Стачки, ярмарки и дирижабли. Что писали о Екатеринодаре шведские газеты середины XIX — начала XX веков

Историк Святослав Гриценко — о том, что шведские газеты середины XIX — начала XX веков рассказывали о кубанской столице

Казалось бы, что могли знать о кубанской столице в далекой Скандинавии в середине XIX столетия? Однако к тому времени Швеция уже стала страной всеобщей грамотности и обладала развитой журналистской индустрией. Местные газеты писали о новостях со всех уголков мира.

По просьбе Юга.ру историк Святослав Гриценко рассказывает о Екатеринодаре в зеркале шведской прессы середины XIX и начала XX веков.

Форпост, транспортный узел и казачья столица

Самые ранние упоминания Екатеринодара в шведских газетах связаны с Кавказской войной, полыхавшей вдоль горных хребтов от Азова до Каспия на протяжении полувека. В этих материалах Екатеринодар представлен как военная крепость, административный и логистический центр, форпост Российской империи в Прикубанье. Например, провинциальная газета «Бурос Тиднинг» в 1858 году сообщала, что в Екатеринодаре и Анапе российское командование сосредоточило «большие массы войск» для предотвращения набегов черкесов на Кубань. Несколькими годами ранее столичная газета «Свенска Тиднинген» также подчеркивала значение Екатеринодара как военной крепости, отмечая его роль в защите от «непокорных племен» за рекой.

Не менее значимой была роль Екатеринодара как транспортного узла. Шведские журналисты упоминали о важном тракте между Екатеринодаром и Геленджиком, который в конце 1850-х годов использовался для переброски войск. К началу XX века фокус скандинавов сместился на железнодорожное строительство, связанное с бурно развивавшейся торговлей зерном в Кубанской области. Так, в 1911 году в печатном органе шведских железнодорожников «Сигнал» из Гетеборга сообщалось, что дискуссии о развитии дорожной сети на юге России привели к ряду правительственных проектов. В разделе «Известия из России» говорилось: «Второй из правительственных проектов предполагает строительство [железной дороги] вдоль черноморского побережья: Екатеринодар — Сачи (Сочи) — Сухумкала — Новосенаки. Ее длина составит 396 верст, и строительство путей, как ожидается, займет четыре года. Расчетная стоимость проекта — 46 млн рублей». Однако реализовали эту инициативу уже при Советской власти — в 1920-е годы. Эта дорога до сих пор верой и правдой служит Краснодарскому краю, только возят по ней теперь в основном не зерно, а отдыхающих.

Шведские журналисты, похоже, хорошо осознавали и значение Екатеринодара как административного и политического центра региона. Авторитетная либеральная газета «Афтонбладет» неоднократно называла его «казачьей столицей», «градом казаков и черкасов (черкесов)», «столицей черноморского казачества».

Шведская пресса также предоставляла своим читателям сведения о внутреннем устройстве города середины XIX века. Утренняя стокгольмская газета «Свенска Биет» отмечала, что статус Екатеринодара как административного центра войсковых земель был подтвержден Положением о Черноморском казачьем войске от 1 июля 1842 года. В статье приводились подробности: в том году в Екатеринодаре насчитывалось 3627 мужчин, а всего на Кубани проживало более 59 тысяч казаков, распределенных на территории трех округов: Ейского, Таманского и Екатеринодарского. Газета уточняла, что население проживало в 48 «малых городах и местечках», имея в виду станицы, хотя ошибочно включила в их число и аулы.

В середине века Екатеринодар оставался центром системы укреплений вдоль реки Кубань, где дислоцировались особые воинские подразделения и откуда совершались походы в «страну лесов и камней», то есть в нынешнюю Адыгею. Так, в конце 1855 года газета «Свенска Тиднинген» сообщала о планах наступления на аул Эдепсукай, который служил укреплением для нападений на русские крепости и станицы. Имперское командование неоднократно пыталось его уничтожить вплоть до конца Кавказской войны. В 1973 году аул расселили, сейчас он находится под водами Краснодарского водохранилища.

Однако повседневная жизнь екатеринодарцев не ограничивалась военными столкновениями с черкесами. Шведские журналисты отмечали и случаи мирного взаимодействия казаков с жителями кавказских предгорий. Газета «Афтонбладет» сообщала в 1846 году: «Русские возлагают большие надежды на ярмарки, которые князь Воронцов разрешил проводить вдоль кавказской границы. Ярмарка в Екатеринодаре, которая проводилась в третий раз за год с 1 по 3 июля, привлекла большое число горцев, которые подчинились условию прибыть на рыночную площадь без оружия, благодаря чему ярмарка прошла без происшествий». Шведы отмечали, что горцы продавали древесину, домашнюю утварь, шкуры, животный жир, мед, воск и фрукты, а взамен приобретали семена, ткани, сельхозорудия, сосуды из меди, глины и дерева, а также — что примечательно — на сей раз также чай, сахар и вино. Общий оборот оценивался в 10 тысяч рублей серебром.

Несмотря на вооруженные стычки и взаимное недоверие, торговля постепенно налаживалась, способствуя взаимопроникновению традиций и обычаев народов, населявших берега Кубани.

Стачки и теракты: Екатеринодар революционный

Начало XX века приоткрыло для шведских читателей новый аспект в жизни Екатеринодара — острополитическое противостояние классов и сословий. Особенно обострились конфликты между рабочими и заводчиками, казаками и «иногородними». В годы первой русской революции, вспыхнувшей в начале 1905 года, волна протестов стремительно катилась по стране. В октябре дело дошло до Всероссийской политической стачки, парализовавшей на пару недель жизнь Российской империи.

Кубанская столица не осталась в стороне, и сведения о народных протестах нашли отражение в том числе на страницах шведских газет. Так, об одном из таких эпизодов под заголовком «Беспорядки в Екатеринодаре» сообщал «Мутала Тиднинг», печатный орган маленькой коммуны в центре страны:

«Екатеринодар (город на Кавказе), 20 октября.

Поскольку вчера должны были состояться похороны жертв недавних волнений, народ собрался большой массой на демонстрацию по этому поводу. Огромная толпа в сопровождении отряда солдат запаса [возможно, имеется в виду Анапский резервный пехотный батальон, который поднимет восстание в ноябре — прим. автора] проследовала к железнодорожной станции, где начался громкий митинг. Нескольких человек изранили казаки. В городе остановилось трамвайное движение. Беспорядки продолжились и сегодня. Народ разграбил оружейные лавки и бросал камнями в войска, присланные для усмирения. Трое солдат при этом пострадали».

Шведские журналисты достаточно грамотно передавали информацию, поступавшую из российской прессы через, вероятно, Телеграфное бюро в Стокгольме. Эта новость пользовалась популярностью, и идентичное сообщение вышло через несколько дней в еще одной региональной газете в Сконе, на юге Швеции.

Примечательно, что в самой Швеции с начала XX века также усиливалось стачечное движение, а либералы активно требовали равноправия в гражданских и политических правах по принципу «один человек — один голос на выборах — одна винтовка» (имеется в виду воинская повинность). Поэтому даже умеренно-консервативные шведские издания не симпатизировали российским властям и, судя по тону публикаций, поддерживали революционные выступления в России.

Еще одна заметка, на первый взгляд связанная с Кубанью, вышла под ироничным заголовком «Еще одним губернатором меньше». Шведская газета «Кларан» сообщила об убийстве крупного чиновника в Екатеринодаре: «Вчера вечером по пути на железнодорожную станцию был убит генерал-губернатор Шеллановский. В него из револьверов стреляли шесть человек, все они скрылись [с места преступления]».

Однако в этот раз компетентность шведских журналистов по внутрироссийским делам оказалась под сомнением. На самом деле, убитого эсерами губернатора звали Василий Петрович Желтановский. Одного из стрелявших, местного еврея Раппопорта, вскоре задержали, и он действительно оказался членом боевой ячейки эсеров — партии социалистов-революционеров, практиковавших индивидуальный террор. Самая серьезная ошибка газеты заключалась в том, что события происходили не на Кубани, а в Екатеринославе (ныне г. Днепр, Украина). Таким образом, «Кларан» вопреки своему названию (в переводе «ясность», «прозрачность»), дезориентировала своих читателей.

Несмотря на этот факт, многие значимые события первой русской революции действительно происходили в кубанском регионе. Например, вооруженное восстание моряков и создание Новороссийской республики, о чем шведская пресса также писала достаточно подробно.

Хирургия и дирижабли: наука в Екатеринодаре

На страницах шведской прессы того времени можно найти еще одну интересную категорию материалов, касающуюся жизни кубанской столицы. Это публикации, посвященные достижениям екатеринодарских ученых. Сегодня их имена мало кто помнит, но когда-то они были достаточно значимы, чтобы привлечь внимание далеких скандинавских журналистов.

Одной из самых интернациональных наук той эпохи была медицина. Врачи выписывали научные журналы, изучали и перенимали опыт зарубежных коллег, общаясь на иностранных языках — прежде всего латыни и немецком, на которых публиковались ключевые медицинские труды. Кубанские медики не оставались в стороне от этого процесса. Например, в 1899 году шведский журнал «Эйра» упомянул екатеринодарского врача Семена Калиновского в разделе реферантуры зарубежных работ. Калиновский, по словам шведских журналистов, изучал связь дисменореи и бесплодия и предлагал ряд методов хирургического лечения патологий матки, основанных на новейших европейских исследованиях.

Кем же был этот местный ученый, светило европейских масштабов? Согласно кубанскому справочнику 1894 года, дипломированный врач Семен Николаевич Калиновский трудился преподавателем Екатеринодарской военно-фельдшерской школы, основанной в 1880 году на базе войсковой больницы. Это учебное заведение располагалось на углу улиц Красной и Длинной (ныне здесь находится Клиническая больница № 1). В городе до сих успешно работает прямой наследник дореволюционного учреждения — Краснодарский краевой базовый медицинский колледж на Таманской.

Развивалась в дореволюционном Екатеринодаре и техническая наука. В частности, модная в те годы аэродинамика и теория воздухоплавания. Примечательная информация содержится в номере главной консервативной газеты Швеции «Свенска Дагблалет» от 13 марта 1908 года. Согласно шведским данным, «6 марта 1907 года в Екатеринодаре, что находится в южной России, была зарегистрирована патентная заявка номер 580/97 на «устройство для управления движением дирижабля» за авторством некоего А. Вертоградского. Более того, указывается, что патентным поверенным изобретателя в Швеции был Х.Б. Ульссон, что свидетельствует об интересе шведов к использованию этого устройства.

К сожалению, дальнейшей информации об изобретении и его кубанском авторе разыскать пока не удалось. Вероятно, Александр Иванович Вертоградский был одним из многих энтузиастов раннего воздухоплавания, творения которых не были реализованы, а труды пылятся где-то в закрытых архивных хранилищах. Однако примечателен сам факт: в провинциальном Екатеринодаре более ста лет назад велись разработки по созданию систем управления летательными аппаратами — одной из самых сложных задач для всех создателей дирижаблей того времени. Это происходило на заре воздухоплавания, когда в Германии только начали летать первые цеппелины, а в России уже были написаны первые работы Константина Циолковского и Николая Жуковского. В августе 1908 года в воздух поднимется дирижабль «Учебный» — первый летательный аппарат такого типа в Российской империи.

Таким образом, несмотря на то, что шведская пресса не всегда точно отражала реалии славного града Екатеринодара, он представал на ее страницах многоликим и активно развивающимся городом с большим будущим политического, административного, научного центра. Каким он и стал за последующие десятилетия советской и постсоветской истории.

Версия страницы для ПК