Трудности перевода. Монолог учителя русского языка в Южной Осетии

Алла Пухаева, учитель русского языка и завуч цхинвальской школы № 3, рассказывает, как школьники обходятся без ЕГЭ, поступают в престижные российские вузы и что спасет исчезающую русскую речь в Южной Осетии.

Средняя общеобразовательная школа № 3 в Цхинвале с виду ничем не отличается от других (всего в городе 15 школ): двухэтажное светлое здание советской постройки расположено в самом центре города.

Если местных жителей расспросить о городских школах, они сразу расскажут хронику военных и послевоенных событий августа 2008 года: из девятой школы еще долго выносили неразорвавшиеся снаряды, пятая осталась в руинах, а третья немного меньше пострадала от бомбежек.

Впрочем, родители школьников уже говорят о другом: так сложилось, что большинство учеников школы № 3 — это дети из окрестных сел, они впервые слышат русскую речь за этими партами. Интеллигентные семьи ведут своих детей мимо нее — в шестую школу, которая тут неформально считается «русской». Или в соседнюю школу-лицей.

А если пойти другим путем и поспрашивать у цхинвальцев об интересных людях в городе, каждый второй точно вспомнит Аллу Петровну Пухаеву — автора туристического путеводителя по Южной Осетии, учителя русского языка и завуча третьей городской школы. Она, осетинка и коренная жительница города, пришла работать в эту школу 40 лет назад, сразу после окончания местного университета, здесь пережила все войны и пропустила несколько волн миграции из республики. Из-за учительской парты увидеть, как меняются современный Цхинвал и его жители, легче, чем из кабинета министров.

Про детство и цхинвальскую языковую среду

— Я, как и все советские цхинвальцы, с детства знаю три языка: русский, осетинский, грузинский. Потому что мы росли в многонациональном городе: здесь жили осетины, грузины, евреи, русские, армяне, белорусы.

Русский язык был межнациональным, связующим. Это второй язык, который учили в осетинских семьях. Первый — конечно, родной.

А мне повезло с детства быть плотно погруженной в многоязычную среду. Мой отец — детский поэт, писал на осетинском языке. Он стоял в очереди за квартирой в «Доме писателей». Пока дом строили, нам дали маленькую квартиру в доме Евкомбеда. Это аббревиатура — еврейский комитет бедности. В 1927 году для малоимущих еврейских семей построили трехэтажный многоквартирник. Вроде коммуналки: общая кухня, балкон, коридоры. Это миф, что евреи всегда хорошо живут. Во всяком случае, в Цхинвале было иначе: те, кто смог устроиться, построили дома в еврейском квартале. А были семьи, которые голодали в 20-30-е годы. Так вот, моя мама вышла на работу, когда мне исполнилось три месяца — в сталинское время не давали долгого декрета. И меня кормила грудью соседка — еврейка Этико.

Наши городские евреи говорили на грузинском языке. То есть родители говорили со мной по-осетински, соседские дети — по-грузински, а учителя в школе — по-русски.

До 1989 года обучение шло на русском языке, а еще были часы родного языка — на выбор: грузинский или осетинский. Когда начался вооруженный грузино-осетинский конфликт, грузины покинули Цхинвал и язык исчез из школы, да и из города тоже: евреи уехали в Израиль.

Про утраченный русский язык

— Сейчас ничего не изменилось: мы учимся по русским московским учебникам. В младших классах — два часа родного языка и два часа родной литературы. Для старшеклассников — один час родного языка и два — родной литературы. Дополнительные занятия посвящены осетинской культуре.

Сейчас в Южной Осетии создана комиссия по переводу учебников на осетинский язык. Смысл в том, чтобы вести обучение на родном языке. Пока неясно, какие предметы смогут перевести на осетинский. У нас нет учебников. Создать учебник — это долгая и серьезная работа, поэтому я думаю, что переход случится нескоро.

С одной стороны — почему нет? Все мы осетины, у нас есть свой язык. С другой — есть беспокойство из-за того, что русский язык в республике был утрачен.

В 90-е годы русские уехали из Южной Осетии и русская речь перестала звучать. В то же время из Цхинвала массово уезжали осетины — их места заполняли выходцы из горных сел, которые плохо владели русским языком. В 2000-х все чаще встречались осетины, которые совсем не говорили по-русски.

Только с развитием социальных сетей ситуация улучшилась — в интернете общаются на русском, поэтому язык возвращается. Я думаю, через пять лет уже все будут говорить по-русски и нам, учителям в школе, станет легче.

Представляете, как можно выучить стихотворение Есенина «Отговорила роща золотая», практически не зная русского языка? Одна моя девочка недавно так вызубрила — читает совсем без интонации, без эмоций. Боже мой! Можно валяться по полу! Учителям математики, физики, химии — проще. Там формулы, термины. А нам, русским филологам, иногда приходится тянуть детей.

У нашей школы такая особенность — повелось, что дети из сельской местности идут к нам учиться. Бывает так: половина первоклассников не говорят по-русски. Совсем не говорят. Они впервые эту речь услышали в школе. Но к старшим классам осваиваются. Уточню: нельзя сказать, что так во всех школах — например, в шестой школе, которая считается «русской», нет таких трудностей. Туда отдают подготовленных детей.

Еще недавно пришла мама восьмиклассника на родительское собрание. Он из смешанной семьи: отец — осетин, мама — грузинка. Женщина рассказывает мне по-грузински: «Мой сын говорит: "К нам пришла новая учительница, я не понимаю, что она говорит"». Дома он постоянно говорит на осетинском и грузинском.

Про ЕГЭ и квоты на учебу в престижных московских вузах

— В наших школах нет ЕГЭ. Я считаю, это хорошо! У нас ведь, несмотря на войны и на то, что многие образованные люди уехали из республики, неплохая успеваемость.

Наши дети мотивированы на хорошую учебу. Южная Осетия дает квоты на поступление в престижные российские университеты. Получается, что обучение оплачивает республика. А вузы в таком случае берут по собеседованию. Мои племянницы учатся в московских университетах по квотам. Многие выпускники цхинвальских школ учатся в МГИМО — там на каждом курсе по 15 человек! И еще никто не вернулся назад, провалив сессию.

Получить квоту трудно: есть конкурс аттестатов. Недавно один наш ученик проиграл конкурс, потому что в аттестате за 9 класс у него была одна четверка.

Если не получается с квотой, то выпускник югоосетинской школы может поступать в российские вузы самостоятельно. Тогда придется сдавать ЕГЭ во Владикавказе: каждый год из Цхинвала организовывают школьные автобусы. Обычно ученики, которые готовятся к таким экзаменам, занимаются с репетиторами по тестам.

Про детей, которые не застали войну

— Есть дети, которые родились после 2008 года или не помнят войну — были маленькими. Все равно про нее все знают — рассказали в семье. Тем более каждый уголок Цхинвала говорит о войне — площадь Независимости; улицы, названные в честь защитников города; памятники героям; разрушенные дома... У нас проходят классные часы, куда мы приглашаем тех, кто прошел через войну, и тех, кто был у истоков нашей независимости. Только скажешь слово в классе про войну, дети сразу так затихают…

В наших школах хорошие дети. Вижу, как показывают в новостях, вроде: «в российской школе ученики издевались над учителем». У нас это невозможно. Все соблюдают кавказскую субординацию «старший-младший». Чтобы ученик мне перечил? Или спорил… Никогда!

Про мечты о мирном Цхинвале

— Дети не хотят уезжать из Цхинвала. Наоборот — чувствуют долг быть здесь, поднимать родную землю. Эти войны нас сплотили, в Южной Осетии сильное национальное самосознание. Например, мои племянницы все каникулы проводят в городе. Говорят, после диплома вернутся в Цхинвал. Хотя у них есть возможность оставаться и в Москве.

Уезжают взрослые, когда видят, что негде приложить свои силы. Надо, чтобы в Цхинвале заработали фабрики-заводы — тогда здесь будет хорошо.

Хочу, чтобы здесь возродился туризм. Знаете, какой у нас был активный комитет по туризму в СССР? Я ведь работала экскурсоводом довольно долго. Совмещала с университетом.

Возила группы по всему Кавказу, Закавказью и Югу России. Часто туры заказывали шахтеры из Квайсы. Ездили в Тбилиси, в Ереван, Баку, Батуми. Были дальние экскурсии — Волгоград, прибалтийская Рига, Калмыкия. Самый популярный маршрут по Южной Осетии — это Военно-Грузинская дорога: там есть живописные места и десятки легенд на любой вкус. И типичные кавказские истории про влюбленных девушек, бросившихся с обрыва, и храбрых воинов… Эта дорога заканчивается во Владикавказе.

Несколько лет назад я выпустила туристический путеводитель по Южной Осетии, где рассказала обо всех интересных маршрутах. Сейчас в Цхинвале нет турфирм — встречаются гиды-одиночки, но кто знает — может быть, мой путеводитель еще пригодится.

В целом я мечтаю, чтобы вернулся прежний Цхинвал — интеллектуальный, мирный. Тот город, в котором люди не ставят высокие глухие ворота и не закрывают двери в дом.