«Три года назад я был готов умереть за Путина». Монолог казака — сторонника Навального

Юга.ру поговорили с 47-летним родовым казаком Евгением Панчуком о казачестве, власти и оппозиции

В Краснодаре 15 апреля на встрече Екатеринодарского дискуссионного клуба обсуждали протестные акции 26 марта. Многие обратили внимание на выступление мужчины в казачьей форме — он поддержал оппозиционную риторику, что не вполне вяжется с современным медийным образом казачества. Выступающим оказался 47‑летний родовой казак из Екатеринодарского отдела Евгений Панчук. После окончания дискуссии Юга.ру поговорили с ним о казачестве, власти и оппозиции.

У обывателей неправильное представление о казачестве. Казаком нельзя стать, казаком надо родиться. Это национальность, мы народ. Нельзя же прийти человеку и сказать: «Я хочу стать китайцем», а через месяц — «Хочу поляком». Казаки — обычный народ. У нас очень много родовых казаков, но они не в реестровом войске. Они не идут в войско, потому что в законе о казачестве не сказано, что мы являемся народом, сказано, что казаки — это общность граждан. Что такое общность граждан? Это группа людей по интересам — болельщики на стадионе, клуб любителей пива. И нас в этом законе, который был принят при этой власти — а Путин у власти уже 17 лет, — назвали просто общностью. И половина казаков из реестрового войска ушла. Есть еще один момент в законе, который крайне нас смущает, и причина, по которой казаки по рождению не идут в казачье движение, — в законе сказано, что любой гражданин РФ является казаком, если состоит в казачьей организации. Поэтому, когда приняли закон о реестровом казачестве, часть казаков ушла из войска.

Чтобы добровольно казаки пошли в реестровое войско, надо принять закон, где будет обозначено, что мы народ. А если признают, что мы народ, — признать геноцид казачества, который произошел 24 января 1919 года. Сейчас нет понятия «геноцид казачества», потому что мы не являемся народом, ведь геноцида против общности нет. Из 6 миллионов 1 миллион найдется у нас родовых казаков — по станицам, по хуторам. Если власть повернется к нам лицом, признает нас народом, вернет то, что у нас забрали, то они согласятся стать реестровыми.

Материальной базы у нас никакой, по этому уставу нам запрещено заниматься коммерцией, мы можем только служить. Вот эти дружинники в городе — у них зарплата 25 тыс., они работают на двух-трех работах. Иначе разве можно семью прокормить? У меня жена и трое детей. У казаков жена не должна работать, должна быть на хозяйстве, семьей заниматься, детей воспитывать. Это позор, когда у казака жена идет на работу, но некоторым приходится, потому что если жить по казачьим традициям, но на 25 тыс., есть будет нечего. Мы же как обычные люди живем, у нас такие же потребности — мы пользуемся сотовыми, интернетом, телевидением, платим коммуналку, и на все это нужны деньги.

Нас сейчас заставляют идти в школы охранниками, грубо говоря, сторожами. Зарплата — максимум 15 тыс. Кто будет за эти деньги работать с утра до вечера каждый день? В итоге из нашего народа делают или дружинников, или сторожей. Разве может целый народ работать по одной специальности? У нас в казачестве и профессора есть, и преподаватели, и врачи. И что, их сейчас всех забрать и отправить школы охранять, стоять на дверях по форме, поднимать авторитет? А завтра у нас будут проблемы с дворниками, скажут: казак, иди улицы подметай, больше некому, но по форме, чтобы видели, что это казак. В такие рамки нас загоняют.

Путин и Медведев к нам лицом повернулись один раз, когда надо было нас послать в Крым. Мы туда приехали 27 февраля, чтобы защищать русский народ. Нам четко сказали, что в Крым едут бандеровцы, на Украине безвластие, будут резать русских. Мы встали на Чонгаре, на Армянске, перегородили весь Крым. Потом охраняли Раду в Симферополе, Госсовет. Чтобы не было резни. Ладно, присоединили мы Крым к России. Но зачем дальше с Украиной воевать? Этот конфликт за неделю можно разрешить. Крым присоединили за три недели, ни одного выстрела не было, а в Новороссии три года война. Сравните — три года и три недели. Если наше правительство за русских, если мы великая страна... но гибнут-то русские, и с той и с другой стороны. В Россию уже вернули тысячи добровольцев в цинковых гробах. Три года русские воюют с русскими, украинцы с украинцами, казаки с казаками. Ради чего стравили этот конфликт? Мы воюем там сами с собой.

Я был готов умереть за Путина три года назад, потому что это был для меня герой, идеал. Сейчас я так не считаю

Когда Путин пришел к власти, его никто не знал. Сначала к нему присматривались, потом народ начал выходить на улицы — против его диктатуры и против всего, что творилось в стране. Но тут на беду Украине и на благо Путину случается Майдан. Он воспользовался этой ситуацией, под лозунгами «Вернем Крым», «Великая Россия» резко у него рейтинг вырос, до 80%. Потом туман рассеялся, народ прозрел: «Крым наш, а мы все хуже и хуже живем, Крым на хлеб не намажешь». Увидел это Путин, начались сказки про какую-то Сирию. Народ не знает, где эта Сирия, кто такой Асад. Мы туда зачем лезем? Сколько там людей погибло. Самолет разбился над Синаем, второй самолет в Сочи разбился. И у него еще хватило совести соболезновать людям, он же виноват в смерти этих людей, начал военную операцию, не защитил своих граждан. Ни одному гражданину России Сирия не нужна. А на Украине три года ведет войну, чтобы показать, как там у них плохо. Конечно, если в стране война, она хуже будет, чем наша. А ты покажи, как в Туркмении, — там люди хорошо живут, у них тоже есть нефть и газ. А показывают Украину, где ни нефти, ни газа — «а там еще хуже, если я уйду, будет у вас, как на Украине». Если бы в Киеве не было Майдана, он бы в России был еще в 2015 году. Киев нас спас.

Сейчас у меня к нашему президенту крайне отрицательное отношение. Еще три года назад, когда нам сказали, что едут бандеровцы, мы вышли, перегородили дорогу, мы готовы были умереть за этого президента. И я был готов умереть за Путина три года назад, потому что это был для меня герой, идеал. Сейчас я так не считаю. Если три года назад кто-то на улице мог сказать плохое про Путина, ему могли морду набить. А сейчас поддержат. И казаки не все за Путина, это все пропаганда. Не буду говорить за всех казаков, но я лично против. Путин нас к себе подтягивает, потому что считает, что в крайнем случае он нас использует против народа. А наши казаки погибли в Новороссии, наслушавшись его пропаганды, — только из Краснодара погибли два казака, командиры батальонов Артем Аверьянов и Андрей Хоружий.

Казаки за губернатора и за атамана — за личности. Долуда много делает для казачества, губернатор наш много старается. Но мы против центральной власти. А нами пытаются народ пугать. Меня вот казаки спрашивают, почему ты пошел и сел в штабе Навального, почему по форме, а не в гражданской одежде? А я говорю: это моя позиция. В зале сидела молодежь, сидели 20-летние парни и девушки. Это мои дети, мне 47 лет, они мне в дети годятся. Я не собираюсь идти с кинжалом и их запугивать. Видите, как кремлевская пропаганда работает? Настолько жестко, что кто-то не поверил, что я пришел на открытие штаба просто так.

В Краснодаре 2 тыс. реестровых казаков, а на открытие штаба Навального пришло 20 человек, 1%. Половина из них — атаманы, половина — те, кто зависит от этой власти по работе. И пришли они не блокировать штаб, а охранять порядок. Это были не дружинники, они пришли в свободное время, деньги за это не получат. 20 казаков засветились, как будто бы пришли блокировать штаб Навального, а народ теперь думает, что все казаки Кубани против них пошли — против молодежи, против народа. Пытаются нас с вами стравить, пытаются детей запугать нами — пришли взрослые дяди с кинжалами. Мы как страшилка для народа — «верная гвардия Путина, за него умрем, а все остальные — агенты Госдепа». Постоянно говорят, что все остальные — агенты Госдепа, теперь вот я стал агентом Госдепа. И атаман наш на последнем собрании говорил, что Госдеп выделил огромные деньги на развал кубанского казачества. Развал кубанского казачества — это когда нами стали детей пугать. И где эти деньги Госдепа? Поделитесь с нами.

Я сам не был на акции протеста 26 марта, но посмотрел в интернете досконально все акции протеста по всей России. И когда я увидел, что вышли школьники — и вышли не за деньги, а потому что видят, как бедно живут их родители, — когда вышли студенты, молодежь, я понял, что в этой стране что-то не так. Мне 47 лет, я жил еще при Брежневе, у нас всегда было так: власть — значит, Россия, кто против власти, тот против страны. Нас зомбировали, сколько я себя помню. Но молодежь понимает. Они вышли не потому, что они агенты Госдепа, а просто потому что видят, что вся страна нищая. Кем он будет, когда окончит школу и институт? Продавцом магазина. У них нет никаких шансов. Или будут батрачить за еду.

Я думаю, что у Навального шансы есть, но сейчас дело даже не в фигуре Навального, люди пойдут голосовать за того, кто будет говорить правду, потому что будут против Путина. Они будут надеяться, что в этой стране что-то поменяется. Что выйдут наши войска из Сирии (на что я надеюсь каждый день), что закончится война с Украиной. Что новый президент займется наконец Россией, поймет, что он президент России — не Сирии и не Украины, что у него не будет комплекса Наполеона и желания со всеми воевать, сейчас же не XVII век и не XVIII.

До акций 26 марта я, как и все, думал, что это агенты Госдепа. А когда я увидел, кто на самом деле вышел, я понял: если вышли наши дети, то в этой стране надо что-то менять, а то будет поздно.

Версия страницы для ПК