Б.Е. Фролов
В ночь на 27 января 1904 года десять японских миноносцев внезапно атаковали корабли русской эскадры, беспечно стоявшие на Порт-Артурском рейде. Из строя были выведены два эскадренных броненосца и один крейсер. Так неблагоприятно для России началась русско-японская война (1904-1905 гг.).
В это нелегкое для Родины время многие кубанцы вызвались добровольцами отправиться на театр военных действий. Это были и гражданские лица (врачи, медсестры, санитары) и горцы, казаки льготного, запасного и даже отставного составов. С совершенно неожиданной и удивительной инициативой выступил подъесаул 2-го Пластунского батальона Ермолов. Он обратился прямо к коменданту крепости Артур генерал-лейтенанту К.Н. Смирнову с предложением привести на фронт сотню пластунов-охотников (добровольцев) льготного состава Майкопского отдела. Комендант ходатайствовал перед главнокомандующим сухопутными и морскими силами на Дальнем Востоке генерал-адъютантом Алексеевым о высылке сотни пластунов, считая, что они «как отличные разведчики могут принести огромную пользу для крепости». Рапорты идут по инстанциям, доходят до самого императора, который приказывает Войсковому Наказному атаману Кавказских казачьих войск дать заключение.
Последний 9 марта 1904 года телеграфирует Наказному атаману Кубанского казачьего войска Я.Д. Маламе: «Каков по своим качествам подъесаул Ермолаев (так в тексте – Б.Ф.), насколько удобоисполнимо и полезно его предложение, и насколько теперешние пластуны могут удовлетворить вышеуказанным требованиям отличных разведчиков». 11 марта в Тифлис полетел ответ: «Подъесаул льготного состава Ермолов офицер хороший, соответствующий. Пластуны охотники 8, 14 батальонов, как несшие кордонную службу на границе с Персией, могут принести пользу качестве разведчиков. Командирование сотни удобоисполнимо».
Дело двигалось очень быстро. Уже 16 марта император поручил разработать порядок формирования сотни пластунов и представить ему на утверждение. Штаб Кавказского военного округа экстренно составил проект формирования отдельной Кубанской пластунской сотни, проект ее штата и проект табели обоза и имущества.
Штат сотни назначался следующий: офицеров – 5, фельдфебелей – 1, каптенармусов –2, командир обоза – 1, урядников старших – 4, младших – 8, приказных – 8, горнистов – 2, казаков рядовых – 200, т.е. 226 строевых нижних чинов. Нестроевых: старший писарь – 1, старший фельдшер – 1, сотенный фельдшер – 1, старший оружейный подмастерье – 1, мастеровых – 2, обозных казаков – 7, казаков для прислуги – 5, итого нестроевых – 18. Вооружение сотни: 223 трехлинейные винтовки образца 1891 г., 21 револьвер. В снаряжении пластуна входили поясные патронные сумки (по 2 шт.), нагрудные патронташи, вещевые мешки с 2 сухарными мешками, сапожные чехлы, алюминиевые котелки, фляги…
Обоз и имущество сотни состояли из 249 походных солдатских и офицерских палаток, больших и малых медных артельных котлов, патронных двуколок образца 1887 г., хозяйственных двуколок образца 1890 г., офицерских и медицинских двуколок и много др.
В конце марта всю документацию получил атаман Майкопского отдела генерал-майор Косякин. 5 апреля в штаб Кубанского казачьего войска был представлен довольно объемный доклад заведующего 2-м Кубанским пластунским батальоном льготного состава войскового старшины Уралова. Он предлагал разрешить прием в сотню конных казаков, служивших в охранной страже в Маньчжурии (если они составят излишек при мобилизации конных частей), отставных казаков – участников русско-турецкой войны (здоровых и имеющих знак отличия Военного ордена). Офицеры должны были назначаться только пластунские. Для повышения подвижности сотни вместо колесного обоза предлагался вьючный. Много внимания Уралов уделил проблемам снаряжения пластунов. В частности, он предлагал: «Принимая во внимание вообще бедное материальное положение пластунов, полагал бы на обзаведение исправного их снаряжения выдавать единовременно пособие в размере 50 руб. ...; семьи охотников освободить от натуральных станичных повинностей и денежных сборов на станичные хуторские потребности».
В этот же день, 5 апреля 1904 г., подъесаул Ермолов, получивший приказ начальника штаба ККВ докладывать лично ему о формировании сотни, сообщил, что в Майкопском отделе пластунов-охотников набралось 144 человека, конных казаков – 30, приготовительного разряда всех возрастов – 20. При этом Ермолов сообщил о значительном уменьшении числа добровольцев после начала формирования Терско-Кубанского полка из горцев: «Узнав о том вознаграждении, которое предоставлено горцам-охотникам, уже не так охотно идут в сотню, тем более что большинство из них не могут по бедности приобрести требуемого от них снаряжения».
Чтобы ускорить комплектование сотни личным составом, выбор пластунов-охотников, преимущественно из служивших на границе, начался и в других военных отделах Кубанского войска: в Екатеринодарском отделе набралось 48 человека, в Темрюкском –16, в Баталпашинском всего 1.
Теперь сотня добирала до штатного состава, но ситуация на фронте резко изменилась. 3 июня 1904 г. Штаб Кавказского военного округа сообщил атаману Кубанского войска: «Начальник Главного Управления казачьих войск телеграммой от 19 мая уведомил, что в виду обложения крепости Артура 15 мая Высочайше повелено сотню пластунов-охотников не формировать». Суть дела заключалась в том, что 2-я японская армия после упорных боев 13 мая овладела Цзинь-чжоу – «воротами к Артуру», отрезав Квантунский полуостров с Порт-Артуром от русской Маньчжурской армии.
Патриотический проект подъесаула Ермолова реализовать не удалось, но на войну казаки все же попали после проведенной мобилизации. От Кубанского казачьего войска в войне с Японией участвовали: 1-й Екатеринодарский и 1-й Уманский конные полки, шесть пластунских батальонов второй очереди и 1-я батарея.
