Правовой статус атаманов Черноморского казачьего войска в конце XVIII в.

В кубанской историографии давно и прочно утвердилась традиция именовать первых трех атаманов Черноморского казачьего войска – С.И. Белого, З.А. Чепегу, А.А. Головатого – кошевыми, а последующих, начиная с Т.Т. Котляревского – войсковыми. Основывается она на убеждении, что первых атаманов казаки выбирали сами на войсковой Раде в духе старой доброй запорожской демократии, а Т.Т. Котляревского император попросту назначил, совсем не интересуясь «гласом народа»

Б.Е. Фролов

Правовой статус атаманов

Черноморского казачьего войска в конце XVIII в.

В кубанской историографии давно и прочно утвердилась традиция именовать первых трех атаманов Черноморского казачьего войска – С.И. Белого, З.А. Чепегу, А.А. Головатого – кошевыми, а последующих, начиная с Т.Т. Котляревского – войсковыми. Основывается она на убеждении, что первых атаманов казаки выбирали сами на войсковой Раде в духе старой доброй запорожской демократии, а Т.Т. Котляревского император попросту назначил, совсем не интересуясь «гласом народа».

Однако документы конца XVIII века позволяют утверждать, что ситуация с должностным наименованием атаманов не была столь однозначной. Реалии того времени не всегда легко и естественно укладываются в прокрустово ложе историографической традиции. В настоящей статье предпринята попытка обозначить статусы первых лиц войска с формально-правовых позиций и ответить на вопрос о принципиальной возможности участия рядового казачества в выборах этих лиц.

… Итак, 20 августа 1787 года светлейший князь Г.А. Потемкин предписал бывшим запорожским старшинам Сидору Белому и Антону Головатому начать сбор волонтерных команд из казаков, некогда служивших в Запорожской Сечи. 12 октября капитану З.А. Чепеге разрешено набирать команду из вех желающих свободных людей (1). В документах этих месяцев к указанным лицам обращаются просто по имени и фамилии или с добавлением чина. В ряде документов их называют «начальник» (2). Встречается также выражение «командир команды».

По свидетельству П.П. Короленко, где-то в середине декабря 1787 г. волонтерные команды «приняли звание войска… основали войсковой кош…, составили традиционную раду, на которой утвердили кошевым атаманом своего предводителя Сидора Игнатьевича Белого» (3). Многое в этой фразе непонятно: каким образом команды приняли «звание войска», почему на раде «утвердили», а не избрали атамана? По мнению другого кубанского историка — Ф.А. Щербины — «волонтерные команды как то сами собою превратились в «сие войско» (4).

Автор данной статьи убежден, что «само собою» в это время уже ничего не могло произойти, все делалось по велению высшей власти, в данном случае персонифицированной в лице светлейшего князя Г.А. Потемкина. Именно он уже с октября стал употреблять выражение «войско верных казаков» (5). Преобразование команд в войско было выгодно правительству по целому ряду военных и социально-экономических причин.

2 января 1788 г. в ордере князя Г.А. Потемкина появляется обращение: «войска верных казаков господину атаману Сидору Белому» (6). Этим же днем датирован приказ генерал-поручика Бибикова «войсковому атаману г. секунд-майору Белому» (7). Вероятно, 2 января или в ближайшие дни и последовало распоряжение Потемкина о назначении С.И. Белого войсковым атаманом, так как уже 23 января Екатеринославский нижний земский суд слушал последовавший по представлению светлейшего князя указ Екатеринославского наместнического правления, «коим давалось знать, что господин подполковник Сидор Белый наречен Войсковым Атаманом верных казаков…» (8). В 20-х числах января появляются рапорты и самого С.И. Белого, подписанные «войсковой атаман» (9).

Наконец, сохранился и «лист» самого Г.А. Потемкина от 31 января 1788 г., направленный непосредственно в войско и адресованный «войсковому атаману … старшинам и всему войску» (10). Ссылаясь именно на этот документ, Сидор Белый 21 мая 1788 г. объявил войску («всем да известно будет»), что «Его светлость князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический сего года минувшего генваря 31-го дня, в препровожденном своем в Кош верного войска казаков листе… меня Войсковым атаманом до сего наименовавши…» (11). Ордер заверен печатью и подписан: «войсковой атаман Сидор Белый».

В подавляющем большинстве последующих рапортов казачьих командиров и распоряжений русских военачальников к С.И. Белому он называется «войсковым атаманом». Второй атаман Черноморского войска З.А. Чепега так писал о нем: «Предместник мой, бывший Войсковой Атаман…» (12). Во всех регулярных отчетах войска в вышестоящие инстанции первая строчка всегда заполнялась так: «Войсковой атаман – 1» (13).

17 июня 1788 г. Кош рапортовал Г.А. Потемкину: «при нынешнем с турком сражении Коша верных казаков войсковой атаман от армии подполковник Сидор Белый и рядовых казаков 8 человек чувствительно ранены…» (14). 19 июня Кош доложил генерал-аншефу А.В. Суворову: «… сего числа войсковой атаман Сидор Белый умре…» (15). И последнее – в своем завещании, датированном 27 мая 1788 г., Сидор Белый первые строки начал так: «Я раб божий Сидор Игнатьевич Белой войска верных казаков войсковой атаман…» (16).

Таким образом, официальный статус атамана С.И. Белого как войскового сомнений не вызывает. Сложнее ответить на другой вопрос: действительно ли его выбирали казаки на войсковой Раде? Встречающиеся в документах выражения «наречен войсковым атаманом», «меня войсковым атаманом наименовавши» имеют какой-то «ускользающий» смысл. У П.П. Короленко есть указание, что 2 января 1788 г. Г.А. Потемкин отправил императрице письмо, в котором сообщал об употреблении верных казаков на службу «под начальством избранного ими атамана» (17). Но эти слова вовсе не свидетельствуют о собрании рядового казачества на войсковую Раду. Речь может идти только лишь о старшинской верхушке, послушно выполнявшей волю «светлейшего». Скорее всего, она и «утвердила» его решение.

Можно ли обосновать это предположение? Думаю, да. Во-первых, трудно даже представить, чтобы всесильный фаворит мог отдать право на утверждение своих решений какой-то «голытьбе». Во-вторых, еще 19 июля 1753 г. (т.е. в период существования Новой Сечи) вышел царский указ, запрещавший перевыборы войсковой старшины без разрешения правительства (18). За прошедшие годы правительство только ужесточило позицию по этому вопросу. Образцом для создаваемого «верного войска» служило войско Донское, в котором указом 4 марта 1738 г. атаман стал чином, жалуемым правительством, а в 1775 г. был ликвидирован войсковой круг (19). Кроме того, нет ни одного документального свидетельства о проведении какого-либо рода выборов. А такое грандиозное событие как созыв Рады и выборы первого атамана должны были породить столь оживленную переписку, что отголоски ее дошли бы до исследователей при самом неблагоприятном раскладе дел в архивной службе войска.

Еще более запутанной выглядит ситуация с «выборами» второго атамана З.А. Чепеги. П.П. Короленко, опираясь на предания, пишет о борьбе двух кандидатов на место атамана – З.А. Чепеги и А.А. Головатого (20). Пока они выясняли отношения, казаки, служившие во флотилии, избрали атаманом И. Сухину. Действительно, в Государственном архиве Краснодарского края сохранились приказы, подписанные И. Сухиной, причем подписанные «войсковой атаман» (21). Но, замечает П.П. Короленко, «войсковой кош не признал этого выбора и большинством голосов на раде избрал кошевым атаманом Захария Алексеевича Чепегу».

Таким образом, если картина, нарисованная П.П. Короленко, соответствует реалиям того времени, войсковое руководство (Кош – войсковое правительство, штаб-квартира, войсковой стан) просто отвергло притязания большинства казаков (казаки флотилии составляли подавляющую часть войска). Выборы, проведенные составом Коша, можно считать потенциально возможными, но и о них нет никаких документальных свидетельств.

Реален и еще более простой вариант. Казаки, вспомнившие было «казачий уряд» Запорожской Сечи, выбирают атаманом Ивана Сухину, но чья-то могучая рука моментально свергает неугодного народного избранника с престола. Нетрудно догадаться, чья эта рука. Сам З.А. Чепега в ордере А.А. Головатому 5 июля 1788 г. откровенно писал: «Его светлость… князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический определил меня в войско верных казаков Войсковым Атаманом…» (22). Далее он сообщал, что на это у него имеется открытый лист от 3 июля, и рекомендовал известить о своем назначении всех казаков.

Мы видим, что в официальном документе Захарий Чепега так же как и Сидор Белый объявлен войсковым атаманом. 4 июля на имя войскового атамана Чепеги поступает бумага от дежурного бригадира де Рибаса (23). К войсковому атаману поступают и первые рапорты казачьих командиров. В журнале входящих бумаг З.А. Чепеги июльские повеления Главного Дежурства Екатеринославской армии адресованы «войсковому атаману» (24). В журнале входящих бумаг Кошевого Управления сплошь употребляется выражение «войсковой атаман» (25).

Но затем ситуация быстро и кардинально меняется. Все чаще обе стороны – Кош и русское командование – употребляют выражение «кошевой атаман». В августе появляются и ордера кошевому атаману Чепеге, подписанные самим Г.А. Потемкиным (26). Интересно, что князь в один и тот же день мог адресовать один ордер «войсковому» атаману, а второй – «кошевому».

По всей видимости, для русских сановников и генералитета эта словесная эквилибристика не имела особого значения и слова «войсковой» и «кошевой» воспринимались в целом как синонимы (второе, конечно, с известным налетом экзотики). В действиях же З.А. Чепеги, как мне кажется, просматривается определенная логика, определенная идеологическая и политическая заданность. Окрепшее войско пробует вернуть хотя бы некоторые (пусть внешние) организационные формы прежнего «запорожского уряда». Статус «кошевого атамана» как бы возвращает войску самобытность, становится своего рода маркером, отличающим черноморцев от других казачьих войск и прежде всего Донского, с которым они нередко находились в состоянии плохо скрываемой конфронтации.

Попытка З.А. Чепеги имела полный успех. Название «кошевой атаман» становится преобладающим, а потом и единственным. Ордера Г.А. Потемкина и Высочайшие грамоты о награждении кошевого атамана З.А. Чепеги 1789, 1790, 1791 гг. официально закрепляют этот статус (27). Высочайшая жалованная грамота на кубанские земли от 30 июня 1792 г. начинается словами «Верного Нашего Войска Черноморского кошевому атаману…». Клятвенное обещание на верность императору Павлу от 29 ноября 1796 г. подписано «войска Черноморского кошевым Атаманом армии генерал-майором и кавалером» Захарием Чепегой (28).

14 января 1797 г. З.А. Чепега скончался от «колотья легкого». 3 февраля последовал императорский указ о выборе на его место «достойных кандидатов» (29). Указ этот явно свидетельствует об опасениях войсковой верхушки предпринимать какие-либо самостоятельные шаги, не дождавшись на этот счет высочайших соизволений. Должность атамана – уже явная номенклатура «центра». Процесс выбора кандидатов контролировал Екатеринославский губернатор генерал-лейтенант Н.М. Бердяев. Вначале он затребовал послужные списки на офицеров и старшин, выбранных кандидатами. 1 марта 1797 г. Н.М. Бердяев приказывает Войсковому правительству число кандидатов сократить с 16 (по другому источнику с 17) до 4 человек и, что самое примечательное, — «предложить самим достойнейшего». 3 марта Войсковое правительство принимает резолюцию: «… доложить, что правительство и войско, будучи в полном собрании… с числа упоминаемых штаб-офицеров достойнейших кандидатов к заступлению места умершего войскового старшины генерал-майора Чепеги, собрало господ войскового судью армии бригадира и кавалера Головатого, войскового писаря Котляревского, полковника армии подполковника Высочина, войскового есаула армии премьер-майора Гулика и с их первого бригадира и кавалера Головатого правительство и войско признает по заслугам его и достоинству поступить на место кошевого атамана наиспособнейшим, и для того просит об утверждении его Головатого в сем звании» (30).

Понятно, что выражение «войско в полном собрании» – не более чем канцелярская метафора. Никому не пришло бы и в голову собирать тысячи людей, разбросанных на сотни верст по глухим и еще необжитым уголкам Черномории. Очевидно, как и в случае с основанием г. Екатеринодара, речь может идти о собрании полковников, войсковых и полковых старшин; бунчуковых товарищей и куренных атаманов (31). Последние, будучи выборными лицами, и могли представлять войско. Таким образом, можно говорить (и это в лучшем случае) о созыве так называемой «Старшинской Рады», а вовсе не войсковой. Примечателен тот факт, что решение о сдаче Запорожской Сечи русским войскам в июне 1775 г. принимала именно старшинская Рада (32). Однако ни одного документального свидетельства о сборе старшин на Раду в марте 1797 г. не имеется. Если выборы атамана действительно проводились, то участвовать в них могли лишь старшины, находившиеся в Екатеринодаре.

21 марта 1797 г. последовал высочайший указ об утверждении Головатого войсковым атаманом. Фактически атаманом А.А. Головатый не был, так как, находясь в Персидском походе, скончался еще 28 января 1797 г. 27 июня 1797 г. последовал новый высочайший указ: «Войска казачьего Черноморского войсковой писарь подполковник Котляревский жалуется того же войска войсковым атаманом, на место умершего атамана Головатого» (33).

Подведем итоги. Все четыре атамана Черноморского казачьего войска конца XVIII в. в официальных документах о своем назначении именуются «войсковыми» и с юридической точки зрения их статус сомнений не вызывает. Первого атамана – С.И. Белого – князь Г.А. Потемкин, русские военачальники, различные административные инстанции и, наконец, казачьи командиры разных уровней называют упорно «войсковым» и в повседневной служебной переписке. Мало того, он сам охотно признает себя «войсковым», употребляя это выражение и в бумагах личного характера. На каком же основании мы, игнорируя эти первоисточники, переиначиваем его в «кошевые»?

Статус второго атамана – З.А. Чепеги – довольно быстро изменяется и в 1790-1791 гг. происходит его правовое оформление как «кошевого».

Возникает вопрос: уместно ли вообще связывать наименование атаманов с фактом проведения демократических выборов. Вероятнее всего, что нет. Во-первых, до сих пор не обнаружено ни одного документального подтверждения выборов атаманов на общевойсковых Радах. В лучшем случае, это могли быть «кулуарные» рады — «советы», «совещания» высших чиновников войска – мнение которых князь Г.А. Потемкин мог учитывать. История с «выборами» З.А. Чепеги ясно свидетельствует и о наличии в войске нескольких «партий», пытающихся выдвинуть своего кандидата, и о том, кто фактически выбирал из этих кандидатов нужного ему человека.

На наш взгляд, в этот период в войске просто одновременно употребляются оба выражения – «войсковой» /«кошевой» атаман. Существует два уровня их действия – официальный и бытовой. Выражение «кошевой атаман» является традиционным и потому-то живет вне зависимости от того, кто, кого и как выбирает. И Сидор Белый на бытовом уровне оставался для казаков «кошовым» и это выражение нет-нет, да и «проскальзывало» в официальных документах. Но и к Т.Т. Котляревскому, с которого дореволюционные кубанские историки начинают ряд войсковых атаманов, в приватной переписке продолжали обращаться: «Ясновельможный пане! Батько кошовой». З.А. Чепеге удалось традицию ввести в правовые рамки. Высшая власть в тот момент, по-видимому, не придавала данному вопросу принципиального значения и могла позволить употребление запорожского названия «кошевой атаман» вместо унифицированного общероссийского – войсковой. Не исключена и политическая подоплека этой временной либерализации.

В свете вышеизложенного назначение атаманом Т.Т. Котляревского не выглядит столь радикальным событием, разграничивающим две эпохи. И С.И. Белого, и З.А. Чепегу, как хорошо знакомых ему лично старшин, «определил» атаманами в конечном итоге все-таки Г.А. Потемкин (возможно, учитывая мнение казачьей верхушки). В случае с А.А. Головатым выбор атамана идет по указке царя и, самое главное, по регламенту, установленному и контролируемому высшей властью. Новизна в назначении Т.Т. Котляревского заключается, на наш взгляд, лишь в том, что на сей раз император даже не счел нужным поинтересоваться мнением черноморских панов. Не исключено, что торопливость Павла I связана с экстремальностью ситуации – Персидским бунтом. Кстати, после Т.Т. Котляревского атаманов вновь избирали «старым» способом: войсковое руководство выдвигало кандидата, которого император и назначал на должность атамана.

Примечания

1. ГАКК (Государственный архив Краснодарского края). Ф. 249. Оп. 1. Д. 3. Л. 1.

2. Там же. Д. 9. Л. 163; Д. 12. Л. 5.

3. Короленко П.П. Предки кубанских казаков на Днестре. Б/м, б/г. КГИАМЗ (Краснодарский государственный историко-археологический музей-заповедник). КМ-52125/1173. С. 18.

4. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Екатеринодар, 1910. Т. 1. С. 475.

5. Кубанский сборник. Екатеринодар, 1900. Т. 8. С. 271.

6. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 11. Л. 1.

7. Там же. Д. 8. Л. 1.

8. Дмитренко И.И. Сборник исторических материалов по истории Кубанского казачьего войска. СПб, 1896. Т. III. С. 9.

9. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 13. Л. 3.

10. Короленко П.П. Черноморцы за Бугом. Б/м, б/г. Прилож. 3. С. 2.

11. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 11. Л. 88.

12. Дмитренко И.И. Указ. соч. С. 94.

13. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 16. Л. 4.

14. Там же. Д. 10. Л. 45.

15. Дмитренко И.И. Указ. соч. С. 33.

16. ГАКК, Ф. 249. Оп. 1. Д. 6. Л. 25.

17. Короленко П.П. Предки кубанских казаков на Днестре. С. 19.

18. Короленко П.П. Предки кубанских казаков на Днепре // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1900. Т. 7. С. 30.

19. Маркедонов С.М. Донское казачество и Российская империя // Общественные науки и современность. М., 1998. № 1. С. 106.

20. Короленко П.П. Предки кубанских казаков на Днестре. С. 31.

21. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 21. Л. 3.

22. Там же. Д. 11. Л. 98.

23. Там же. Д. 7. Л. 52.

24. Там же. Д. 4. Л. 3.

25. Там же. Д. 5. Л. 6.

26. Там же. Д. 14. Л. 9, 11, 12.

27. Там же. Д. 70. Л. 4.

28. Там же. Ф. 250. Оп. 1. Д. 40. Л. 3.

29. Там же. Д. 46. Л. 10.

30. Там же. Л. 16.

31. Соловьев В.А. Из журнала Чепиги // Вольная Кубань. 1992. 17 апреля.

32. Александров П.Г. Ликвидация Запорожской Сечи в свете новых фактов// Возрождение казачества (история, современность, перспектива). Ростов-на-Дону, 1995. С. 42.

33. ГАКК. Ф. 250. Оп. 1. Д. 47. Л. 2.

Версия страницы для ПК