте… место сыскал под войсковой град”[20]. В-третьих, К. Габлиц, Таврический вице-губернатор, в своем сообщении Войсковому Правительству от 17 июня употребляет выражение “главный воинский город”[21]. Наша точка зрения, основанная на вышеприведенных фактах, согласуется с мнением известного дореволюционного историка Кубани П.П. Короленко, который в статье “Город Екатеринодар” писал: “Чепега… весной 1793 г. передвинулся на Кубань и стал лагерем в Карасунском куте. Приходившие вслед за ним переселенцы останавливались на жительство частью в селениях, образовавшихся при некоторых кордонных постах, а частью селились в “городе”, как доносил о том 11 сентября 1793 г. (подчеркнуто нами – Б.Ф., В.Б.) кошевому секунд-майор Шульга. Значит, расположенный кошевым Чепегой в Карасунском куте кош или лагерь черноморцы называли город[ом], но только без имени…”[22].

Итак, несмотря на тот факт, что имя свое Екатеринодар получил во второй половине октября 1793 года, начинать городскую историю следует с июня, когда поселение стало войсковым центром и выполняло чисто городские функции – административную и коммуникативную – как в масштабах Войска, так и в масштабах Таврической губернии.