Норд-Ост. Заложники национальной психологии

24 декабря в Тверском межмуниципальном суде Москвы состоялись предварительные слушания исков пострадавших от теракта на Дубровке. К рассмотрению исков по существу суд приступит 16 января, когда ответчик — Департамент финансов правительства Москвы — вернется с каникул. Семьи двух погибших краснодарцев (Олега Аралдановича Магерламова и Эдуарда Тимофеевича Солонина) и бывший заложник Владислав Викторович Пономарев выяснять отношений со столичным муниципалитетом не стали. По крайней мере, пока.

Одним из самых тяжелых последствий теракта на мюзикле “Норд-Ост” — после гибели людей и страданий их родных и близких — становится своеобразная реакция части общества на сам факт тяжбы пострадавших с московским правительством. Имеет место легкое недоумение: а зачем? Зачем тратить последние нравственные и физические силы на борьбу с ветряными мельницами? Все равно никто ничего не заплатит или выдаст за моральный ущерб жалкие копейки. Принципы, конечно, хорошо, но лучше не строить иллюзий, не набивать еще раз мозоль на сердце и не зарабатывать репутацию неумного скандалиста-сутяжника.

По мизерному количеству исков ясно, что бывшие заложники и их родственники в большинстве своем также не верят в возможность благополучного исхода мероприятия. По крайней мере, жены двух погибших краснодарцев к адвокату Трунову обращаться не стали. Инна Викторовна Магерламова, которая осталась без кормильца с двумя детьми, ждет, чем закончатся январские слушания. И если Фемида вдруг восторжествует, а тяжба не будет связана с многочисленными поезками в Москву, то присоединится к истцам. А вот Ирина Николаевна Солонина в законность не верит ни на йоту и ввязываться в судебную драку не желает.
Так же настроен и бывший заложник Владислав Викторович Пономарев, заведующий отделением во Второй городской больнице. О том, что в Тверском межмуниципальном суде начались слушания, он узнал от меня. И данные адвоката Трунова записал скорее из вежливости.
— Если дело выиграют, Вы подадите иск?
— Они не выиграют.
— Вы даже не сомневаетесь?
— Нет.
И дальше Владислав Викторович разговаривал так, словно и предположить стеснялся, что вот он, человек вполне обеспеченный, не потерявший ни руки, ни ноги, возьмет да и потребует денег с государства за душевную травму. Очень мягко, горько и умудрено разговаривал. Ему компенсации не надо, а вот Инне — жене погибшего друга и коллеги Магерламова — да, хорошо было бы. Но это, мол, из разряда пустых мечтаний: Москва не заплатит, президент красиво не вмешается.

Рассказал, что отделение эндоскопической гинекологии они начинали поднимать с Олегом Аралдановичем вдвоем. Что в Москву отправились на Центральный конгресс акушеров-гинекологов. А на злосчастный мюзикл могли и не попасть: собирались на “42 улицу”, но в последний момент оказались в зале “Норд-Оста”. В четвертом ряду. И что именно туда, “в низину”, стекалась основная масса ядовитого газа. Пономарев пролежал без сознания девять часов. Магерламов погиб от гипоксии — нехватки кислорода. Искали его по больницам и моргам три дня. Выжившие же остались без одежды — им не вернули и ниточки. Пономарев до сих пор недоумевает, почему. В этом что, тоже террористы виноваты? Недоумевает, но судиться не будет.

И вот эта глухая безнадега и одновременно глубокая совестливость российского человека, пережившего теракт, даже не удивляет. К сожалению.
Вот свидетельства еще одного экс-заложника, москвича Владимира Михайловича Школьникова:
“….Военная часть операции, видимо, планировалась и отрабатывалась достаточно тщательно. А вот планирование и практическое осуществление спасения уже освобожденных людей была для тех, кто отвечал за это, скорее, неким довеском к главной операции по нейтрализации террористов.
Беда случилась не в отдаленном, пустынном месте, не в глухом лесу, не в горах — в городе, где сосредоточены лучшие медицинские силы страны. Как бы ни развивались события, с самого начала было ясно, что существует реальная опасность поражения огромного числа людей — не обязательно газом, это могли быть стрельба, взрыв, которым угрожали террористы. Разве к этому не надо было готовиться? Развернуть, например, на соседней с театром улице полевой госпиталь, рассчитанный на прием большого числа пострадавших? И обеспечить там круглосуточное дежурство специалистов? Может быть, надо было действовать как-то иначе, как именно — должны были решать компетентные люди.
Но то ли их не оказалось, то ли их не спросили, и необходимые меры не были приняты. Многие пострадавшие при штурме заложники нелепо погибли от асфиксии потому, что их переносили и перевозили неправильно, потому что не были выполнены элементарные правила по оказанию первой помощи тем, кто находился без сознания. Не были применены дыхательные трубки. Людям не ввели вовремя антидот, а врачи не были проинформированы о характере примененного отравляющего вещества. Сейчас ясно, что далеко не все погибшие были обречены. Но не было заблаговременного и тщательного продумывания возможных поворотов ситуации, в нужный момент не хватило адекватных технических средств и грамотных действий…” (по материалам сайта Полит.ру)

Согласитесь, все, о чем говорят Пономарев и Школьников, уже тысячу раз было. В столицах, в провинции — везде принцип круговой безответственности. Впитанная с молоком матери привычка нашего общества готовиться к худшему оправдывается изо дня в день. Увы. И речь не только о Дубровке и о чрезвычайных ситуациях. Цена человеческой жизни занижена у нас повсеместно, начиная с детского садика, где ребенку могут нечаянно и безнаказанно привить вирусный гепатит, заканчивая Госдумой, которая не стала создавать комиссию по расследованию обстоятельств, при которых стал возможен теракт. Разница лишь в масштабах трагедии.

И еще. Мы слишком легко входим в затруднительное положение власти. Вам не кажется? Нет, на поверхности, конечно же, всплески злости и матерщины в адрес безликой и безжалостной армии чиновников. Но где-то глубоко в подсознании извечная понятливость, отходчивость и всепрощение. Ну, что ж поделаешь? Ведь лужковская команда не виновата, что народилась эта мразь террористская и пошла пакостить по городам и весям! И президентская не виновата! И заоблачная по российским меркам цена иска в 30 миллионов рублей вызывает легкое чувство неловкости перед ответчиком — Департаментом финансов правительства Москвы. Ведь если в перспективе удовлетворить требования 700 потерпевших, то сумма компенсации стремительно приблизится к миллиарду долларов. И где же взять-то, несчастным, десятую часть годового бюджета разом?

А ведь цифра это ошарашивает лишь с непривычки: что цена жизни не три копейки — раз, и что законы не обсуждают — два. После десятилетия хаотичного, бестолкового, но все же движения к правовому государству пора бы принимать это как данность. Есть статья 17 “Закона о борьбе с терроризмом”, которая гласит, что за нанесенный в ходе теракта моральный и материальный ущерб обязан отвечать тот субъект федерации, на территории которого теракт произошел. А иностранные граждане должны обращаться с исками к правительству РФ.

Но наш человек, тот самый среднестатистический иванов-петров-сидоров, не в чистом поле взрощен и рассуждает от Калининграда до Владивостока примерно одинаково:
— Я бы на месте пострадавших на “Норд-Осте” тоже не стал судиться. Бесперспективное занятие. Во всяком случае, до того как это сделают иностранцы. Тогда, авось, будет проще.

Но ведь с такой логикой проще не будет никогда. Одна эта великолепная уверенность, что именно у них получится прижать к стенке наше правительство, дорогого стоит.
А почему так, не задумывались? Не потому ли, что у западных граждан исторически атрофирована психология жертвы по отношению к власти?
А мы все еще стоим перед государством в позе жалкого просителя. В позе хрестоматийного Акакия Акакиевича стоим. И это влечет за собой самые тяжкие последствия.

Версия страницы для ПК