Попытка введения шашек на вооружение черноморских казаков

Переселенному на Кубань Черноморскому казачьему войску вменялось «бдение и стража пограничная от набегов народов закубанских». В лице последних казаки встретили очень грозного противника. Адыгская конница отличилась прекрасным конским составом, высокой индивидуальной подготовкой, отличным (выверенным многолетней боевой подготовкой) оружием. Все дореволюционные кубанские историки признавали превосходство черкесской кавалерии над казачьей. Вот мнение генерал-майора И.Д. Попко: «с первого раза казачья конница должна была уступить коннице черкесской и потом никогда уже не была в состоянии взять над ней преимущество, ни даже поравняться с нею» (1, с. 110).

   Такое положение объясняется целым рядом причин. Одна из них заключается в не совсем удачном образце холодного клинкового оружия, начавшем поступать в Черноморское войско после 1816 г. Уставные кавалерийские сабли образца 1809, а затем 1817 гг. были довольно тяжелыми, имели массивные асимметричные эфесы  и громоздкие железные ножны. И если в регулярной кавалерии, действовавшей по европейской тактической схеме, эти сабли могли  более или менее успешно применяться, то для казаков они оказались малоэффективным и даже обременительным оружием. В условиях набеговой системы ведения военных действий любая стычка легко распадалась на ряд скоротечных индивидуальных схваток, где казак, вооруженный саблей, почти всегда оказывался лицом страдательным против горца, вооруженного шашкой. Известный историк черноморцев П.П. Короленко  признавал, что казаки своими саблями «могли только огруцы рубить» (2, с. 287).

Значительное число казаков уклонилось от приобретения сабель. Нередко их вообще не брали с собой на службу. В тех случаях, когда казаки выходили на кордон с «форменными» саблями, они, отправляясь в секреты и залоги,  оставляли их на постах лежать мертвым грузом. Материалы проверок Черноморской кордонной линии свидетельствуют, что сабли казаками вообще даже и не затачивались (см. 3). Во всех действиях черноморский казак рассчитывал прежде всего на ружье, а при неизбежности рукопашной схватки – на пику.

Неудивительно, что в этих условиях встал вопрос о введении шашек на вооружение черноморцев. В.А. Потто считал, что вопрос о замене «тяжелых кавалерийских сабель легкими черкесскими шашками, одинаково удобными как на коне, так и пешком», поднял командир Кавказского корпуса А.П. Ермолов по просьбе Командующего в войске Черноморском М.Г. Власова (4, с. 350). Возможно, это и так, однако и до Власова ряд черноморских командиров уже поняли бесполезность сабель. Некоторые командиры полков своими приказами запрещали казакам, выходившим на секретные караулы и разъезды, иметь форменные сабли, «дабы хищники по звуку оных не могли приметить их движение» (5, л. 69).

В 1821 г. А.П. Ермолов написал в Петербург графу закревскому: «остерегаясь вызвать заключение, что я ищу предлагать перемены, должен, однако же, сказать, что сабли в железных ножнах и на длинных погонах не выгодны для казаков здешнего края, ибо с ними нельзя не заложить секрета, не выслать потайного разъезда, без того чтобы не быть открытым бесполезным стуком оружия… Если мы будем иметь сабли, подобные неприятельским, они худшими не будут» (4, с. 350).

20 декабря 1821 г. инспекторский департамент Главного штаба сообщил А.П. Ермолову о согласии императора не замену сабель (6, л. 3). Однако деньги «от казны» на перевооружение не выделялись, что в конечном итоге и предопределило исход этого дела. 7 февраля 1822 г. Ермолов пишет Власову: «… извольте приказать, чтобы впредь не были заказываемы для войска сабли в железных ножнах наподобие драгунских» (7, л. 1). Почему-то только через два года (27 февраля 1824 г.) из войска последовал вопрос: а какие же тогда иметь? 10 июня 1824 г. А.П. Ермолов прямо указал: «… Я полагаю Черноморского войска казакам  гораздо лучше иметь шашки вместо употребляемых ныне сабель…» (8, л. 2).

Таким образом, еще в начале 20-х гг. XIX в. мог решиться вопрос о постановке шашек на вооружение черноморцев. Но Ермолов пожелал узнать мнение генерал-майора Власова (что не очень согласуется с точкой зрения В.А. Потто о Власове, как инициаторе введения шашек), который в свою очередь предписал Черноморской войсковой канцелярии дать свое заключение. 25 октября 1824 г. оно и было представлено Власову (8, л. 4). Канцелярия признавала, что шашки «способнее» для казаков, но находила саблю «более приличествующей мундиру» (трудно придумать более замечательное признание функциональной ненужности сабли).

Остерегаясь высказать свое мнение о «введении шашек во всегдашнее употребление», Канцелярия, впрочем, не возражала против употребления их казаками на «здешней кордонной службе».

30 октября 1824 г. последовал рапорт Власова корпусному командиру: «… шашка в полном параде вместо сабли… показывает большое неприличие (речь идет о парадном мундире с полагающимися к нему форменными вещами – Б.Ф.), будучи несоответственна форме мундира чрез подтяжку у кушака, иметь же висячею, подобно сабле, по непрочности ножен может часто избиваться… Нахожу полезным иметь сабли казакам тоже в железных ножнах, но гораздо меньшей величины, подобные офицерским, с простою и прочной обделкой и с французским эфесом. Не воспретить также иметь им шашки для употребления служа на кордоне, как оружие легкое и в действии с здешним неприятелем весьма способное. Нынешние же сабли … позволить казакам продавать или донашивать» (9, л. 3).

В свою очередь А.П. Ермолов сабли продавать не разрешил, а позволил казакам «для собственной безопасности … сверх сабель иметь и шашки, если кто пожелает» (9, л. 4). Итак, для форменной одежды – сабли, для боя – если хотите оказать достойное сопротивление и остаться целым – шашки. Мягко говоря, странное решение. Ведь каждому было ясно, что редкий казак сможет «справить» себе шашку сверх сабли (ведь и сабли могли приобрести далеко не все).

Разрешение А.П. Ермолова практических последствий не имело. Пока документально подтверждается проникновение шашек только в офицерскую среду. Черкесская шашка была на А. Бурсаке в день его трагической смерти (10, л. 34). «…Черкесское вооружение, - отмечал де Бес         (1829 г.), - перенято даже офицерами черноморских казаков» (11, с. 335).

Важен и психологический аспект неудавшейся попытки введения шашек. Неудачный образец сабли еще больше укрепил недоверие казаков к своему холодному оружию и еще больше укрепил приоритет огнестрельного. Сабли, а начиная с 40-х гг. XIX в. и шашки всегда остаются на третьем плане после ружья и пики, а порою вообще утрачивают значение реального боевого оружия.

Примечания

1.     Есаул. Пешие казаки //Военный сборник № 11. Спб, 1860.

2.     Короленко П.П. Переселение казаков за Кубань. Екатеринодар, 1910.

3.     ГАКК (Государственный архив Краснодарского края). Ф. 283. Оп. 1.       Д. 149; Ф. 261. Оп. 1. Д. 3.

4.     Потто В.А. Утверждение русского владычества на кавказе. Т. 3. Ч. II. Тифлис, 1904.

5.     ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 812.

6.     ГАКК. Ф. 318. Оп. 1. Д. 16.

7.     ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 814.

8.     ГАКК. Ф. 261. Оп. 1. Д. 161.

9.     ГАКК. Ф. 318. Оп. 2. Д. 22.

10.  ГАКК. Ф. 261. Оп. 1. Д. 186.

11.  Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов 13-19 вв. Нальчик, 1974.

Версия страницы для ПК