«Бабий бунт» в Краснодаре. Чем закончился кубанский «майдан» в 1990 году?

28 лет назад тысячи кубанцев вышли на улицу с лозунгами и транспарантами. Власть не просто согласилась с митингующими, но и выполнила их требования от начала и до конца. Что это было? Слабость чиновников перед угрозой бунта или мудрый ответ правителей на проявление народной демократии? Юга.ру разбирались в том, что же произошло на Кубани зимой 1990 года.

В январе 1990 года в связи с обострением межнационального конфликта в Нагорном Карабахе и отдельных областях Азербайджана и Армении было объявлено о введении в этих регионах чрезвычайного положения. Руководство СССР приняло решение о вводе в республики Закавказья дополнительных армейских соединений — «в целях прекращения насилия и обеспечения порядка». 15 января Краснодарский военный комиссариат начал мобилизацию военнообязанных края.

Утром 18 января 1990 года на площади перед крайкомом партии (Красная, 3) стали собираться жители Краснодара. В основном женщины — жены, матери, сестры тех, кого в срочном порядке призывали на военные сборы в течение нескольких суток до этого. Люди требовали от властей прекращения мобилизации и возвращения их родственников из Армении и Азербайджана.

Никто точно не знал, сколько именно призывников с Кубани должны были отправиться в Закавказье. В срочном порядке в работавших круглосуточно краснодарских военкоматах составляли списки резервистов, которых планировалось отправить в горячие точки. В народе обсуждали разные цифры — от 10 тыс. до 50 тыс. человек.

Уже потом в газете «Советская Кубань» выйдет статья «О серьезных недостатках в действиях руководства Краснодарского краевого военного комиссариата по организации призыва резервистов в период 15–18 января 1990 года». Работников военкоматов обвинят не только в «черством, бездушном отношении к людям», но и в нарушении установленного порядка призыва. Стремясь любой ценой выполнить приказ, военкоматы мобилизовали лиц, не подлежавших призыву, — больных, многодетных отцов, единственных кормильцев в семье. Людей призывали в ночное время, иногда забирали на сборные пункты прямо с работы, не предупреждая и не сообщая родственникам об их дальнейшем местонахождении.

По воспоминаниям очевидца тех событий Владислава Амерханова, «машины из военкомата приезжали часов в 9–10 вечера и увозили людей в неизвестном направлении. Так забрали моего соседа. Никто не хотел воевать, никто не понимал, куда забирают и зачем. Никто не давал никакой информации — просто подъезжал автобус с представителями военкомата, стучались в дверь, узнавали, на месте ли человек, давали несколько минут на сборы, брали под руки и запихивали в автобус. 

Власти старались, чтобы информация о мобилизации не распространялась, но поскольку речь шла о массовом призыве, народ уже очень скоро стоял на ушах. Многие молодые люди уезжали в станицы к дедушкам-бабушкам — за пределы Краснодара представители краснодарских военкоматов не ездили. Почему люди боялись? Никто не понимал, куда и зачем забирают людей. Афганистан, Чернобыль, Закавказье? Людей пугала неизвестность.

Так получилось, что в итоге призвали достаточно большое число людей, а информацию их родственникам не дали. Возле военной комендатуры на углу Красной и Горького стали собираться люди. Постепенно информация распространилась по городу, и к этой толпе с разных концов города начали подходить новые и новые люди. В итоге народ пошел к крайкому».

Вскоре перед зданием крайкома КПСС на Красной, 3 вырос многотысячный стихийный митинг. Площадь пестрела самодельными плакатами: «Нет — второму Афганистану!», «Верните сыновей домой!», «Мы против мобилизации!», «Мы протестуем!», «Верните папу домой!».

Перед митингующими выступили первые лица края — секретари крайкома КПСС В. Крупенин и Ю. Азаров, председатель крайисполкома Н. Кондратенко, первый секретарь краснодарского горкома Н. Гриценко — они заявили о поддержке требований митингующих и сообщили, что связывались с Москвой и рассказали обо всех требованиях. Так что теперь нужно просто подождать.

Участников митинга такой ответ не устроил. Они требовали прямой связи с Кремлем и заявили, что не уйдут с площади, пока их требования не будут выполнены. Чиновники предложили протестующим перейти в большой зал Дома политпросвещения (Красная, 5) и там подождать решения вопроса. Однако народ на уступки не пошел. Не успокоило людей и выступление секретаря крайкома КПСС Азарова, который сообщил, что министр обороны Язов лично пообещал ему по телефону, что призыв из Краснодарского края будет прекращен. Народ требовал точный ответ на вопрос: когда именно вернутся их родные в Краснодар?

Занимавший тогда пост председателя Краснодарского крайисполкома Николай Кондратенко позже вспоминал, как оказался в заложниках у участников митинга:
«Получилось, что в это время на хозяйстве остался один Азаров. Он звонил в Москву, чтобы хотя бы приостановить мобилизацию резервистов. Когда к крайкому я подтянулся, то площадь уже гудела, что твой майдан. Вот тогда я воочию рассмотрел, как из-за спин безумствующих баб выходят уже совсем иные типы. И даже не типы, а просто вражеские морды... Вдвоем с Азаровым пытаемся вести переговоры с Москвой, и, когда ему потребовалось уйти, мне мягко, но вполне очевидно сказали, что я останусь до тех пор, пока не появятся результаты "народного протеста" — "Конечно, мы вам верим, но все равно не отпустим!" Так и просидел, пока Азаров снова не появился».

Вечером перед митингующими выступил первый секретарь крайкома Иван Полозков, вернувшийся из поездки по краю. Он объявил, что полностью поддерживает требования людей, а затем вместе с 14 представителями митингующих глава края поднялся в свой кабинет и в их присутствии провел телефонные переговоры с командующим Северо-Кавказским военным округом Шустко, министром обороны СССР Язовым и председателем Президиума Верховного Совета РСФСР Воротниковым. Полозков передал требования краснодарцев о немедленном возвращении их земляков домой. Столичные руководители внимательно выслушали его и сказали, что вопрос будет рассмотрен утром 19 января на заседании Совета обороны.

Удовлетворенные новостями, люди стали постепенно расходиться. На площади осталось всего несколько десятков человек. В три часа ночи к зданию крайкома прибыл автобус из Майкопа с призывниками, которые подтвердили: с призывных пунктов все отпущены.

Несмотря на то, что в многочасовом митинге участвовали тысячи разгоряченных людей, удалось обойтись без жертв. Говорят, что помогла здесь и память о беспорядках во время краснодарского бунта 1961 года. Известный кубанский журналист Владимир Рунов приводил слова секретаря крайкома Юрия Азарова, сказанные им в январе 1990 года: «Вспомнив ту давнюю историю и поняв безвыходность своего положения, я попросил "делегатов" одну минуточку подождать. Бегом поднялся в кабинет и позвонил генералу Разину, начальнику УВД, коротко проинформировав его о ситуации, попросив ни в коем случае не применять силовых мер. Если появление, то непременно без формы и оружия. Разин, опытный оперативный работник, быстро оценил ситуацию, и дальше мы работали рука об руку, не усугубляя обстановку неосторожными, а главное, необдуманными действиями».

Владислав Амерханов, очевидец событий: «Да, была милиция, но никаких резких действий она не предпринимала. Да и что она могла сделать с толпой в несколько тысяч человек? Вся площадь перед зданием крайкома была заполнена. Несколько тысяч человек, среди которых были все заинтересованные лица — матери, отцы, жены призывников, а также студенты, которых этот вопрос очень волновал.

Я помню, как из здания выходили и выступали Полозков и Кондратенко. Они говорили, что решить вопрос на месте невозможно и нужно обращаться в Москву. Люди на их слова реагировали очень жестко и говорили, что слушать и вести диалог с властью они не собираются. Пока ребят не вернут домой, никто никуда не уйдет. Люди требовали прямой линии с Москвой, а некоторые прямо призывали к штурму крайкома.

В толпе работали представители органов госбезопасности. К самым крикливым подходили по трое, брали под руки и уводили в темноту. Так же выдергивали и тех, кто фотографировал. Подошли и ко мне. Схватили за руку, попытались скрутить. Им не повезло, что я мастер спорта по легкой атлетике. Вырвался и сбежал. Но с площади я не ушел, а просто начал действовать осторожней. Стал наблюдать за толпой и находить этих сотрудников, которые отличались от простых людей тем, что они не слушали выступавших, а ходили и что-то высматривали. Я стал наблюдать, вычислять, где они ходят, и старался аккуратно, что называется из-под полы, делать фотографии».

Утром 19 января инициативная группа граждан собралась в кабинете у Полозкова. Первый секретарь крайкома партии связался с командованием Северо-Кавказского военного округа и еще раз обсудил требования кубанцев. В 11 часов Полозков объявил, что все призывники из Краснодарского края вернутся домой в течение пяти дней.

Тем временем площадь перед зданием крайкома вновь заполнилась людьми. Дополнительный импульс народной стихии обеспечили вновь прибывшие жители станиц, специально приехавшие в краевой центр, чтобы получить какую-то информацию о своих родственниках.

Полозков зачитал собравшимся текст телеграммы от Михаила Горбачева, которая подтверждала прекращение призыва и возвращение кубанцев домой. А начальник краснодарского авиаотряда сообщил, что вывозить кубанцев из Закавказья будут не только военные, но и гражданские суда.

Эмоции стали стихать только во второй половине дня, когда сообщили, что в Майкопе приземлился первый самолет из Азербайджана и резервисты уже едут в Краснодар. Через несколько часов автобус приехал прямо на площадь. Демобилизовавшиеся присоединились к митингу, поблагодарили людей за акцию, которая позволила им так быстро вернуться домой, и рассказали, что еще несколько самолетов с земляками находится на подлете к дому.

О своей командировке в Закавказье корреспонденту газеты «Комсомолец Кубани» в январе 1990 года рассказал автослесарь водоканала Сергей Дроздов:
— В восемь вечера я как раз вернулся с работы — и вдруг жена говорит, что ко мне пришли. Посмотрел — трое мужчин. Один из них повестку в военкомат протягивает и говорит: «Распишитесь». Взял я эту повестку, а на ней пометка: «Явиться немедленно». «Нет, — говорю, — мне еще помыться надо и вообще привести себя в порядок. — «Два часа хватит?» — «Вполне». Пришел же я на призывной пункт через час.
— А потом?
— Потом отправили в Майкоп, оттуда — в Кировобад. И через три часа обратно.
— Ну и каково ощущение сейчас?
— Как гору с плеч сбросил! Я даже не предполагал, что такое может случиться! Нет, наши женщины, ставшие за нас, все же удивительные! Спасибо им огромное!

Народ в те дни шумел не только в Краснодаре. Сотни людей протестовали на площади перед обкомом партии в Майкопе. Митинг продолжался до тех пор, пока прямо к протестующим не подъехало несколько автобусов с призывниками, которых вернули домой за полчаса до погрузки в самолет. Трое суток не расходились перед военкоматом и ДК Нефтяников в Туапсе. Ночевал народ на ступеньках райкома партии в Апшеронске. Митинговала станица Ленинградская, более трехсот жителей которой были мобилизованы для отправки в Азербайджанскую ССР. Больше сотни граждан вышли на митинг в станице Динской. Народ в Горячем Ключе также требовал возвращения своих земляков. А после того как в ночь на 18 января в Белой Глине были мобилизованы 117 местных жителей, 19 января на митинг вышли сотни их односельчан. За пределами Кубани в эти дни также было неспокойно — бушевало соседнее Ставрополье, митинговали шахтерские районы Ростовской области. Требование у всех было одно — вернуть земляков из горячих точек.

Нина Шилоносова, журналист: «Шел разгар горбачевской Перестройки: «Демократия. Ускорение. Гласность» — эти лозунги висели повсюду. Повсюду проводились альтернативные выборы руководства предприятий и учреждений. Так и я, уже вышедшая из комсомольского возраста завотделом районной газеты, неожиданно для себя в октябре 1989 г. стала вторым секретарем Каневского райкома ВЛКСМ.

В Каневской в армию в числе других резервистов призвали лучшего врача-реаниматолога центральной районной больницы Виктора Кондратенко. Эта новость быстро облетела всех и стала, по-моему, последней каплей. Кажется, 19 января перед зданием райкома партии собрались около двухсот человек. Плакатов не было, но кричали бабы громко. К ним никто не вышел. В толпе уже начиналась истерика. И тогда я поднялась на ступеньки «белого дома» и стала разговаривать с людьми. Просила успокоиться. Это было тяжело даже физически. Вдруг откуда-то принесли усилитель и сценический микрофон. Помню, что на белом шнуре.

В общем, мне удалось успокоить людей, пообещав, что на следующий день во Дворце культуры местные власти ответят на все вопросы граждан. Зал был забит до отказа, и «гласность» торжествовала по полной программе. Представьте, как были мне «благодарны» руководители райкома и райисполкома… Не все лидеры были такими открытыми и смелыми, как Полозков и Кондратенко, которые вернули кубанцев из Закавказья».

В Краснодаре все началось с трех женщин, которые пришли к крайкому для того, чтобы выяснить, куда забрали их родственников. Потом подошли другие женщины, подтянулись мужчины. Собралась многотысячная толпа, объединенная общей целью. По рассказам очевидцев, на площади встречались и пьяницы, и любители покричать, и простые зеваки. Не обошлось без политических требований — на митинге выступали сторонники создания Народного фронта Кубани. Но после каждого их выступления к микрофонам выходили женщины и напоминали, зачем все на самом деле пришли на площадь.

В итоге женщины победили. Их голос был услышан властью. 23 января все мобилизованные ранее кубанские призывники вернулись домой.