«Легче привести в порядок крупную компанию, чем один университет». Интервью с Дмитрием Антониади

В 90-х вице-президент компании «Роснефть» Дмитрий Антониади был известным и влиятельным человеком, общался с политиками федерального уровня. Сегодня он сосредоточился на преподавательской деятельности. Накануне своего 70-летия он встретился с журналистом портала Юга.ру и дал ему интервью

Дмитрий Антониади — заслуженный работник нефтяной и газовой промышленности РФ, профессор КубГТУ, директор Института нефти, газа и энергетики и председатель диссертационного совета. Автор более 200 научных работ и монографий. Награжден медалью «За вклад в развитие Кубани» I степени. В 2000-2005 гг. занимал пост вице-президента ОАО НК «Роснефть».

Как простой советский грек смог сделать такую головокружительную карьеру?

— Хороший вопрос. Потому что в советские времена это было непросто. У меня дед родом из турецкого Трапезунда, а в начале XX века, как известно, от турков страдали не только армяне, но и греки. В 1915 или 1916 году сестры деда уехали в Грецию. Он же выбрал СССР и попал в Краснодарский край. Здесь женился, стал известным табаковедом. А в 37-м году на него написали донос. В декабре забрали, в январе расстреляли в подвале на углу улицы Мира и Красноармейской. Мой отец, таким образом, стал сыном врага народа. Но семью почему-то не выслали. Наверное, все же из-за отца, который успешно воевал, имел многочисленные награды.

В конце войны отец познакомился с мамой простой девушкой Клавдией Смирновой. Тогда она работала в столовой в Горьковской области. Там, по счастливой случайности, и расквартировали подразделение, в котором служил отец. После войны он забрал ее в Краснодар. Потом появился я.

У родителей не было высшего образования?

— Да откуда? У мамы четыре класса, как у многих простых людей в то время. Отец же успел окончить девятилетку. Но важны, видимо, были не только гены, но и личные качества. Кроме того, мне повезло с друзьями и коллегами. В молодости я попал в хороший и добрый коллектив. Люди с блестящим образованием, доктора наук, кандидаты, с которыми интересно было и поговорить, и посмеяться.

Фамилия при поступлении мешала?

— Когда я поступал в институт, мне сразу сказали: «Пацан, с такой фамилией в МИФИ не поступают». Я и не поступил. Это одна история. Была и другая. Когда паспорт получал, в милиции мне сказали: «Не будь идиотом, возьми фамилию матери — Смирнов. Возьми и в жизни будет полегче». Я отказался, но они мне выписали паспорт на имя Смирнова. Я его вернул обратно. Понимаете, не мог я предать ни отца, ни деда.

На родине предков бывать доводилось?

— Да. Несколько раз. С этим тоже, кстати, связана курьезная история. Когда я уже был генеральным директором, в органах на меня составили справку, в которой написали, что у меня якобы связи с греческим правительством и свой корабль, на котором в Грецию перевозят нефтепродукты. Конечно, полный бред. Позже я подружился с Алексеем Шишковым. Он был тогда руководителем КГБ по Краснодарскому краю. Вот он мне об этой справке и рассказал. Вместе посмеялись.

Не боялись, что за несуществующий корабль и связи с греческим правительством вас могли прикрыть?

— Нет, не боялся. Я же никогда не занимался бизнесом. Моя трудовая книжка сорок пять лежала в одной и той же организации. Я прошел путь от лаборанта до генерального директора научно-технического центра «Роснефть». Параллельно был вице-президентом нефтяной компании «Роснефть», отвечал за всю деятельность на юге России: от Чечни до Волгограда. Пришлось помотаться по всему Кавказу. Был хорошо знаком со всеми республиканскими руководителями. Кстати, я единственный, кто от Краснодарского края был на инаугурации Кадырова-старшего.

Страшно было в этих командировках?

— И да, и нет. Помню, приехали в Чечню, как раз на инаугурацию Ахмата Кадырова. Передвигались по республике на бронированной машине. В те годы там была очень сложная обстановка. Кругом люди с оружием, нашу машину сопровождают бронетранспортеры. Телефоны не работают. Мои домашние больше суток не знали, что со мной… Когда мы выехали из Чечни, начальник службы безопасности предприятия, который, кстати, вообще не пил и не курил, неожиданно для всех попросил разрешения выпить стакан водки. Вот такая тогда жизнь была.

Богато жили топ-менеджеры в то время?

— В 90-е годы нефть ничего не стоила, зарплаты рабочим нечем было платить. Вспоминаю один случай. В мой кабинет вошла штукатур-маляр и положила на стол своего восьмимесячного ребенка. Смотрит на меня и говорит: «Вот сам и корми его»! Что тут скажешь…

И что вы сказали?

— Хотя это была не моя вина, я извинился. Пообещал, что никто из руководства во главе со мной не получит ни копейки, пока мы не выплатим долги рабочим. А еще пообещал построить [сотрудникам] два дома в Черноморке и Краснодаре. Потом постепенно все наладилось. Эти же рабочие приходили и говорили спасибо. Все свои обещания я выполнил — и зарплаты выдал, и дома построил, причем с их же помощью. Эти штукатуры-маляры и каменщики работали на стройках по вечерам и выходным. Строили для себя. Дом обошелся процентов на 40 меньше, чем по себестоимости.

Тогда люди у нас десятилетиями стояли в очереди на получение жилья. Пришлось идти к мэру и брать под честное слово документы на строящийся дом в тогда еще новом Юбилейном микрорайоне. Купил пару кранов и нашел предприятие, которое согласилось строить не за деньги, а за те же квартиры. Строили этажи и делили квартиры, треть — нашему институту, две трети подрядчику, который их продавал, и на эти средства вел строительство. В итоге мы получили 110 квартир по минимальной цене. И все раздали нашим сотрудникам. А стоимость потом вычитали из их зарплат. Когда президент «Роснефти» об этом узнал, мне пришлось несладко… Да, то, что я сделал, наверное, можно было считать нарушением. Но зато 110 человек получили собственные квартиры. Разве это плохо?

В середине 2000-х вы покинули «Роснефть»...

— Да, в 2005 году меня позвал к себе на работу мой друг, Константин Пуликовский. (Российский военный и государственный деятель, генерал-лейтенант запаса, полномочный представитель Президента РФ в ДФО с мая 2000 по ноябрь 2005 г. — прим. Юга.ру). Он поручил мне возглавить управление Ростехнадзора по Южному федеральному округу. И вновь я работал по всему югу России: от Чечни до Волгограда. Когда работал в «нефтянке», моей большой заботой были надзорные органы. А тут сам начал в них работать.

Сейчас началась моя третья, теперь уже преподавательская жизнь. Профессором я был давно, но, видимо, когда пришло время, меня позвали на постоянную работу в университет. Сначала возглавил только кафедру, потом и весь Институт нефти, газа и энергетики. И вы знаете — оказалось, что в сфере образования сложнее всего. Легче привести в порядок крупную компанию с огромным коллективом, чем один университет.

Что стало самым удивительным в новой сфере?

— Общение с молодежью. Интересно видеть как из «зеленого» первокурсника получается взрослый зрелый грамотный выпускник. И этот процесс их взросления меня поражает и радует. Конечно, смутили низкие зарплаты преподавателей. В советское время профессор получал 500 рублей при средней зарплате в стране в 100-150 рублей.

Жаль, что бизнес у нас еще не пришел к тому, что он должен готовить специалистов наравне с вузами. Во многих странах уже пришли к дуализации образования, когда университет дает свою часть, а остальные навыки студенты получают на производстве. Но многие современные компании этого не понимают.

Хороший специалист в научно-производственном объединении знает очень много. Ему бы передавать свой опыт молодым. Но, к сожалению, не все руководители понимают, как это важно.

Много молодых людей сейчас хотят стать нефтяниками?

— Желающих много. У нас в институте — конкурс 24 человека на место. Кто-то хочет учиться, потому что увлечен романтикой работы на промысле или на морской платформе. А кто-то мечтает о хорошей жизни. Мотивы разные.

С бандитами в 90-е приходилось Вам сталкиваться? Наверняка, внимание к нефтяникам тогда было пристальное...

— Были мелкие проблемы, но это не были бандиты в чистом виде. Ну, приходили как-то раз ребята с автоматами. Хотели напугать. Произвести впечатление. Сказать, кому именно мы должны были продавать нефть и по какой цене. Приходилось их посылать. Это вопрос восприятия и отношения.

Ну, заказные убийства в то время были самыми настоящими...

— Это было в частном бизнесе или там, где дело касалось купли-продажи акций, или долей в предприятиях. А что у нас? Мы же, по сути, государственная компания. Ну, придет ко мне кто-то и потребует, чтобы я продал акции. Иди к президенту, пускай он тебе продаст. К кому я еще могу послать?

Помните свою первую заграничную поездку?

— А как же. В 70-е годы я совершенно случайно попал в Индию. Начальника нашего отдела отправили туда для того, чтобы откорректировать проект разработки крупнейшего нефтяного месторождения Анклешвар. Он знал, что на меня можно положиться и захотел взять меня с собой. Я был молодой, всего 27 лет, но уже тогда мог выполнять большие объемы работы. Нас вызвали на полгода, а на такой срок семью брать с собой не полагается. Через полгода индусы контракт продлили. Тогда уже я смог вызвать жену и сына. Потом контракт продлевали еще несколько раз.

Чем запомнилась Индия?

— Это необыкновенная страна. Вот где жизненные контрасты. Казалось, я попал в кино. Там все по-другому: жизнь, понятия о ней… Привык не сразу. Тем более, что жили мы не в каком-то отдельном месте, в посольстве, например, а непосредственно среди индусов. И наблюдали за их повседневной жизнью каждый божий день. Там же я впервые узнал, что такое личная машина, личный переводчик и личный охранник.

В капиталистические страны нефтяников в те годы выпускали?

— Не просто выпускали, а отправляли на стажировки. Я много поездил по Европе, бывал в Канаде, в США. Конечно, эти поездки помогали лучше познать профессию, расширяли кругозор, показывали, как живут люди в разных странах.

Как вы отдыхали от работы?

— Я всегда интересовался искусством и литературой. Дома всегда было много книг. Конечно, в молодости денег на покупку картин у меня не было, поэтому я вырывал из журнала «Огонек» репродукции известных полотен. В итоге собрал несколько тысяч иллюстраций. Потом начал искать информацию о художниках, которые мне нравились. Кто такой Гоген? Зачем Ван Гог отрезал себе ухо, почему Сальвадор Дали влюбился в русскую женщину?

Еще я увлекся дизайном интерьеров. Мне постоянно приходилось переезжать, обустраивать новые квартиры, приводить их в порядок. У нас в Северском районе есть дача, ремонт в которой я сделал так, как хотел. Сам переделывал мебель, что-то перекрашивал.

Своими руками прямо делали?

— Да. Я же еще в школе ходил в разные кружки во Дворец пионеров, где нас учили пилить, строгать, мастерить, выжигать. С тех пор, наверное, я и могу выполнить любую работу. Всегда старался мастерить своими руками. Сейчас вот сам строю баньку. Мне доставляет это удовольствие, понимаете? Я не могу просто сидеть и смотреть телевизор. Мне необходимо все время над чем-то работать.