Взвешивали снег и шприцевали трассы по свистку: сотрудники горного курорта вспоминают, как «строили» Олимпиаду-2014 в Сочи

Первые в истории страны зимние Олимпийские Игры отгремели 10 лет назад. Одним из самых богатых на события был курорт «Роза Хутор». Здесь провели соревнования по 15-ти спортивным дисциплинам (горнолыжный спорт, сноуборд, фристайл) и разыграли почти треть от общего количества наград. 

Собрали истории тех, кто «строил» здесь Олимпиаду, и узнали, сколько весит снег для слалома, где стоит олимпийский ратрак и зачем солят трассы.

Вячеслав Солдатенков,

руководитель отдела искусственного оснежения курорта «Роза Хутор»

Как взвешивали и «пылили» снег и искали специалистов-оснежителей

— Во время Олимпиады мы постоянно взвешивали снег. Брали кубик со стороной 10 см, выясняли его массу и делали необходимые расчёты. Самый жёсткий снег должен быть на слаломной трассе: 750 кг/м. В этом случае спуск меньше выбивается и у всех участников соревнований сохраняются равные условия. Для этого используют искусственный снег. У натурального капельки воды намерзают в форме привычной всем ажурной снежинки, а у искусственного — в форме кристалла. За счет этого он получается более плотным, меньше подвержен воздействию внешних факторов — солнца, дождя, тумана, достаточно долго сохраняет свою консистенцию. Это помогает и обезопасить катание.

Готовность склонов к соревнованиям контролировала специальная бригада сотрудников из МОК и FIS. На ежедневных совещаниях мы получали разнарядку: какая пушка куда должна подсыпать снег, какого качества и как долго. Например, на трассе для могула должны были каждую ночь «напылить» ровно 5 см снега — не для улучшения качества покрытия, а исключительно для телекартинки: красиво, когда спортсмены едут и «пускают волну». Все требования мы строго выполняли. Поэтому Олимпиаду я почти всю провёл в насосной станции, хотя пару раз всё же удалось побывать на соревнованиях. Отдыхая, предпочитал смотреть телетрансляции. В этом есть большой плюс: на финише ты видишь только последние 300 метров дистанции, а по телевизору — состязание полностью, соперничество во всей красе.

Кажется, что снег это просто — вода, воздух, отрицательные температуры. Но для его «приготовления» необходимо настоящее производство. На «Роза Хутор» есть два искусственных водоёма объёмом более 150 тыс.  кубометров. Из горного ручья охлаждённая вода поступает в них по трубопроводу длиной 50 км и с помощью четырёх насосных станций подаётся на пушки.

У снежной пушки есть два основных контура. На первый подается воздушно-капельная смесь, создавая первые точки кристаллизации. Второй контур содержит водяные форсунки. В итоге вода «обмерзает», получается снег. Производительность пушки зависит от окружающей температуры. Самая высокая, при которой можно «делать снег», —  минус два градуса, оптимальная — минус 10. Пушка производит до 50 кубометров снега в час. 

Мы постоянно контролируем соотношение воздушно-капельной смеси и количества подаваемой воды. Если ее будет «много», то снежинка просто не успеет замерзнуть. Для работы всего нашего хозяйства требуются колоссальные энергозатраты. Одновременно работают максимум 250 пушек, которые потребляют около 15 МВт. Это очень много — примерно такая же мощность требуется всему посёлку Красная Поляна вместе с Эстосадком. А вообще сейчас на «Роза Хутор» самая крупная в Европе система оснежения — 404 пушки. 

Обслуживают все «снежное производство» 22 специалиста. А поначалу в нашей службе было шесть человек. Дату первого запуска системы оснежения помню до сих пор — 10 января 2011 года, когда шла подготовка к предолимпийским тестовым спортивным стартам. Было, что называется, очень весело. Чтобы все работало четко, отладка происходила в течение двух недель. А остальные зимы до 2014-го года из памяти стерлись, мы работали сутки через сутки, дома я только ел и спал.

На оснежителей в России нигде не учат. Первое требование, которое мы предъявляем при приеме на работу, — наличие у человека высшего технического образования. Это дает необходимую базу. Чтобы подготовить специалиста-оснежителя, которому будет легко «в полях», в среднем требуется два года. Надо знать гидравлику, пневматику, автоматику, релейные схемы, двигатели, проводить всю слесарную работу. И, конечно же, уверенно стоять на лыжах или сноубордах, хорошо ориентироваться на местности. Когда приходится оперативно реагировать и срочно что-то чинить, то маршрут нужно знать как свои пять пальцев. 

Со мной во время Олимпиады произошёл такой случай. На гору опустился очень сильный туман, а я как раз отправился на место поломки на снегоходе. По пути меня ждали три довольно весёлых горочки. Думал, что проскочу между ними. Но в тумане попал прямо по центру. Первую горку преодолел, а на второй уже спрыгнул со снегохода. Думал, что он упадёт, перевернётся, а он поехал дальше. Пришлось бежать за ним следом. В итоге всё же поймал! 

Владислав Байдашев,

руководитель службы горнолыжных трасс курорта «Роза Хутор»

Зачем шприцевать и солить трассы

— Когда в кабинке канатки едешь с гостями, то они задают много вопросов о том, как строился курорт «Роза Хутор». Для многих это что-то нереальное. Западным курортам лет по сто и больше, а здесь 15 лет назад ничего не было — горы и река Мзымта.

В подготовке к зимним Олимпийским играм в Сочи участвовала вся страна. Я приехал из Красноярска, хотел быть причастным к масштабному событию. Когда приехал, все только строилось. Сейчас езжу на работу из Дагомыса, это ровно 100 километров — 1 час 10 минут и я на месте. А во время стройки мы никуда не уезжали. Помню такой случай: попали в страшную пробку, вышел из машины после второго тоннеля и вернулся назад. Те же, кто поехал в Сочи, выпили на вокзале кофе и снова сели в автобус: к 6 утра надо было возвращаться на смену. Но у меня был позитивный настрой, верил, что всё у нас получится. Других вариантов не было. 

На горных лыжах стою с шести лет. Во время Игр отвечал за трассу слалома на курорте «Роза Хутор». Основная сложность — крутизна склона. Как происходит подготовка трассы? Чтобы она не разбивалась, её укрепляют метровым слоем льда. Это достигается шприцеванием. У нас есть специальная труба с форсунками, которые стоят через каждые 15 см. Вода подаётся в снег и замерзает — как будто ледяной гвоздь вбивается. Потом эту трубу передвигают — и так от старта до финиша. Сразу несколько команд стоят на склоне с этими трубами и по свистку их передвигают. Это титанический труд. 

Сегодня в службе трасс курорта «Роза Хутор» зимой работают 50 человек. Основная задача — сделать максимально безопасным и удобным катание для гостей. Поэтому сотрудники работают ежедневно и порой круглосуточно. Существует паспорт трасс. В нём указаны перепад высот, длина и ширина разных участков, отмечены места размещения сетей и различных конструкций, прописаны конкретные меры безопасности.

Вдоль трасс, как и на Олимпиаде, расставляют сети безопасности. Делать это надо умеючи. Вешка не просто втыкается в снег — она забуривается вглубь. На каждой есть крючки, на них вешается сеть из отрезков по 20 метров. При установке ограждений всё везешь на себе: вешки и сетки, шуруповёрт, бур, аккумуляторы. Рюкзак с оборудованием весит примерно 15 кг. Когда снег начинает таять, то используем соль, просаливаем трассы. Соль закрепляет снег, создаёт корку. Как солим? Как сеяли раньше пшеницу, так и мы солим трассу. Берём ведро соли, едем с ним на лыжах и разбрасываем соль по сторонам. В Олимпиаду перекидали 50 тонн соли. Пакистанская розовая, гималайская — какой только соли не было! 

Cергей Бенделиани,

заместитель руководителя противолавинной службы курорта «Роза Хутор»

Как собирали команду с нуля и почему лавинщикам противопоказаны сюрпризы

— Я родился и вырос в Лазаревском, рядом с Сочи. В Красную Поляну впервые попал ещё студентом на зимние лыжные сборы. Нас поселили в старых корпусах турбазы «Горный воздух». Преподаватели рассказывали, что придёт время и здесь пройдёт Олимпиада. В ответ мы смеялись в голос.

На курорте «Роза Хутор» я оказался еще до того, как появился сам комплекс, был сотрудником снеголавинного отряда ГУ СЦГМС ЧАМ. Тут ещё волки ходили, а мы уже исследовали склоны с рюкзаками и палатками. Оценивали лавиноопасность на глаз. Прикидывали — опасно, не опасно, что со снегом, давали прогноз на ближайшие дни. 

Когда началось строительство курорта, пришлось обратиться к старшим товарищам из Высокогорного геофизического института. Они нам оказывали методическую помощь. А мы смотрели, где лес растёт, где не растёт, какого он возраста. Опрашивали старожилов, кто мог помнить сход лавин. Подбирали сотрудников. В России на лавинщиков нигде не учат, поэтому знания и опыт приходится приобретать самостоятельно, на это уходят годы. Профессия у нас немассовая, на всю страну пара сотен человек. Наш ветеран Леонид Андреев трудился еще на первом курорте «Альпика Сервис». Он главный специалист по эксплуатации противолавинных систем, первым стал использовать противолавинные установки Gazex в России.

Система Gazex появилась у нас в 2012 году. Тогда установили первые четырнадцать эксплодеров — большие металлические трубы в зоне зарождения лавины. Из газохранилища в трубу подаются пропан и кислород. Внутри эксплодера они смешиваются, датчик сигнализирует о готовности к подрыву. 

Под эксплодеры необходимо было изготовить железобетонные фундаменты. В места, которые мы указывали, отправляли вертолёт с инструментом, материалом, монтировали платформу.

Каждый эксплодер связан с компьютером, на котором установлена специальная программа для управления противолавинной системой.

Период подготовки к Олимпиаде и проведение самих Игр дались нам очень тяжело. Режим работы был жуткий. Все понимали риски, ответственность и сжатость сроков. Нашу работу курировал швейцарец Бруно Джелк, опытнейший лавинщик и спасатель, замечательный профессионал. Он говорил, что такой прекрасной команды, как у нас, не видел нигде. Для нас его похвала дорогого стоила.

Мы были отлично оснащены: в полной готовности была система Gazex, пневматическая пушка, забрасывавшая взрывчатку в трудноступные для людей места, и специальное устройство, которое вертолётом можно было доставить на опасный участок горы, чтобы дистанционно выстрелить. Осложняло работу огромное количество охраны: чтобы даже отвёртку пронести, требовалось специальное разрешение.

В Олимпиаду нам повезло, особой лавиноопасности не было. А вот перед Играми проблемы возникали. Сначала обрушились затяжные снегопады. Январские температуры и осадки 2014 года дали значительный прирост снега, и мы получали, в том числе и с олимпийских трасс, тревожные сигналы: где-то сети поломало, где-то ещё что-то не в порядке. Конечно, всё это мы своевременно ликвидировали, справились на «отлично».

Но напряжение оставалось. Специфика работы лавинщиков такая: мы не можем работать в оперативном режиме. Планирование, прогноз, анализ ситуации задолго до событий — таковы принципы нашего дела. Сюрпризы противопоказаны. Вживую на Олимпиаде мне удалось посмотреть несколько соревнований. Вообще, я не фанат зимних видов спорта. Когда смотришь по телевизору, это, конечно, зрелищно. А вот когда стоишь минут двадцать на горе, а потом лыжник промчится мимо на скорости 130 километров в час и исчезнет... Интереснее наблюдать за фристайлом, но на эти соревнования я не попал.

Сейчас мы эксплуатируем 70 пушек Gazex. Половину из них поставили уже после Олимпиады. Мы осматриваем склоны регулярно, а за погодой следим круглосуточно. Для этого имеется сеть автоматических метеостанций и штат метеорологов. Как определить, что склон стабилен? Технология такова: выкапываем шурф с находящейся внутри снежной колонкой 30×40 см и кладём на неё лопату. Ударяем по ней 10 раз кистью, затем «от локтя» и «от плеча» и наблюдаем за реакцией. По скорости и характеру разрушения или изменения снега, можем сделать вывод о стабильности снежного покрова. Это опасная и ответственная работа, не каждый её может правильно сделать и интерпретировать результат. 

Спуск лавин проводим, естественно, когда на трассе нет людей, чтобы потом можно было убрать сошедший снег. Почти всегда это происходит ночью. Когда лавина сошла, мы сразу запускаем на склон ратрак, чтобы он ликвидировал завал, выровнял трассу для лыжников, которые придут на склон утром. Есть отдел, который занимается мониторингом, открытием и закрытием трасс. Каждый вечер они анализируют данные, делают выводы, какая ситуация сейчас, прогнозируют, что будет завтра, как мы будем работать. А уже утром, после первого проезда по трассе, проводятся корректировки. Система сложная, но работает как часы.  

Александр Мороз,

руководитель службы снегоуплотнительных машин курорта «Роза Хутор»

О любви к ратракам и бесонных ночах подготовки к тестовым соревнованиям

— Соревнования Олимпиады мне воочию посмотреть не довелось, все, кто был на горе в то время, порой света белого не видел. Зато побывал на генеральной репетиции церемонии открытия на стадионе «Фишт» и получил огромное удовольствие от увиденного.

На Олимпиаде между нами, представителями Международного Олимпийского комитета и Федерации лыжного спорта чётко поделили зоны ответственности. Я отвечал за трассу слалома-гиганта и перевозку спортивного оборудования. Соревнования проводили поздно вечером под светом прожекторов. Источники электроэнергии дублировали: часть мачт освещения получала ток с электрической подстанции, другая — от дизельных генераторов. Во время работы дизели «сжирали» огромное количество топлива, которое подвозили на ратраке. Чтобы свет не погас, мне приходилось носиться как сумасшедшему по специально проложенным технологическим тропам.

Намного сложнее проходили тестовые соревнования в 2011 году. Помню, как после трех суток без сна кто-то принес меня сонного домой и вручил жене. На ратраках тогда работали 15 человек. Нагрузка была очень большая: и новая техника приходила, и топливо требовалось принимать, и с документами сидеть, и табели заполнять. Это помимо основных обязанностей по доставке грузов и людей на гору. Работали круглосуточно. Ночью то и дело звонили с вопросом: «Куда делся такой-то ратрак?» Поддерживал по рации постоянную связь со всеми ратракистами, выяснял, что случилось.

Я считаю себя местным, хотя родился в Казахстане. Туда в 1937 году сослали моих бабушку и дедушку, краснополянских греков. Когда мне не было и двух лет, семья вернулась в родные места. Отслужил в армии и вернулся домой, но работы в Красной Поляне не было. Решили с ребятами возить туристов в горы, приспособил для этой цели свой старенький УАЗик. Когда комплекс «Роза Хутор» только начал работать, потребовались местные водители. Сегодня в компании трудятся более 2000 человек, а когда в сентябре 2006 года я устроился на работу, был четвертым сотрудником.

Джип и ратрак — разные машины, но их объединяет способность преодолевать сложные горные препятствия. Впервые увидев ратрак, я восхитился его техническими возможностями и характеристиками. Сначала эти машины использовали для доставки на гору людей и грузов — от гаек до небольших опор канаток. А сегодня с помощью них создают горнолыжные трассы. У ратрака есть самые разные насадки для перемещения или переброски снега. Где его много — убираешь, где мало — досыпаешь.

Когда Сочи выбрали столицей Олимпиады, то мы собрались и устроили фейерверк возле моего дома. Впрочем, долго праздновать не пришлось, не до того было. Вкалывали 24/7. Верили, что всё будет хорошо. Конечно, скептические высказывания звучали. Но у меня лично никаких сомнений в успехе не возникало. Я-то с утра до вечера наблюдал, как растут олимпийские объекты.

Я умею водить любую технику. До УАЗика у меня были еще мопед и мотоцикл, но когда впервые сел за ратрак, он сразу запал мне в душу. Первой командой ратракистов, которая приняла на себя мощный удар тестовых соревнований, были мои коллеги по джиппингу. Это проверенные в деле люди, объехавшие все наши горы. Механиков тоже нашли в Красной Поляне. Самому старшему из них исполнилось недавно 60 лет, он всю жизнь с техникой связан. Сейчас у меня в штате 21 водитель ратраков.

«Олимпийские» машины всё ещё на ходу, хотя 13 штук мы уже вывели из рабочего графика. Если прогуляться по тропе «Озёрный траверс», то можно увидеть красный ратрак, работавший на Олимпиаде. Неподалёку стоит и самый первый пассажирский вариант. Эти машины стали легендарными. Как, впрочем, и люди, ими управлявшие.

Александр Белокобыльский,

генеральный директор курорта «Роза Хутор»

О самом тяжелом моменте подготовки к Играм и подвигах местных лесников

— То, что в горах Сочи может быть Олимпиада, стало понятно еще в 60-х годах прошлого века. Я коренной краснополянец. Красная Поляна в моем детстве и сегодня — это два разных места. Сейчас это целый городок, а в 60-х годах прошлого века это был небольшой горный поселок, практически отрезанный от города, с населением около 4000 человек. Зимой, когда единственную дорогу заносило снегом, неделями оставались без связи с городом. Но и тогда было понятно, что место это благодатное.

В 60-х в поселок приехала семья Гурьевых — Светлана Моисеевна и ее муж Дмитрий Алексеевич. Она имела огромный опыт организации спортивных состязаний. Благодаря ее усилиям в окрестностях Красной Поляны открыли детско-юношескую спортивную школу, появился первый бугельный подъемник. В 1964 году в популярном журнале «Техника молодежи» вышла статья Светланы Гурьевой, в которой говорилось о том, что регион Красной Поляны идеально подходит для проведения зимних Олимпийских игр. Это была первая робкая попытка.

Долгие годы проведению зимней Олимпиады в Сочи мешало отсутствие нормальной инженерной инфраструктуры. По старой краснополянской дороге даже дальномеры не проходили, цеплялись кузовом за скалу. В 2003 году началась реализация проекта «Роза Хутор». Первоначально это должен был быть небольшой комплекс с шестью подъемниками и несколькими гостиницами. Объемы определили исходя из возможности инженерных сетей. Однако, уверен, что наши планы по строительству горнолыжного курорта сыграли важную роль в том, что именно Сочи выбрали олимпийской столицей.

Для проведения зимних Олимпийских игр нужно много площадок. И если стадионы можно построить практически в любом месте, было бы финансирование, то для горнолыжных состязаний нужны трассы с четким перепадом высот. Нельзя взять и насыпать гору, нужен особый рельеф. По оценкам международных экспертов, склоны «Роза Хутор» идеально подходили для олимпийских стартов.

Полное отсутствие дорог, пожалуй, было главной сложностью на начальном этапе. Очень тяжело было подвозить материалы. В те места, куда подъехать было невозможно, их доставляли вертолетами. По-другому забросить на высоту более 2000 метров грузы было просто невозможно.

Зимой 2006 года мы готовились к приезду оценочной комиссии Международного Олимпийского комитета (МОК). Один из объектов, который необходимо было показать, — финишная зона горнолыжного центра. Обязательным условием, о котором узнали за две недели до визита, была транспортная доступность объекта. Проехать нужно было 12 км по занесённым снегом горным склонам. Строители сказали, что решить эту проблему не смогут.

Тогда мы решили, что нужно попробовать добраться до места на снегоходах. Собрали лучших водителей и местных лесников, которые хорошо знали все тропинки на этих склонах. Десять дней на морозе, в двухметровом снегу при помощи лопат и топоров они пробивали дорогу — сделали невозможное. Это был один из многих подвигов для общей цели.

С кадрами было очень непросто. Горнолыжный курорт требует специалистов редких квалификаций, о многих из них в стране и не знали. Лавинщиков искали среди метеорологов по все России. А первых ратракистов набрали среди местных краснополянских ребят, которые занимались джиппингом и имели опыт вождения в горах. Сегодня на «Роза Хутор» трудится более 2,5 тыс. человек. 400 из них проработали более 10-ти лет — те, кто «строили» Олимпиаду.

Самым тяжёлым моментом для нас, на мой взгляд, был период подготовки к проведению первых тестовых соревнований по горнолыжному спорту в феврале 2011 года: сначала Кубок России, потом Европы. На это событие смотрел весь мир, была прямая телетрансляция. Присутствовали президент и премьер-министр России и, конечно, руководители МОК. Опыта в проведении мероприятий такого уровня у нас не было, но мы быстро учились, схватывали буквально на лету, показали хороший результат. К тому же, погода стояла великолепная: светило солнце, трещал мороз, искрился снег. В общем, всё прошло хорошо, все выдохнули, стало ясно, что Олимпиаду у нас не отберут.

Сегодня «Роза Хутор», пожалуй, один из самых эффективных объектов олимпийского наследия. Когда давал первые интервью, еще десять лет назад, говорил, что курорт сможет принимать до 500 тыс. гостей в год. И самому не очень верилось. Сейчас наш ежегодный турпоток — от 1,5 до 2 млн гостей.

На курорте самая протяжённая зона катания в России — 105 км трасс, 32 подъемника. Вся олимпийская инфраструктура живет и работает. Деревню, где размещались спортсмены, переоборудовали и превратили в комплекс отелей. Трассы, где проходили олимпийские состязания, доступны всем любителям горных лыж и сноуборда. Мы готовы проводить состязания любого уровня, даже олимпийские. Вся наша инфраструктура используется в том числе и для будущих чемпионов. Каждый сезон на курорте тренируются более 300 воспитанников детской спортивной школы Сочи по зимним видам спорта, которым мы бесплатно предоставляем ски-пассы. По субботам проходит детский Кубок «Хуторенок» для самых маленьких горнолыжников.