АЭС, которой не было. «Если бы реактор заработал, то Крыму вообще был бы никто не нужен»

Крым мог бы быть автономным — во всяком случае, энергетически. Для того чтобы построить на полуострове атомную электростанцию, стянули огромные ресурсы со всего Советского Союза. Несколько лет десятки тысяч человек строили инфраструктуру, а рядом с будущей АЭС с нуля возвели город Щелкино.

Когда до пуска станции оставались считанные месяцы, проект свернули, и 25 тыс. жителей города оказались никому не нужны. Виктор Дереза побывал в Щелкино и узнал, как сейчас живут те, кто строил атомную станцию, и те, кто ее закрывал.

С атомной на атомную

— С утра сосед пришел и говорит: «А ты чего лежишь? Вставай и в окошко-то посмотри. Война началась». Смотрю — а мимо дома проезжают бронетранспортеры, а пожарные машины заливают пеной улицы и газоны, — вспоминает утро 26 апреля 1986 года Татьяна Нездийминога.

В Припять она поехала по молодежной путевке за два года до этого, работала плиточницей, жила в общежитии. День, когда случилась авария на Чернобыльской АЭС, Татьяна хорошо помнит и спустя 33 года. Говорит, что по молодости страшно не было, даже когда вокруг них, раздетых, сильно пищал дозиметр.

— Помню, в поле поставили две машины — из одной нас мыли стиральным порошком «Новость», а из другой ополаскивали. Выходишь оттуда — стоят фляги со спиртом и с молоком.

Нездийминога говорит, что всех женщин на маленьких сроках беременности отправили «на чистку», да и не только на маленьких — одной ее знакомой аборт сделали на седьмом месяце. Эвакуировали всех тоже далеко не сразу, автобусы, стоявшие за рекой Припятью, ждали распоряжения из Москвы. Перед эвакуацией по радио сказали, что с собой можно взять только деньги, документы и еды на три дня. До 7 мая эвакуированные жили в 30-километровой зоне, а потом их начали отправлять по другим атомным станциям по всему Союзу.

Из Припяти в небольшой поселок Щелкино, появившийся в Крыму при строящейся атомной станции, Татьяну с мужем перевели временно, выписав командировку на три месяца.

— Думали, что поживем здесь, в море покупаемся, а осенью вернемся домой, — вспоминает женщина. — Мы приехали на три месяца, но в итоге остались здесь на всю жизнь.

Квартирный вопрос

Строительство АЭС, призванной обеспечить электроэнергией весь Крымский полуостров, началось еще в 1975 году. По проекту первые два энергоблока станции должны были дать 2 тыс. мегаватт — это хватило бы на то, чтобы полностью обеспечить энергетические нужды Крыма. В будущем предусматривалось строительство еще двух энергоблоков, которые позволили бы вырабатывать энергию на экспорт — дальше, на Украину и Кавказ.

Поселок строителей Крымской АЭС, позже получивший имя советского физика-ядерщика Кирилла Щелкина, основали в октябре 1978 года в северо-восточной части Крымского полуострова, в двух километрах от небольшого села Мысового. Щелкино отстраивали параллельно с АЭС: школа, Дом культуры, несколько детских садов и около сотни пяти- и девятиэтажных домов. Но ни одной улицы в городе так и не появилось — просто номера домов, разбросанные в хаотичном порядке, 101-й здесь соседствует с 48-м, а 1-й рядом с 63-м. К середине 80-х население Щелкино достигло 25 тыс. жителей, большая часть из которых были квалифицированными специалистами с высшим образованием. За лучшей жизнью сюда ехали не только инженеры, физики, атомщики и строители, но и люди с обычными рабочими специальностями — квартиры обещали всем.

Каким тогда было Щелкино?

—  Вначале это было что-то страшное, — вспоминает Татьяна Нездийминога. — Если в Припяти мы жили как короли, то тут стояло всего несколько домов, не было ни асфальта, ни дорог — ходили в резиновых сапогах в грязи по колено. Но постепенно к концу 80-х город отстроили, почти построили и станцию, оставалось-то только на кнопку нажать. Шесть садиков у нас было, школы переполненные в три смены учились! Весь Крым ездил в Щелкино за продуктами. В стране в 86-м году голодовка, кроме макарон и консервов ничего не было, ну а к нам вагонами шли поставки из Киева и Москвы.

Татьяна рассказывает, что по проекту в Щелкино предполагались бассейны, теннисные корты и свой коттеджный городок.

Виталий Торопов, седой голубоглазый мужчина с щегольски завитыми усами, напоминающий офицера царской армии, рассказывает, как почти десять лет (с 1972 по 1981 год) он проработал на Кольской АЭС, прошел весь путь от оператора реакторного цеха до начальника смены. В 1981 году перспективного специалиста перевели в Щелкино. 

— Когда я только приехал, на том месте, где совсем скоро выросла станция, колосилась пшеница, — вспоминает Торопов. — Я был начальником реакторного цеха, но поскольку был беспартийным и вредным, то получал зарплату зама начальника — 240 рублей. Да, повыше средней, но на Кольской-то было 750 рублей!

Несмотря на потерю в окладе, Торопов не проиграл — приехав на станцию в июне, уже в сентябре он получил четырехкомнатную квартиру в самом центре Щелкино. Стройка, по словам бывшего физика, тогда шла ударными темпами.

— У нас был полный комплект оборудования на первый блок и на складах лежало оборудование для второго. Годик-полтора — и можно было запускать станцию, — с нескрываемой досадой вспоминает бывший начальник реакторного цеха. — Могли бы и раньше успеть.

По мнению Торопова, этому помешала лень местных — ни люди, ни партийные работники не привыкли к таким темпам строительства и не успели запустить станцию к началу 1986 года, как это предполагал проект.

— А потом случился Чернобыль, и мы застряли. А потом начали возбухать ученые, ну и свою роль в закрытии станции сыграла Раиса Максимовна [Горбачева — Юга.ру]. 

В Щелкино преобладает северо-западная роза ветров, и возможные выбросы со станции могли бы пойти прямо на Форос — поселок недалеко от Ялты, где во второй половине 80-х строилась резиденция генсека. По словам бывшего атомщика, кто-то рассказал об этом Раисе Максимовне, и это стало одним из факторов, остановившим строительство. Но окончательный крест на перспективах Щелкино и его жителей все же поставил взрыв на Чернобыльской АЭС.

— Только вы запомните, атомная станция не может взорваться, — горячо говорит Торопов.

«Оно ж не наше»

Торопов объясняет, что в Чернобыле взорвалось не ядерное топливо, а пар, в результате чего реактор и разрушился. Случилось сразу несколько накладок: человеческий фактор, микроземлетрясение, непонятные эксперименты плюс физика самого реактора типа РБМК.

— Все собрали в одну кучу, и получилась авария. Но вы поймите: реактор, который использовался в Чернобыле, как день и ночь отличается от того, что планировалось поставить в Крыму, — добавляет Торопов.

На ЧАЭС эксплуатировали реактор РБМК, а на станции в Щелкино планировалось использовать водо-водяной ВВЭР.

— По сути это обыкновенная бочка, залитая водой, в которой происходит реакция деления урана. Очень безопасная и надежная конструкция, — объясняет он.

Когда сам Торопов в 60-х годах служил на Северном флоте, именно такие реакторы использовались на советских атомных подводных лодках и, по его мнению, зарекомендовали себя с лучшей стороны.

Когда в конце 80-х поднялась волна народных протестов против совсем недавно еще мирного атома, экологи упрекали ядерщиков в использовании низкокачественных материалов и несоблюдении технологий строительства АЭС. 

— Туфту они гонят, — отвечает на вопрос об этих претензиях Торопов. — Что касается моего реакторного цеха, то я уверяю, когда были вопросы к качеству работ, я просто не ставил свою подпись, а без нее банк просто не принимал ничего к оплате. Меня прессовали, пытались вызывать на партсобрания, хоть я был беспартийным. Сегодня даже, спустя 30 лет, встречаю людей и они всегда вспоминают: «Сколько же ты нам крови попил, гад такой».

Бывший атомщик рассказывает, как непрерывно работали бетоновозы и что реакторный цех в итоге установили на монолитную плиту в 2,5 метра толщиной.

— В землетрясение развалилось бы что угодно рядом, но только не реакторный зал, — убежденно добавляет он.

После прекращения строительства всех толковых специалистов направили на другие атомные объекты по всему Союзу, а сам Торопов на три года отправился в командировку на Кубу. Станцию Хурагуа советские специалисты тоже не достроили — развал СССР в 1991 году заставил их вернуться домой.

— Ну можно же было поставить охрану! Год бы станция простояла, забыли бы о Чернобыле, и все было бы нормально, — считает Торопов. — Запустили бы первый блок, который бы обеспечил энергию для нужд Крыма. Второй блок дал бы всему побережью горячую воду, третий блок позволил бы нам не брать эту гнусную днепровскую воду — мы стали бы опреснять морскую воду и накачивать ей весь Крым. Четвертый блок позволил бы экспортировать электроэнергию в Краснодарский край. Там, кстати, тоже должны были строить АЭС в районе Горячего Ключа. Уже строительно-монтажное управление было создано, землю начали рыть, а потом все рухнуло. Время такое было.

Похороны Крыма

Сейчас Лидии Григорьевне Кудрявцевой 70 лет, она пенсионерка, в свободное время подрабатывает продажей путевок в туры по крымским достопримечательностям. С 1985 по 1990 год женщина возглавляла сельсовет соседнего с Щелкино поселка Мысового и внесла немалый вклад в прекращение строительства атомной станции.

— Я своими глазами видела, какие изменения тут начали происходить, — рассказывает Кудрявцева. — Углубили пруд-охладитель под атомную станцию, провели трубы с Азовского моря. Это обязательно привело бы к тому, что изменился бы гидрорежим нашей территории, которая должна была служить курортом, а не местом для атомной станции. 

Лидия Кудрявцева родилась в Мысовом, но часть поселка, где она жила, снесли, чтобы построить инфраструктуру для нового города. Жителей переселили в Щелкино, но парковая зона и набережная на месте снесенных домов за 40 лет так и не появилась.

Женщина вспоминает, как после того, как в конце 80-х она, студентка-заочница геофака, выступила на научной конференции в Симферопольском университете и рассказала об отношении местных жителей к строительству Крымской АЭС, к ней приехала съемочная группа. Интервью показывали по всесоюзному телевидению, а уже поздней была поездка в Вашингтон, где Кудрявцева делилась общественным опытом остановки атомной стройки.

Лидия Григорьевна с гордостью вспоминает о том, как ей с товарищами удалось собрать  подписи 11 тыс. крымчан против строительства станции. Едва ли не каждый день в Щелкино, райцентре Ленино и других городах проходили многочисленные митинги и встречи, на которые съезжались люди из Симферополя, Керчи, Севастополя и других поселений полуострова.

— После того как начались эти митинги, меня вызвали в райком партии и спросили: что ты творишь? Я ответила, что мы ничего не нарушаем, читайте закон. Понимаете, тогда людям можно было выражать свое мнение. И никто людям не платил, они приезжали сами, ночевали в палатках, — вспоминает пенсионерка.

Вам не жалко, что столько сил в эту станцию было вложено и все оказалось впустую?

Кудрявцева рассказывает, что большую роль в их движении сыграла пенсионерка из города Саки Лилия Павловна Левченко, которая однажды вечером пришла с авоськой в руках к ней домой и попросила отвезти ее поближе к стройке, чтобы там агитировать против строительства станции. С тех пор почти каждое утро она сидела прямо на трассе на перекрестке у поворота на Щелкино.

— Я не знаю, если бы не она, случилось бы это все? Организовались бы простые люди? — вспоминает Левченко еще одна из активисток тех лет Елена Щукина. В эпицентр протестов она попала случайно: ехала на автобусе и увидела сидящую у дороги женщину, обмотанную белой простыней. — Я вышла, познакомилась, разговорилась. Это и была Лилия Павловна, она стала нашим вдохновителем и заводилой. 

Елена Щукина работала в строительно-монтажном управлении, занимавшемся строительством электрических коммуникаций АЭС, но при этом выступала против строительства стратегически важного объекта. Одной из самых запоминающихся акций, которые устроили в конце 80-х зеленые, по воспоминаниям Елены, стали активистские «похороны». Активисты купили гроб, написали на нем «Крым — всесоюзная здравница», заказали музыку и пронесли его мимо администрации. Большая процессия пришла прямо к реакторному цеху и закопала домовину на прилегающей к нему территории. Кто-то пустил слух, что в гроб заложена бомба, — и ночью работники АЭС на всякий случай раскопали свежую «могилу».

— После «похорон» наутро я пришла в садик, и мне сказали в трехдневный срок забрать детей, — вспоминает Елена Щукина. — Я спрашиваю почему, а мне говорят, что нас даже по центральному телевидению показали  с нашим митингом.

Чтобы оставить детей в саду, Щукиной пришлось добиться письма прокурора директору.

Не боялись квартиры лишиться?

— Ничего не боялась. Ну а как не выступать? Выбора у нас не было. Зато когда стало ясно, что станции точно не будет, какое счастье и облегчение мы почувствовали!

Поймали — продали — пропили

В девяностые инженеры, физики и строители, когда-то специально приехавшие на всесоюзную стройку в Щелкино, в один миг остались без работы. Те, кто не смог перевестись на другие АЭС, были вынуждены выживать буквально на подножном корму. Местные рассказывают, что осетрину в Азовском море тогда ловили тоннами — каждое утро в море выходили десятки браконьерских лодок, и рыбы было столько, что избыток закапывали прямо в лесу.

— Пока [Крымский — Юга.ру] мост не построили, браконьеров было много, они сети ставили. А сейчас их нет, и вся гадость с Черного моря идет к нам, — рассказывает Татьяна Нездийминога. — Никогда таких медуз у нас не было, да и бычок [рыба, распространенная в Азовском и Черном морях, — Юга.ру] у нас пропал несколько лет назад. Его раньше КамАЗами вывозили, в 90-е годы только и выживали, что из-за бычка. А сколько здесь осетров раньше было? Думали, скорее бы кто-нибудь в гости пришел, купим свинины, чтобы только осетрину не есть. А старожилы рассказывали, что еще раньше, когда гуталина не было, черной икрой сапоги мазали, чтобы не промокали. 

Многие жители Щелкино в 90-е не выдерживали, продавали квартиры за бесценок  и уезжали на материк.

— У нас знакомые в Ханты-Мансийске сейчас живут. Они продали квартиру здесь, и денег им хватило только на два билета до Хант и одну норковую шапку, — говорит Татьяна.

Они с мужем квартиру решили не продавать и уехали в Москву на заработки почти на десять лет. Вернувшись, думали, что просто не выживут, — в городе в 2002 году не было ни света, ни воды.

— Мы на море ходили, воду через прорубь брали, чтобы в унитазе смывать, — вспоминает женщина, и ее передергивает.

Население города, в котором в конце 80-х жили почти 25 тыс. человек, сократилось больше чем в два раза. Бывшие востребованные специалисты стали рыбаками, еще больше людей жили за счет туристов и сдачи жилья. Рабочие места были в кафе и магазинах.

Дом культуры «Арабат» — одно из самых старых зданий в молодом городе. Сейчас там по вечерам репетирует местная самодеятельность и крутят фильмы для отдыхающих, вид у ДК слегка потрепанный, но все еще заметный.   

— Такого ДК, как у нас, в Крыму больше нет, посмотрите, какой он большой, тут мрамором все выложено, — грустно вздыхает администратор Татьяна Смеречинская. — Не ремонтировался он, правда, с постройки ни разу!

Тридцать три года назад Татьяну позвала в Щелкино родная сестра, и перспективы получить собственное жилье перевесили страхи перед переездом из Челябинской области в далекий Крым.

— На Урале ничего тогда не было, а тут в пайке гречку выдавали, тушенку, креветки, кальмары. Я даже впервые мясо кита попробовала, — вспоминает Смеречинская. — А вот получить отдельное жилье мы так и не успели. Не проработали и пяти лет, как «атомка» закрылась.

С тех пор, говорит Татьяна, для молодежи ни работы, ни определенности.

— Ходят по центру и бухают, — сокрушается она. — В селах точно так же. Бычка поймали, продали, пропили. Поймали, продали, пропили — день прожили. Вся нормальная молодежь стремится уехать. 

Дочь Татьяны живет и работает в Краснодаре. Татьяна мечтает купить ей там квартиру-студию и откладывает на это свою пенсию.

— Я возвращалась недавно оттуда, Крымский мост переехала — и обалдела, такой контраст! Руины наши, дома покосившиеся. У вас все освещено, мусорки на каждом углу, и это заводит, даже мусор просто так не бросишь. А у нас даже туалета общественного нет.  

Щелкино совсем не выглядит местом, привлекательным для туристов, но свои ценители у него есть: тихо, невысокие цены на жилье, пляжи из мелкого ракушечника, недорогие местные фрукты.

Местные жители говорят, что туристы — их радость и боль. Только они привозят в Щелково деньги, но и цены из-за этого подрастают. Многие перебираются на дачи, а квартиры сдают — это существенная прибавка к пенсии. Татьяна Нездийминога подсчитывает свою пенсию — со всеми надбавками это 12,5 тыс. рублей. Как чернобылец она платит за свет и квартиру только половину.

— Раньше у нас был чернобыльский магазин, по карточкам на каждого члена семьи давали продукты. А потом нам сказали, что мы слишком много едим, и их просто перестали давать, — усмехается Татьяна.

Мечты о реакторе

Раньше прямо на стройплощадку АЭС из райцентра Ленино была проложена железнодорожная ветка, по которой эшелонами везли стройматериалы и оборудование. Работа велась круглосуточно, в три смены. Гордостью строителей был специально купленный в Дании уникальный подъемный кран К-10000, который мог поднимать грузы до 240 тонн. Именно с его помощью в сердце почти построенного энергоблока должны были установить многотонный корпус реактора. В 90-е кран использовали бейсджамперы, поклонники экстремального вида спорта, с парашютами прыгавшие с самой его верхней стрелы, со 120 метров. В 2003 году кран демонтировали и за бесценок продали неизвестно кому, а через два года распилили и сдали на металлолом и сам реактор.

— Да, все детство здесь провели, всю станцию облазили, — рассказывает Иван, сын Татьяны Нездийминоги, гуляя с нами по останкам стройплощадки. — Раньше попасть сюда просто так было сложно — охранники были, но они за бабки людей пускали. А сколько людей погибло! И в подвалы проваливались, и парашюты у бейсджамперов не раскрывались, и рабочие гибли.

Саня, друг Ивана, рассказывает, что его брат еще школьником в 90-е зарабатывал неплохие деньги, вывозя в Днепропетровск полные сумки с цветным металлом.  

— А сам реакторный зал и не разберут, — рассуждают друзья. — На века делали, по уму все, очень крепкий бетон и толщина стен в 3-4 метра. Только взрывать, а это нельзя, потому что породы тут такие, что город и пошатнуться может.

Местные часто повторяют, что все деньги за распил реактора на металлолом должны были отправить на развитие Щелкино, но до бюджета так ничего и не дошло. 

— Мне кажется, что если бы реактор заработал, то Крыму вообще был бы никто не нужен, — говорит Иван. — Нам бы всего хватало. Если бы реактор заработал, Крым жил бы кучеряво, не завися ни от Украины, ни от России.

Парни вспоминают, что в 90-е, когда на развалинах станции стал проводиться музыкальный фестиваль «Казантип», сюда «поперло дохренища народу», и благодаря этому о Щелкино узнали люди со всей страны. На вечеринках на берегу моря танцевали по нескольку тысяч человек, а гвоздем программы недельного приключения была «дискотека в реакторе». Местные пенсионеры до сих пор легко употребляют слова «техно» и «рейв» и рассказывают, как стаи бакланов подлетали к Щелкино — и разворачивались в обратную сторону, напуганные гулом музыки и светом прожекторов. Именно благодаря «Казантипу» небольшой городок, находящийся в стороне от основных крымских курортов, стал настолько популярен среди приезжих. Но в 1999 году все это закончилось, и город опять погрузился в привычное сонное состояние.

Добрейшие жители Щелкино

О том, что в Крыму строится атомная станция, выпускник Николаевского кораблестроительного института Сергей Варавин узнал от однокурсников. В 1985 году молодой специалист получил приглашение от дирекции АЭС и стал частью команды турбинного цеха. В то, что станция была способна выдержать любые природные катаклизмы, бывший атомщик, а ныне глава Щелкино верит до сих пор.

— По тем изысканиям, которые проводились в конце 1970-х, предполагалось, что сейсмическая активность здесь не превышает 5 баллов. Особо ответственные объекты строили так, чтобы они выдержали землетрясение в 7 баллов, — объясняет Варавин.

Уже после Чернобыльской катастрофы, летом 1989-го независимые эксперты из США, Японии и Италии провели дополнительные исследования, которые, по словам Варавина, показали абсолютную идентичность изначальным изысканиям советских ученых. Но это уже ни на что не повлияло: решение советского правительства в октябре 1989 года положило конец строительству АЭС.

Теоретически АЭС можно было заморозить и запустить через несколько лет?

— Да, живой пример — Ростовская АЭС, замороженная на восемь лет, а потом запущенная, — говорит Варавин. — Сейчас Ростовская АЭС выполняет для Крыма и юга России ровно то же, что должна была делать Крымская.

Геополитическая принадлежность Крыма изменилась, а жизнь Щелкино нет — три десятка лет ни Россия, ни Украина почти ничего не вкладывают в развитие города. Варавин мечтает, что Щелкино попадает в федеральную целевую программу:

— Нам не хватает только инфраструктуры для привлечения туристов, а остальное-то в избытке — чистые пляжи, теплая вода, добрейшие жители Щелкино.