Научный журналист Ася Казанцева о том, почему важно выбрать хорошую школу и читать на английском

А также про синапсы, преимплантационную диагностику и запоминание информации во сне

Ася Казанцева — один из самых известных российских научных журналистов. 30-летняя девушка, лауреат премии «Просветитель», 9 октября выступила в Краснодаре, на лектории фонда «Эволюция». Собравшиеся узнали много нового о значении лиц в жизни человека, а в интервью порталу Юга.ру Ася рассказала, как правильно меряться источниками и чем привлечь ребенка к науке.

Был ли у вас уже в детстве интерес к науке?

Любому здоровому ребенку интересно, как устроен мир, да вообще интересно более-менее все. Среди кучи интересных книжек у меня были в том числе связанные с биологией и медициной. Была книжка «Приключения Карика и Вали» — про маленьких детей, которые уменьшились до размера насекомых, и еще «Детская энциклопедия здоровья» — о том, как устроено наше тело. В биологию я попала в некоторой степени случайно, решив, что не приспособлена к медицине. На биофаке, в свою очередь, стало понятно, что к науке я тоже не приспособлена: чтобы заниматься наукой, нужно иметь слишком много веры в будущее и готовности заниматься одним и тем же много лет.

Будучи студенткой, я начала пересказывать в ЖЖ всякие интересные истории, услышанные в университете. Выяснилось, что это пользуется большим спросом, и я быстро стала тысячником. Там меня нашел и позвал на работу редактор программы «Прогресс». Я узнала, что есть такая профессия — научный журналист. Это было большое счастье: стало понятно, как я могу совместить интерес к биологии и к созданию текстов и при этом заниматься общественно полезной деятельностью.

В ХХI веке прогресс будет во многом связан именно с биологией — так же, как в ХХ веке многое зависело от физики

Как думаете, есть способы заинтересовать ребенка наукой?

В биологии есть понятие «обогащенной среды»: если крыса живет в клетке, где ничего нет, то она, конечно, живет, ест, спит — и с ее мозгом практически ничего не происходит. А если мы помещаем крысу в клетку с лабиринтами, ловушками, кольцами и так далее, у нее становится гораздо толще кора головного мозга в участках, связанных с ориентацией в пространстве. Это самое важное в нейробиологии: когда мы обрабатываем новую информацию, вырастают новые нейронные связи, которые потом можно использовать для обработки уже другой информации. Поэтому мне представляется, что в выращивании ребенка главное — дать ему много разных возможностей, а дальше он уже сам чем-то заинтересуется. В этом смысле удивительная история произошла с моим братом. Его детство пришлось на кризисный период как для страны, так и для нашей семьи, и если мной еще занимались, то им, по большому счету, не занимались никак, и он все детство просидел в своей комнате с компьютером. И он как-то сам научился программированию и уже в двадцать лет зарабатывал больше меня, хотя я на пять лет старше.

Иногда кажется, что в школе прививают стойкую нелюбовь не только к литературе, но и к другим наукам, так как их совершенно неинтересно там преподают.

Возможно, это справедливо, если говорить о плохих школах. Тут задача ребенка, а точнее, его родителей — оказаться в хорошей школе. Мне, например, в старших классах литература доставляла массу удовольствия, причем удовольствия неожиданного. До этого я читала для удовольствия и развлечения, а в старших классах на уроках литературы мне показали, что книжки можно препарировать: выяснять, что хотел сказать автор своим произведением, и так далее. Литература оказалась областью науки, что стало для меня открытием.

Хорошо бы, конечно, двигать школьное образование в направлении самостоятельного поиска информации, ее оценки и обработки

Думаете ли вы написать работу об эволюции, биологии, генной инженерии?

Хорошая новость в том, что я, слава Богу, не единственный научный журналист в России, их много, и нет необходимости мне в своих книжках охватить все возможные области. Об эволюции пишет Александр Марков, о генной инженерии — Александр Панчин. А я сейчас научилась зарабатывать деньги, не ходя на работу каждый день, и появившееся свободное время использую очень выгодным образом — поступила в магистратуру по когнитивной нейробиологии НИУ ВШЭ. Из этой магистратуры сама собой напрашивается книжка про современные исследования мозга, так как там безумно много всего красивого происходит. Например, есть в Америке такой человек — Мигель Николелис, который учит животных обмениваться мыслями. Им в мозг вживляют электроды, чтобы они могли друг другу передавать то, что они думают, и совместно решали разные задачи — такой компьютер из мозгов. Есть еще транскраниальная стимуляция, магнитная или электрическая, с которой тоже связаны потрясающие истории — она может, скажем, повысить эффективность запоминания информации во сне.

…это мечта всего человечества!

Да, и она постепенно все ближе к исполнению. Ученые показали, какие именно волны должен генерировать мозг для того, чтобы запоминание происходило более эффективно, и научились их интенсифицировать, пока человек спит. Есть такая Лиза Маршалл в Германии, она сейчас работает с пожилыми, так как считается, что возрастные нарушения памяти непосредственно связаны с нарушением качества сна. И если его искусственно улучшить до прежних показателей, то человек будет лучше запоминать. Уже даже есть хорошие результаты. И вот моя третья или четвертая книжка будет про изучение мозга.

Ну и еще кто-то из научных журналистов должен написать про преимплантационную генетическую диагностику. Если, например, вы рискуете передать ребенку какое-то генетическое заболевание, то можно сделать эмбрионы в пробирке, отщепить там от каждого по клеточке, посмотреть их ДНК и после этого подсаживать в матку только те эмбрионы, которые не несут в себе эту мутацию. Это более прогрессивно, чем пренатальная диагностика, при которой исследуют уже существующую беременность. Это уже доступно в клиниках, но об этом почти никто не знает. И вот о современных репродуктивных технологиях я тоже надеюсь написать книжку. Но это если соберусь заводить ребенка: странно писать про беременных, не имея соответствующего опыта.

Раньше при выявлении опасной мутации приходилось делать аборт, а теперь можно просто не допустить такого зачатия

Что бы вы рекомендовали почитать людям, которые хотят узнать больше об окружающем мире?

Для того чтобы получить широкое, хорошее, современное представление о работе мозга, имеет смысл почитать книги двух нобелевских лауреатов. Первый — Даниэль Канеман, психолог, который изучал, как мозг принимает решения. В его книге «Думай медленно…решай быстро» есть очень интересный вопрос: «Сколько животных каждого вида взял на ковчег Моисей?»…

…двух?

Прекрасно, вы отвечаете, как большинство. Но если вы подумаете, то заметите, что в вопросе фигурирует Моисей. Канеман пишет о том, что есть две системы обработки информации — быстрая и медленная, и мы все время стремимся дать ответ с помощью быстрой. Потом медленная уже, возможно, включается, чтобы этот ответ проанализировать или, если повезет, не дать сделать ошибку. Канеман пишет о мозге с точки зрения его работы, его не очень интересует, как мозг физически устроен. Поэтому хорошее дополнение — книжка нобелевского лауреата по физиологии и медицине Эрика Канделя, она называется «В поисках памяти». На системе из четырех нейронов морской улитки он открыл, как работает память. Он показал, что кратковременная память — это усиление связей между нейронами, они просто начинают более эффективно передавать друг другу сигналы, а долговременная — это рост новых синапсов. То есть когда у вас раз за разом проходит одна и та же информация, активируются одни и те же нейроны, они на физическом уровне между собой формируют более прочные связи. Условно говоря, они были соединены одним синапсом, а стали двумя или тремя, и теперь сигналу гораздо проще пройти. Из многих альтернативных путей выделяется одна проторенная дорога, что ускоряет и упрощает обработку информации. Кандель показал, как это работает, сначала на улитках, а потом выяснилось, что в человеческом мозге в принципе происходит то же самое.

И вот в сочетании эти две книги позволяют более осознанно жить и гораздо более осознанно пользоваться своим мозгом, даже в простейших вещах. Понимая, что мозг должен вырастить новые синапсы, проще, например, осознать, почему для запоминания действительно важно повторять информацию.

По современным данным Росстата, сельским хозяйством занимается всего 10%. Это значит, что все остальные могут заниматься какой-то интеллектуальной деятельностью, обработкой информации

Кто приходит на ваши лекции в разных городах России?

У меня очень приятная работа, потому что она сопровождается искажением выборки. На мои лекции в любом городе приходят те, кто уже заинтересован в науке, в биологии, в получении новой информации. Поэтому у меня возникает ощущение, что все люди именно такие.

Бывает ли так, что кто-то из ваших знакомых или родственников разделяет популярный миф? Стоит ли переубеждать людей?

Есть некая гауссиана, некое нормальное распределение. Если мы берем любой вопрос, например эволюцию, с одной стороны гауссианы есть биологи, для которых эволюция — это повседневный факт, а не «просто теория». С другой стороны гауссианы — креационисты, которым хоть кол на голове теши — нет, буквально шесть тысяч лет назад появился человек, ничего не менялось, все. А посередине есть огромное большинство, которому, по большому счету, никогда и не было дела до эволюции. И здесь все зависит от того, кто им первый подвернется. Они готовы с интересом выслушать креационистов, которые им скажут, что слон был создан уже с большим хоботом, потому что непонятно, зачем мог бы быть нужен маленький хобот. Либо они с интересом выслушают биолога, который скажет им, что вот есть тапир с маленьким хоботом и что можно проследить и по раскопкам, и по эмбриональному развитию современных слонят, как хобот постепенно формировался из верхней губы, задранной к носу, — скорее всего, потому что предки слонов жили в воде и им была нужна такая трубочка, чтобы через нее дышать. Они и то, и другое выслушают с равным интересом и, скорее всего, поверят любой красивой истории. Поэтому вопрос, с одной стороны, в том, кто им первым попадется.

С другой стороны, в некоем светлом будущем, к которому мы стремимся, было бы лучше, чтобы они вообще никого не слушали, а сами шли в PubMed и Google Scholar и искали информацию там. Или хотя бы начинали с английской «Википедии», которая по очевидным причинам гораздо лучше русскоязычной

Где еще искать информацию, кроме «Википедии»?

В «Википедии» нужно искать, если вам категорически лень делать все остальное. Существуют разные источники информации разной степени достоверности. Статья в глянцевом журнале — телепередача — научно-популярная книжка для школьников — учебник — энциклопедия — интервью с ученым — выступление ученого на конференции — и, наконец, публикация в научном журнале. Важно понимать, что статья в научном журнале стоит особняком, очень далеко от всех остальных вещей. Разница между статьей и всем остальным больше, чем разница между выступлением ученого на конференции и статьей в глянце. Ключевое слово в определении научного журнала — рецензируемый. В нем нельзя ничего опубликовать до тех пор, пока ваши коллеги — ученые, работающие в той же области, не прочитают этот текст и не дадут ему оценку с точки зрения качества научной методологии и того, насколько ваши результаты реалистичны и насколько адекватно вы их обработали. Даже в случае с конференцией этот фильтр работает гораздо хуже. Участник заранее отправляет тезисы и тему своего выступления организаторам, но никто не просит ваш доклад полностью. Вы спокойно можете акцентировать внимание на сильных местах вашего исследования и умалчивать о слабых. А дальше, по мере того как информация идет от первоисточника, от научных статей к выступлениям, школьным учебникам, статьям в глянцевых журналах, каждый раз происходит искажение информации. Мы, научные журналисты, работаем с первоисточником, поэтому те, кому сложно делать это самому, могут читать нас. Отличие научной журналистики от всех остальных форм передачи информации в том, что в ней всегда ссылаются на данные исследований. Мы полагаем, что если читателю будет интересно, он пойдет по ссылкам.

В общем, в споре можно и нужно «меряться» источниками?

Так и должно быть, ведь существует четкая иерархия источников. Мы с Сашей Панчиным (российский биолог, научный журналист — прим. ред.) давно мечтаем сделать научную игру, где будут карточки. Когда одна «крутость» источника бьет другую «крутость» источника, так как статья в научном журнале всегда бьет статью в журнале глянцевом. На этом уровне будут заканчиваться бессмысленные споры — мой источник круче твоего, а значит, я прав.

Версия страницы для ПК