«Половина классики мировой литературы — это пропаганда суицида». Монолог неудавшейся самоубийцы

Портал Юга.ру поговорил с девушкой, имеющей опыт неудавшегося самоубийства в подростковом возрасте

Портал Юга.ру поговорил с девушкой, имеющей опыт неудавшегося самоубийства в подростковом возрасте

Я попробовала убить себя пять лет назад — мне было 17. Говорить о том, как я это сделала, насколько я понимаю, нельзя — запрещает Роскомнадзор. Так что я ограничусь лишь тем, что за мной стоит большая традиция, описанная во многих шедеврах мирового и российского искусства.

Раз уж вы читаете эти строки, то становится понятно, что моя попытка оказалась неудачной. Мне повезло — я не получила никаких серьезных проблем со здоровьем, уже через несколько месяцев на теле не осталось никаких напоминаний о неудавшемся суициде. Но раны психологические, так называемые раны души, конечно, так быстро не заживают.

О таких событиях трудно говорить. И дело не только в воспоминаниях, которые причиняют боль. До сих пор в разговорах со многими знакомыми возникает некоторая неловкость, когда вдруг всплывает эта тема. Люди не хотят тебя обидеть, боятся затронуть больную тему. Это выглядит немного унизительным, на самом деле.  Как будто у тебя нет какого-то важного органа и люди жалеют тебя.

Я, конечно, и сама в первое время всячески пыталась избегать подобных разговоров. Да и сама не хотела обо всем этом вспоминать. Но меня принудительно записали на сеансы психотерапии, приходилось возвращаться к своему поступку снова и снова.

Сейчас мне уже легко об этом говорить. Моя жизнь очень поменялась, призраки прошлого исчезли и больше не преследуют меня. Говорить о том, что я извлекла какие-то жизненные уроки из этой истории, было бы, наверное, слишком высокопарно и малодушно. Все эти возгласы из серии «я многое поняла» обычно звучат крайне фальшиво.

Я уже не могу поставить себя на место той семнадцатилетней девочки, которая пыталась покончить жизнь самоубийством. Ей было сложно, и ресурсы ее психики с этим не справлялись. Я не хочу из этого устраивать какое-то судилище, говорить о том, что я чему-то как бы научилась. Единственный урок, который я для себя вынесла, можно ограничить двумя словами — прошлое прошло.

Я не хочу из этого устраивать какое-то судилище, говорить о том, что я чему-то как бы научилась.

Мой монолог — это не сеанс публичного психоанализа. Я согласилась рассказать о своем опыте только из-за того, что меня очень возмущает вся эта истерия последнего времени, связанная с подростковыми суицидами. Все эти «синие киты» сделаны из картона. Люди, не разобравшись, сеют панику и мешают заниматься борьбой с реальными проблемами.

Когда ты решаешься на самоубийство, это всегда стихийный порыв, состояние аффекта. Тебе трудно это как-то рационализировать, превратить в схему. Чем больше ты планируешь и что-то обдумываешь — тем меньше вероятность того, что ты это реально сделаешь. Истории про «группы смерти», которые якобы массово склоняют подростков к выполнению суицидального домашнего задания…  Любой хороший психолог объяснит, что это работает совсем не так.

Я сейчас ориентируюсь не только на свой собственный опыт. Я общалась со многими, у кого был опыт неудавшегося суицида. Это входило в курсы психотерапии. И все всегда говорили только об этом стихийном и аффектированном порыве. Это состояние максимально далеко от разумного планирования и осмысления.

Также мне очень смешной и нелепой кажется борьба против «материалов, содержащих пропаганду суицида» — так это называется, да? Это же какая-то симуляция, паллиатив. Вот, допустим, сидит человек в интернете, качает книгу с описаниями способов самоубийства и решает опробовать их на себе. Это так работает, по мнению Роскомнадзора, да? Есть, кстати, такая группа музыкальная — Suicide. Интересно, ее запретят у нас в России или нет?

Тебя может подтолкнуть к самоубийству какая-то самая незначительная мелочь — от банальной бытовой ссоры до проблем с подготовкой к экзаменам. Но это всего лишь незначительная вершина айсберга, повод, а не причина, просто спусковой крючок.

Настоящая проблема — она в том, что во время взросления подростки сталкиваются с таким клубком вызовов и трудностей, который они не всегда в состоянии сами распутать. Взрослые же часто со снисходительностью и с улыбкой смотрят на все это. Мол, молодо-зелено. Поболит и пройдет.

Во взрослый мир подросток входит с замешательством и растерянностью. И каждый подросток реагирует на эти вызовы окружающего мира по-разному. Кто-то замыкается в себе, кто-то начинает проявлять агрессию. И школа начинает походить на какой-то концлагерь, где страдающие люди вынуждают страдать других еще больше.

Есть, кстати, такая группа музыкальная — Suicide. Интересно, ее запретят у нас в России или нет?

В школе подростков учат химии, физике, литературе и всему прочему. А тем вещам, с которыми они уже сталкиваются на заре своей взрослой жизни, обычным правилам человеческого общежития подростков не учат. Элементарным навыкам коммуникации, например. Или основам психологии. Да даже того же сексуального просвещения нет. Лучше бы на это внимание обратили те, кто занимается всей этой медийной китобойней. Это не «синие киты» убивают наших детей, это делаем мы сами, наше общество.

На тот момент, когда я решилась на самоубийство, меня окружало целое облако проблем. Это было начало последнего года школьного обучения. В конце лета я рассталась со своим парнем. На этом фоне из-за истерик перессорилась со своими подружками. Родители постоянно кричали на меня из-за плохих отметок. Папа перестал разговаривать со мной, потому что я сделала татуировку. И я не знала, что я дальше хочу делать со своей жизнью, куда идти. К тому же от моего бывшего бойфренда мне досталось венерическое заболевание.

У меня не осталось людей, с которыми я могла поделиться проблемами. Я нуждалась в понимании, любви и теплоте, но получала от мира только нечто полностью противоположное. И тут уже не важно, что стало тем самым спусковым крючком для самоубийства — крик какого-нибудь учителя, фотографии моего бывшего парня с новой девушкой, которая учится в моем классе, унизительные комментарии от гинеколога о моей «распущенности» или то, как отец громко захлопнул дверь в мою комнату. Тут даже самая банальная ссора с соседом может стать роковой.

Да что там ссора — половина произведений мировой литературы в таком случае можно считать пропагандой суицида. Вот правда, почему мы проходим, например, «Бедную Лизу» Карамзина, если она стала, в отличие от страшилок Роскомнадзора, реальным поводом для сотен самоубийств? Давайте ее запретим. А заодно и всю остальную мировую классику. Оставим только Дейла Карнеги и Библию. Хотя в Библии тоже много депрессивного есть, чего уж там.

Я, кстати, в то время как раз много читала Чехова. Знаете, очень суицидально все. Гораздо более суицидально, нежели книги, в которых описываются способы самоубийства. Или чем всякий сатанизм, с которым борются наши полицейские от морали.

Вот правда, почему мы проходим, например, «Бедную Лизу» Карамзина, если она стала, в отличие от страшилок Роскомнадзора, реальным поводом для сотен самоубийств?

Возвращаясь к своему неудавшемуся суициду, повторюсь, что никак себя за него не корю. Я была запутавшимся подростком, который искал помощи, но ее не нашел. Судить себя за это — неправильно и фальшиво. Я лишь буду стараться делать так, чтобы те люди, которые находятся рядом со мной, никогда бы не решились на подобный шаг. А в будущем я планирую стать психологом, который бы занимался в том числе и проблемами подростков. Такие ситуации надо разрешать профессиональным подходом с пониманием и заботой, а не популизмом, демагогией и борьбой с вымышленными «синими китами».

Версия страницы для ПК