«Зимой здесь лучше не болеть и не умирать». Как живут в отдаленных поселках Апшеронского района

На юго-востоке Краснодарского края, в северных предгорьях Кавказских гор затеряны сразу несколько небольших поселков. В этой части Апшеронского района почти нет дорог, а добраться до самых отдаленных хуторов можно только по железной дороге.

Два месяца назад после провала грунта и разрушения полотна на одном из участков узкоколейки жители нескольких населенных пунктов оказались фактически отрезанными от цивилизации. Посты в соцсетях, на которые мы наткнулись почти случайно, стали одним из немногих способов, которыми местные жители попытались привлечь внимание к собственным проблемам. После того как движение было частично восстановлено, журналисты Юга.ру отправились в Апшеронский район и изучили, как живут и на что надеются люди в отдаленных поселках.

Матрица

Узкоколейка от села Черниговского — основное средство связи с несколькими населенными пунктами: Десятый Километр, Кушинка, Новый Режет (его здесь называют просто Режет), Тубы, Средние Тубы и Отдаленный — так теперь называется Шпалорез. В общей сложности здесь живут человек семьсот. И если в Тубах и Отдаленном есть грунтовка, по которой на внедорожнике в принципе можно выбраться в цивилизацию, то жителям Режета, Кушинки и Десятого Километра путь один — пешком по шпалам. Полтора месяца «матрица» не ходила совсем, но сейчас движение до провала на 11-м километре восстановили. Кушинка и Десятый снова связаны с селом, а вот режетцам нужно идти до работающего отрезка узкоколейки около 4 км.

В поселок Новый Режет попасть можно только по железной дороге, зажатой в узкой долине реки Пшехи между горными хребтами, покрытыми лесом. Дорога, идущая параллельно речному руслу, — часть апшеронской узкоколейки, открытой еще в 1927 году. Когда-то ее протяженность составляла 59 км — от Апшеронска до станции Шпалорез. В 2010-м «железка» перешла на баланс местного деревообрабатывающего комбината, и в том же году рельсы, идущие от Черниговского до райцентра, разобрали на металлолом.

От Краснодара до села Черниговского — 157 км. Чтобы преодолеть это расстояние на машине, у нас ушло чуть больше двух часов. Чтобы дойти от Черниговского до поселка Новый Режет нам, по словам местных, придется потратить не меньше трех часов.

План простой — выехать на край Черниговского и прямо по шпалам узкоколейной железной дороги пойти вперед. Но нам повезло. На остановке мы встретили автомотрису с рабочими, отправлявшимися на ремонт узкоколейки. «Конечно, подвезем, — кивнул головой молодой машинист Егор. — Заходите».

ТУ8П — тепловоз узкоколейный, тип 8, пассажирский. Так официально называется используемая здесь автомотриса. Раньше ходила другая модель, ее называли «Кукушка», потому что ее гудок напоминал голос птицы. Потом пустили автомотрису, но слишком сложное название местные сократили до «матрицы». В советские годы ходили составы по три пассажирских вагона. Сейчас осталась одна «матрица», вернее две: та, что попроще, — грузовая, для рабочих, и пассажирская — на которой в школу возят детей.

В старенькой грузовой «матрице» выпуска середины 1980-х помимо меня и фотографа Лены еще три человека — экскаваторщик Сергей и местные: дядя Вася и Сан Саныч. Еще несколько работяг разместились на грузовой платформе. Дяде Васе 78 лет, как и мы, он рад, что по пути встретилась «матрица». Идти больше 10 км до хутора Кушинка ему сегодня не придется. «Полтора месяца же ее не было. Ноги в руки — и вперед. Два с половиной — три часа, и ты на месте. По снегу — дольше, объясняет мужчина. — Но ломается она нечасто. Просто ноябрь-декабрь всегда дожди. Узкоколейка вдоль речки идет, а берега же из глины, и вот это все ползет, в результате рельсы висят. Это всегда так было. Если морозы покрепче, то обычно лучше. А в этом году тепло, дожди».

Дядя Вася переехал в Апшеронский район из Мурманска еще в 1980-е гг. «Я радистом был на флоте. Однажды на пьянке товарищ рассказал про здешние места. Так здесь и оказался, — поясняет пенсионер. — Хорошо здесь, а скоро отбоя от желающих жить не будет. Вы что, не слыхали? — удивленно поднимает брови дядя Вася, и я вдруг вижу, что под свитером у него тельняшка. — Через десять лет вода в мировом океане поднимется на сто метров. Вы правда не слышали? Не интересуетесь литературой, академика Шабетника, создателя фрактальной физики не знаете? Вы что, только телевизор смотрите?»

Экскаваторщик Сергей едет на «матрице» восстанавливать узкоколейку. «Работа, конечно, сложная. В горах тут особо не развернешься, места мало, бульдозер не проедет. Вот будем проезжать место, где недавно пришлось часть горы срезать, чтобы передвинуть железную дорогу подальше от берега на камень, — вздыхает мужчина. — И это постоянно происходит. Ручьи стекают с горы, подмывают, грунт двигается. Приходится передвигать рельсы».

Экскаватор для работ доставляют также на платформе, которую цепляют к «матрице». Ремонтом путей сейчас, по словам Сергея, помимо него занимаются еще три путейца. Работы много, но за пару недель должны закончить. Раньше, в советские годы, во времена работы Леспромхоза, когда пассажирские и грузовые поезда с лесом ходили до самого Апшеронска, дорогу обслуживали три бригады по десять человек. Сейчас народу совсем не хватает.

Кто направил его заниматься ремонтом дороги, машинист экскаватора точно не знает — или местная администрация, или деревообрабатывающий комбинат «Апшеронск», который, по его словам, отношения к железной дороге уже не имеет и лес по ней не возит. «А кто же рубит лес?» — удивляюсь я. «Частники», — отвечает Сергей. «Черные лесорубы, имеете в виду?» — «Скорее, серые, — встревает в разговор Сан Саныч. — Бревно все-таки большое, в карман не спрячешь».

«Сейчас будет это место, — продолжает Сергей. — Гора с правой стороны постоянно осыпается, и крошки падают на дорогу. А вот здесь сейчас будет провал, который мы этой зимой уже делали. Вот видите, свежие следы. Дорогу здесь и переносили...»

Волчьи ворота

Внезапно раздался скрежет металла, «матрицу» тряхнуло, и мы остановились. «Приехали, — улыбнулся Сергей несколькими золотыми зубами. — Соскочили с рельсов».

«Сейчас посмотрим. Всего один скат слетел. Минут сорок нужно. Нет коротких рубок, но сейчас сделаем». Машинист Егор откуда-то достал специально припасенный обрезок рельса и включил газовую горелку. Чтобы заехать обратно, нужно отрезать кусок и подложить его под колесо. «А может, и не отрежем, газа, по ходу, нет. Был бы домкрат, поднял бы им, наверное».

Егор — местный, из Черниговского. В марте будет восемь лет, как он работает на узкоколейке. Раньше водил тепловозы с лесом, сейчас — на «матрице». «Нигде не учился, — объясняет машинист. — На эту хренотень берут просто с правами водительскими категории С». Официально рабочий день у него с восьми утра и до пяти вечера по будним дням. Но случается всякое, вызывают работать и на выходных. Сход «матрицы» с рельсов дело настолько обыденное, что никто из мужиков особо не волнуется. Единственное, нужно подождать.

Мы решили не ждать и пройти пешком оставшиеся 6км до поселка Новый Режет. Идти по узкоколейке, с одной стороны, удобно — сложно потеряться и сбиться с пути, но перешагивать со шпалы на шпалу оказалось непросто. Несмотря на то что дождей не было уже несколько дней, грязи на пути тоже хватало.

Наша поломка произошла в нескольких сотнях метров от перевала Волчьи Ворота. В годы войны здесь проходили кровопролитные бои с немцами. Сейчас о подвиге советского пулеметчика, который занял позицию на неприступной вершине горы и несколько дней сдерживал наступление неприятеля, напоминают несколько памятников. По словам местных, название «Волчьи Ворота» эти места получили не случайно. Здесь и сейчас водятся дикие звери — волки, а также кабаны, лисы, еноты и дикие коты. Рассказывают, что однажды перед «матрицей» бежал самый настоящий медведь.

Мост над рекой местные в шутку называют аттракционом — поскольку на материале стараются всячески экономить, доски возле рельсов провалились и прогнили. Чтобы не упасть, люди преодолевают мост на четвереньках. Нам повезло — этот участок мы успели проехать на поезде.

Плата за тишину

Где-то через час пути мы встретились с местной жительницей Ингой. Мы познакомились с ней в фейсбуке, где она и писала о бедах местного населения. «Многие жители поселков в силу возраста в технике разбираются слабо. Да и техники этой здесь раз два и обчелся — один-два ноутбука на весь поселок. Я активничаю, потому что меня земляки просят, — рассказывает женщина. — Пожалуйста, ну напиши хоть куда-нибудь. Пишем жалобы, но толку особого нет. Их преимущественно отправляют в Апшеронский отдел образования — потому что среди проблем мы упоминаем положение наших школьников. Видимо, слово "школьники" действует на них так, что дальше письмо они не читают, а спускают именно туда. В ответ нам присылают подробное описание того, как плохо мы живем и что с этим ничего не поделаешь.

А еще звонят из отдела образования и просят больше не писать, потому что они уже устали отвечать. За дорогу, принадлежащую частнику, они ответственности не несут и отношения к ней не имеют.

Я понимаю, если бы это все в Сибири находилось, но здесь, в Краснодарском крае, уникальный теплый климат, удивительная природа — и такая заброшенность, — вздыхает Инга. — Кто-то из наших посчитал, что через перевал до Сочи отсюда всего 70 км. Там, получается, олимпийские объекты, а здесь неолимпийские».

Инга родилась в Самаре, работала ветеринарным врачом, но в один прекрасный момент поняла, что жизнь в мегаполисе — это не то, что ей нужно. «В городе было страшно. Так получилось, что в 2000-е годы у меня несколько подруг убили или искалечили, отнимая на улице сумочки с деньгами. Я ходила с газовым баллончиком в одном кармане, с ножом в другом. И никогда не чувствовала себя в безопасности в родном городе, — вспоминает Инга. — А здесь в лесу мне не страшно. И на узкоколейке не страшно».

Сначала женщина перебралась в Мезмай, а пять лет назад поселилась с мужем на хуторе Кушинка. Здесь они занимаются ремеслом — выделывают кожу и изготавливают музыкальные инструменты.

«Мы переезжали для того, чтобы свободно жить в чистом месте, — продолжает рассказ наша собеседница. — Уехать отсюда у нас нет ни мыслей, ни возможностей. Да и первые три года мы жили здесь как в раю. Мы были готовы к трудностям — знали, что иногда ломается «матрица», а для того чтобы успеть на поезд, нужно вставать в пять часов утра. Это понятная и посильная плата за те блага, которые предоставляет нам здесь природа, — тишину и хорошую экологию. Но к тому, что началось в последнее время, мы, конечно, готовы не были».

Помимо проблем с транспортом, здесь постоянные перебои со связью. Есть несколько точек и пригорков, на которых, если повезет, можно поймать сигнал МТС. В окрестностях есть только одна вышка, которая работает на дизельном топливе. Есть солярка — есть связь, а нет топлива, то и позвонить не удастся. Есть еще стационарные телефонные будки, но по словам местных, они работают в том же режиме, что и вышка, — как только ее отключают, телефон-автомат тоже перестает работать. Иногда без связи приходится сидеть по нескольку недель. Если продавщице с хутора Кушинка нужно заказать хлеб, то нередко ей приходится подниматься на гору и оттуда пытаться поймать сигнал из Черниговского.

Но забраться на гору могут не все. За полтора месяца, что не ходила «матрица», в поселках умерли три человека. Пенсионерка из Режета ежедневно созванивалась с дочерью, но несколько дней связи не было, а когда ее восстановили, мать перестала отвечать на звонки. «Ее дочка позвонила и спросила, приходила ли мама в магазин. Нет, не приходила. Я села на велосипед и поехала, — вспоминает продавщица Елена. — Подошла, дернула дверь — изнутри закрыто. Побежала к соседке, и с ней вместе вырвали дверь. А она в коридоре лежит мертвая, и уже, видно, не первый день. Вызвали полицию — они целый день ехали, еле добрались. Была сложность, как везти потом хоронить. Сюда довезти не могут, а дочка на Шпалорезе. Нанимали машину, везли через верх до дочери. Зимой здесь лучше не болеть и не умирать».

По данным переписи 2010 года, в поселке Новый Режет проживал 81 человек, еще семеро жили в Старом Режете. Сейчас в двух поселках осталось 28 взрослых и 10 детей. До недавнего обвала «матрица» выходила из Черниговского, заходила в Кушинку и шла дальше через Десятый Километр на Режет, а оттуда в поселок Отдаленный. Получалось, что дети из Кушинки добирались в школу в Отдаленном около двух часов только в одну сторону. Но хотя бы добирались. После аварии их пришлось перевести в школу в Черниговском.

Местные рассказывают, что бывали случаи, когда школьники просто не добирались домой. «Матрица» ломалась где-нибудь в лесу, темнело, починить ее не успевали, и тогда детям приходилось идти в ближайший поселок и проситься на ночевку к своим учителям или одноклассникам. Такое случалось несколько раз. Об этом тоже писали в администрацию, жаловались в отдел образования.

Ответы приходили и в устной форме, и в письменной, но, по словам местных жителей, смысл всегда один и тот же: хозяин узкоколейки — ПДК «Апшеронск», и администрация не имеет к ней никакого отношения.

Комбинат «Апшеронск» работает с 1959 года. В свое время комплекс считался одним из крупнейших деревообрабатывающих предприятий в стране. После перестройки комбинат возродился как производственно-деревообрабатывающий комплекс «Апшеронск». В середине двухтысячных ПДК «Апшеронск» приступил «к реализации проекта в области глубокой переработки древесины». Вложения должны были составить 10 млрд рублей. Ожидалось, что предприятие заработает в 2012 году, а к 2020 году выйдет на самоокупаемость.

В декабре 2018 года, по словам прокурора Краснодарского края Сергея Табельского, по фактам незаконной вырубки леса на участках, выделенных ПДК «Апшеронск», возбуждены уголовные дела по ч. 3 ст. 260 УК РФ (Незаконная рубка лесных насаждений, совершенная в особо крупном размере).

«Фактически деятельность предприятия была направлена на извлечение сверхприбыли от продажи необработанной древесины, цеха так и не вышли на работу с полной мощностью, а окупаемость отсрочена на определенный срок. Инвестпроект был включен в число приоритетных, но за десять лет реализации не было создано ни рабочих мест, ни арендных платежей, ни налоговых поступлений», — рассказал Табельский.

Черногорье

Большая часть жителей местных поселков или родились здесь, или переехали еще 30-40 лет назад. Местные работали в основном в Леспромхозе или на железной дороге. По воспоминаниям, заработки тогда были очень хорошими, и поселки процветали. В каждом населенном пункте была своя школа, больница, клуб и магазин.

Недавно на собрании в Тубах местным рассказали, что узкоколейку перекупает охотничье хозяйство «Черногорье». И оно отремонтирует железную дорогу за свой счет. Только займет это два года, а все это время на Тубы и Отдаленный поезд ходить не будет. Деталей люди не знают и придумывают самые фантастические подробности. Называют и стоимость дороги — 50 млн рублей.

В августе прошлого года на сайте администрации Апшеронского района появилась информация о том, что силами ООО «Согаз-Инвест» (Москва) на территории района будут создавать особо охраняемую природную территорию и развивать экологический туризм. Работу будет вести охотхозяйство «Черногорье». Одна из главных задач новой структуры — сохранение и увеличение популяции диких животных. А поскольку вырубка леса мешает животным добывать себе пропитание, компания «Согаз-Инвест» готова оказать помощь в газификации местных поселков. В планах также значится реконструкция существующей грунтовки и ремонт или строительство новой узкоколейной железной дороги. Перспективы, по крайней мере на бумаге, вполне оптимистичные.

«А что они вообще тут делают, это "Черногорье"? Кто они такие? — спрашивает нас 70-летняя баба Валя. — А еще ко мне с Краснодара приходили и сказали, что коровам в лес ходить нельзя. Долбанулись, что ли, там совсем? Убрать бы их отсюда, и было бы лучше. Как они появились в лесу, так у меня двух быков нема. С трех лет здесь живу, и такого, как сейчас, не было», — почти переходит на крик пенсионерка.

Обсуждают здесь и закон о том, что правительство разрешило россиянам собирать валежник. Но и тут все непросто. Говорят, что перед тем как идти в лес, нужно предупредить лесничего и рассказать, когда и куда именно ты пошел и сколько валежника собираешься взять. И лесничий должен прийти и засвидетельствовать, что все по закону. Люди в итоге выкручиваются как могут — кто покупает дрова, а кто собирает сухостой на свой страх и риск. Но другого отопления здесь нет — хотя желтая газовая труба идет вдоль реки, буквально в нескольких метрах от жилых домов. Готовят люди на электрических плитках. Свет, слава богу, есть, хотя периодически отключают и его. Тогда готовят на дровяной печи.

Местные говорят, что «лес весь украли еще при Ельцине». Единственный ресурс, который тут остался, — это природа, и вся надежда только на туристов. Осталось дождаться инвесторов, которые построят гостиницы и починят железную дорогу. В пример ставят соседний Мезмай. «Еще десять лет назад там была никому не нужная дыра, а сейчас там прекрасная асфальтовая дорога европейского уровня, десяток гостиниц и статус популярного туристического центра, — размышляет Инга. — Я там прожила восемь лет и видела, как он из нищего и неблагоустроенного поселка превратился в популярный и довольно развитый курорт. Есть один предприниматель из Краснодара. Он хочет развивать здесь туризм, построить гостиницу. Даже купил два тепловоза, вагон сделал утепленный. Человек хочет что-то делать. Посмотрим, что у него получится».

Новый Режет

В центре поселка Режет стоит полуразрушенное здание, где еще лет 15 назад располагалась поселковая администрация. Рядом мемориал, посвященный Великой Отечественной войне, — огороженная голубым заборчиком фигура красноармейца на черном постаменте, несколько выцветших венков и стенд с именами павших. Здесь же в нескольких метрах расположилось почтовое отделение и фельдшерский пункт.

Когда-то рядом был магазин, детский сад, общежитие, контора Леспромхоза. Особой популярностью пользовался клуб, в котором крутили фильмы. В 90-е в клубе стала протекать крыша, но вместо того чтобы отремонтировать, здание растащили. Сейчас остался только фундамент.

«Отличная раньше жизнь была, при коммунистах, не то что сейчас. Было кому жаловаться, — рассказывает пенсионерка Мария Александровна, которую мы встретили на почте. — Как хорошо тут было — люди работали в Леспромхозе, лес вывозили. Знаете, сколько народу было? Школа в две смены работала. Я трудилась бухгалтером, потом мастером леса. А в 91-м начались эти пертурбации, стали лес воровать, и я ушла. Теперь — дом, хозяйство, огород и пенсия».

Мария Александровна родилась в здешних краях почти 70 лет назад. В свое время уезжала в Туркмению к брату, но в итоге вернулась в родной Апшеронский район. Уехать пенсионерка, может быть, и хотела, да только ехать ей некуда. «А куда? Кто там нас ждет? — задается вопросом Мария Александровна. — Вот говорят, мы не перспективные поселки, а постройте нам где-нибудь в России какие-нибудь домики — и мы туда с удовольствием переедем».

«По медицине у меня вопросов нет, ЦРБ регулярно помогает, медикаменты передает. А в остальном я поддерживаю местных жителей, — жалуется медсестра Тамара Карикова. — Нет дорог, большие перебои с железной дорогой. Люди не могут ни себе продукты, ни корма для животных подвезти. У нас новый глава района [24 декабря 2018 года и.о. главы стал Олег Цыпкин, утвержденный в должности 11 января 2019 года — Юга.ру] заступил. Больше месяца уже работает и даже не знает, что есть такие поселки. Когда выборы проходят, то говорят, что каждый голос имеет какое-то значение, и нас сразу привлекают. А когда выборов нет, говорят нам, что мы вымирающие поселки».

— То есть выборы у вас проходят?

— Да, на Средних Тубах участок находится, оттуда привозят нам урны — и мы голосуем.

— За кого голосовали?

— На президентских за Путина. А о том, что были выборы главы поселения, мы узнали, только когда выдали бюллетени.

Работы в фельдшерском пункте мало, потому что людей здесь тоже немного.
Тамара Карикова родилась в Курганской области. Там закончила Макушинское медучилище, вышла замуж и 40 лет назад переехала в Апшеронский район. За долгие годы через руки медсестры прошли абсолютно все односельчане. Собственноручно она принимала роды. Приходилось оказывать и последнюю помощь.

«В пятнадцатом году у меня была роженица. Я ее хотела «матрицей» довезти в Тубы, а оттуда на скорой в больницу. Дорога была ухабистая такая, и она, в общем, начала у меня рожать. Родила прям в скорой. Ну как в скорой — просто в машинке необорудованной. Была у нас срочная больная с инсультом — вызывали санавиацию. Спасибо, прям вертолет прилетел, сел на полянку в поселке, забрали ее, в Краснодар увезли, оказали помощь. Но было поздно. Представьте — пока дозвонились, пока обратились, пока прилетели. Умерла, но уже в стационаре. Молодая, 45 лет».

Фельдшерский пункт находится через стенку от почтового отделения. Почерневшие деревянные ступени, прихожая с поленницей дров и две небольшие комнатки. Отопление — печное, вода — из колодца. «Вызывают нечасто, но бывает. В основном жалуются на давление или травмы. А еще был случай — мужчину шершень укусил. Чуть не умер. Сделала ему все уколы — против аллергии, сердечное. Пришел в себя», — вспоминает медсестра.

Тамара Николаевна не только лечит людей, но и кормит. Она предприниматель — держит поселковый магазин. «Больше всего меня беспокоит, что никакой доставки нет. На себе я не могу нести. Был здесь тракторист, я залила ему солярки на тысячу рублей, 300 рублей, чтобы привезли мне эту солярку до Черниговской. Я еще за работу заплатила. И вот на тракторе мне привезли корм для животных, товары в магазин и хлеб. Но я не могу каждый раз по 2 тыс. тратить».

Сегодня на Десятый Километр должны подвезти хлеб, и напрямик пойти через речку быстрей. Один из жителей надевает сапоги-заброды, берет рюкзак, длинный шест и отправляется вброд через Пшеху. Торопиться действительно нужно — до прихода «матрицы» осталось часа полтора. Пора выдвигаться и нам. Мы прошли через мост и двинулись по привычной уже колее. Минут через сорок добрались до того места, где полтора месяца назад оборвались рельсы. Там трудились несколько рабочих, экскаваторщик Сергей помахал нам из кабины — «матрица», которая сломалась утром, все-таки доставила людей на место.

«Суббота и воскресенье — выходные, а в понедельник снова сюда приедем, — рассказывает уже знакомый машинист Егор. — Они еще сюда КамАЗ хотят привезти и насыпь сделать из гравия. А потом уложить шпалы и рельсы».

Кушинка

Идем дальше, минут через сорок доходим до Кушинки. Сразу бросается в глаза магазин — старый железнодорожный вагон, выкрашенный в цвета российского флага. Но это не какой-нибудь депутат, это местная продавщица за свои деньги купила краску и самостоятельно выбрала расцветку.

«У нас в Кушинке магазин очень хороший. И ассортимент. И цены даже чуть ниже, чем в Черниговском, — рассказывает живущая здесь пятый год Инга. — Мы очень довольны своей продавщицей. Когда снегом заметало пути, она брала огромный рюкзак и 2 км от Десятого тащила хлеб на себе».

Хлеб здесь считается главным и самым ценным товаром. Есть в ассортименте и крупы, и консервы, и сладости, и многое другое. «Мы все съедаем, особенно если дороги нет, — улыбается, обнимая внучку, Валентина Евгеньевна, пенсионерка с холщовой сумочкой на плече. — Аня работает шикарно, всегда знает, что нужно людям. Вот раньше был другой хозяин, так он что увидел, то и присылал, а нам это и не надо было. А сейчас она знает, что мы любим, и это нам и привозит».

В этих краях Валентина Евгеньевна живет больше 20 лет — сбежала сюда из Чечни, спасаясь от войны. Радуется, что успела покинуть неспокойные места до начала боевых действий и найти новый дом на Кубани. «Я замуж вышла — нашелся один человек, он ветврачом был. Жили здесь отлично, у нас школа здесь была. До девятого класса люди учились — просто прелесть. Дочка школу закончила, потом Майкопский педагогический, переехала на побережье. И вот внучки у меня, занимаюсь ими. Мужа убили в 2000 году. Во дворе прям расстреляли».

«Какие-то бандиты?» — «Да нет, не бандиты, нормальные люди, — вздыхает пенсионерка. — Так получилось, беспредел же в стране был».

Сегодня день подвоза хлеба, поэтому к магазину, совмещенному с остановкой, подошли десятка полтора жителей Кушинки. К платформе подъезжает «матрица». Машинист Юра выгружает грузы и хлеб — несколько белых мешков из-под сахара, забирает посылки, помогает загрузиться пассажирам. Следующий пункт — поселок Десятый Километр. Короткая остановка проходит по тому же сценарию — люди забирают хлеб, а машинист поднимает в поезд посылки и мешки с корреспонденцией. Раньше Юра валил лес, но уже лет двадцать работает на узкоколейке. Местные говорят, что он сейчас здесь самый главный. Во время рейса «начальник» самостоятельно выполняет функции водителя, грузчика и кондуктора. Проезд от Кушинки до Черниговского стоит 26 рублей. Как трамвай в Краснодаре.

В «матрице», идущей в Черниговское, шесть пассажиров — я с фотографом, старушка со взрослой дочкой, продавщица Елена и пес по кличке Мальчик. «Собака не моя, а моей подруги. Она уехала, а пес вокруг меня все это время крутится. Решила отвезти его к ней», — поясняет Елена. В поселке она живет с 1984 года. Переехала в Режет вслед за мужем-заготовителем, с которым познакомилась в Красноярске, где он рубил лес. Работала в детском саду, на почте, в школе. Сейчас — в магазине у Тамары Николаевны. На «матрице» ездит в Черниговскую в гости к дочке. Та давно предлагает матери перебраться к ней в село, но Елена не сдается. «Дочка уговаривает, но я пока держусь. Жалко оставлять эти места. Хозяйство у меня здесь, да и весной корова телиться должна».