«Леса изрыты не кабанами, но людьми». Рассказ черного копателя из книги о приборном поиске в России

В январе 2024 года издательство Common Place выпустило книгу «Черные копатели. Этнография приборного поиска». В ней Сергей Селеев и Ольга Моляренко изучили промысел копателей — людей, которые ищут в земле или воде ценные предметы. Юга.ру кратко рассказывают об издании и публикуют интервью с одним из копателей.

Из книги Селеева и Моляренко читатель узнает, кто и как ищет редкие монеты, цветные металлы и золотые цепи, кому продают клады, есть ли среди копателей женщины и почему не во всех регионах можно свободно ходить с металлоискателем.

Чтобы выяснить эти и многие другие нюансы, исследователи пообщались со всеми акторами: копателями, археологами, продавцами антиквариата, реставраторами и оценщиками, музейными работниками и чиновниками из охраны памятников, приемщиками металлов и продавцами инструментов для поиска. Всего — 75 интервью, 48 из них с копателями.

Авторы классифицировали виды приборного поиска и типы осваиваемых ресурсов, описали законодательство и правоприменительную практику в этой сфере. Особое внимание ученые уделили социальному портрету копателей, их оснащению, быту и взаимодействию с музеями и археологами. Десятки страниц посвящены истории изучения копателей, обращению с находками, правилам в копательском сообществе, копательскому и монетному сленгам, приметам и мифологии.

В книге приведены восемь интервью с копателями разных профилей от 27 до 66 лет. С разрешения Common Place Юга.ру с сокращениями публикуют беседу авторов книги с Азатом, копателем по старине. В 2021 году ему было 63 года. Регион его деятельности не уточнен.

— С чего у вас началось увлечение поиском?

— Я увлекся им в 2010 году. Я тогда продажей рыбы занимался, скупал у рыбаков. Тогда мы ждали их возвращения на берегу. Ну, и знакомый рыбак ко мне приплыл и говорит: «А чего ты тут просто так ждешь? Ходи монеты собирай по берегу». <...> Потом археолога встретил, который бежал по берегу с прибором: «Чего не собираешь?» Вот так все и началось.

Я купил себе первый прибор, потом второй, третий, десятый. Технику обновляешь, потому что хочется достичь глубин, разделения сигналов. У некоторых людей по 10 металлоискателей, кто‑то даже в аренду сдает. <...> [У меня] металлоискателей одновременно было самое большее четыре штуки. У знакомого три, на коп берет два.

Мне интересен сам процесс. Вот есть вещи, которые выкопал и не знаешь, что это такое. Один одно говорит, другой — другое. Начинаешь разбираться. Попадаются интересные вещи: игровые кости X века, залитые свинцом. Изредка находятся золотые браслеты, кольца, иконки. У нас тут были старинные деревни, и когда водохранилище создавали, то затопили территорию. Сейчас там все лежит слоями: монеты, украшения, иконы, кирпичи, металл. Вот в этих размывах я и начинал искать. Мы и сейчас каждый год ждем, когда острова откроются, чтобы туда поехать. Кто‑то оттуда везет металлолом на «Камазе», кто‑то на мотоблоках. А кто‑то монеты и украшения.

— Есть ли в среде копателей какая‑то доминирующая профессия?

— Нет такого. <...>

Есть пара археологов: гранта не получили, на раскопки не поехали, так ходят с прибором, копают. Но они уже знают где. Встречал на копе прокуроров областных. Много милиционеров, пару фсбшников в чинах, не то что лейтенантики какие. Есть знакомый из администрации региональной. Копает, но очень пугливый. Стоит какой‑то машине появиться, так он тут же прячется. Встречал нейрохирургов, которые операции на мозгах делают. «Тебе‑то это зачем?» «Мне нравится». Стоит на одном месте и сигнал слушает.

А один товарищ и охотник, и копатель, и рыбак. Где у него в моменте азарта больше, тем и занимается. И язык за зубами не держится. <...>

— Сколько стоит стартовый набор оборудования? Что нужно, чтобы начать копать?

— Это смотря что копать. По селам народ не может купить себе металлоискатель, поэтому копают с помощью щупа и лопаты. Ходят, тычут землю в районе ферм. Находят, копают яму. То есть фактически никаких расходов на оборудование. Самый дешевый металлоискатель китайский <...> стоит 3–4 тысячи рублей. А дальше уже как бюджет позволяет, потолка нет.

— Используется ли самодельное оборудование?

— <...> смысла нет. Есть люди, которые разработали свою конструкцию и продают прибор комплектом. Хочешь — собирай сам. Есть те, кто делают в домашних условиях приборы. Есть те, кто объединился в кооператив и начали выпуск приборов, например, фирма «АКА». Я заказывал прибор прямо у разработчика этой фирмы. Он собрал мне прибор по моим запросам, приезжал ко мне, мы с ним общались. А потом этот прибор уже пошел в серию. Много они не делают, около 1000 в год.

Есть умелец, который катает катушки. Работает в одиночку, шифруется, делает тоже около 1000 экземпляров в год, а стоят они 180 долларов за штуку.

— Есть ли сезонность в копе?

— В нашей полосе есть. <...> Как только снег начинает сходить, у нас уже все готово и копательский зуд, аж телепает. <...> Москвичи и ниже в сторону юга копают практически круглый год. Крымчане копают круглый год, особенно по пляжам. Вот сейчас у них ураган прошел, смыло всю набережную, вскрылись слои 1990‑х годов с цепями в палец толщиной, браслетами. Тут и у нас легенды ходят: бандюки купались, потеряли золотую цепь весом 200 граммов. <...>

— Как выбираете места для копа?

— Подыскиваем. Они все известны, нахождение нового — это большая удача. В основном необследованными остались участки по рекам, вдоль болот, то есть в тех неудобьях, куда и зайти тяжело. Нужно тщательно обследовать близлежащие населенные пункты. Деревни горели, перестраивались, переезжали с места на место, вокруг них стояли хутора. <...>

В 2011 году мы нашли место, которое не копали другие копатели. Мы с него подняли клад. Не очень серьезный, но приятный — 1600 монет, серебро. Поделили на троих. Один свою долю заныкал. Другой свою продал сразу же, потому что орал на всех перекрестках: «Я выиграл клад!» Приехали знакомые бандюки из города, он им его быстренько скинул. В его долю попали две редчайшие серебряные монеты. Их известно всего несколько штук — ценник начинается от 100 тысяч рублей за экземпляр. Он сказал, что продал весь клад за 80 тысяч рублей, а потом признался, что вообще за 50 тысяч. Я свою часть продал за 30 тысяч. Продал и продал, руки не жмут. И с тех пор меня жена отпускает безо всяких вопросов — добытчик. Но вот если бы мы знали тогда, не спешили и продали его какому‑нибудь ученому целым комплексом, то цена могла быть и больше миллиона рублей.

— А копать как чаще ездят: в одиночку или компанией?

— Есть люди‑одиночки, как волки. Не нравится им ни с кем ездить. У меня лесничий был знакомый, вот он одиночка. Копал только орду. Если что‑то другое попадалось, то просто уходил дальше. <...> Очень богатые находки у него были, безумно богатые. Почти никому никогда не рассказывал, где копает. Меня только пару раз возил, показывал выбитые места. Я бы даже не предположил, что в этом месте стоит копать.

Есть те, кто ищет компанию. Я вот езжу с компанией. Обычно собираемся под выходные. <...>

— Выезжали в другие регионы копать?

— Специально копать я не ездил, но брал с собой металлоискатель, когда ездил отдыхать в Крым. Но так получилось, что не копал. Если в этом сезоне поеду туда, то точно буду копать! Хочется. А так, какая разница, другие регионы или нет. Вообще есть люди, которые планируют себе такие поездки. Но мне уже морально тяжело. <...>

Мы сейчас никогда не выезжаем раньше 9–10 утра. У нас вся зона покрытия — 50–60 километров. В соседний регион мы не лезем, потому что там незнакомые места. Смысла нет ехать далеко одним днем, тратить время, чтобы копать 2–3 часа. <...>

Ездят из других регионов к нам, потому что там у них выбито все. Люди приезжают со всей страны: из Уфы были, из Иркутска, из Москвы, из Питера. Ставят палатки и живут. Потому что это будоражит ум и сердце. Но это надо собраться, надо время иметь, карты изучать или по наводке ехать. Плюс ребята могут совместить скупку находок и коп. Но это люди, близкие к антикварному бизнесу, у которых есть выход или на продажу, или на перепродажу. <...> А у нас коп выходного дня. Как за грибами съездить.

— Существует ли женский коп?

— Да. Но я этого не понимаю. Лет пять назад я встретил компанию, которую заочно знал. С ними была женщина, которая 10 лет ездит копать. Не в ту сторону ее занесло. Вот я ее спрашиваю: «Ты зачем сюда ездишь? Сексом с тобой здесь никто не занимается. Посуду ты не моешь, еду не готовишь». — «Я, наверное, мужик в душе. Меня это увлекает». Да весь вконтакте забит девочками‑копателями. Ладно бы себе жениха искала, так нет, она в инстаграм* выкладывает фотки с лопатами. Женский коп я не понимаю. Не по‑ни‑ма‑ю!

Встречаются семейные копатели. Я таких пар шесть знаю. Но это, как по мне, гиперопека над мужем. Она его не отпускает, держит рядом, чтобы он только никуда не делся. И она, скрепя сердце, тоже едет копать. Кого‑то увлекает. В прошлом году семейная пара подняла клад на распашке. Визгу было много. Детей привлекают. Им покупают приборы. Коп — это досуг, не финансовое занятие ради обогащения. <...>

— Есть ли какие‑то приметы и суеверия у копателей?

— Кто‑то верит, но в моем окружении таких нет. Никого не задабриваем, ничего не закапываем. Есть люди, которые керемети копают — намоленное место, куда мордва и чуваши приходили молиться богам. Там повязывали ленточку на дерево, монетку закапывали. Сейчас уже никто не ходит, а монетки‑то остались. И вот один расскажет, как копал, а другие начинают отчитывать: «Покой духов нарушили». Ну ребят, какие духи? Это надо с кукухой не дружить, верить во все это. <...>

— Есть ли разновидности копа и специализация у копателей?

— Да, есть. Самое очевидное — поиск металлолома. Потому что металлолом на сегодняшний день стоит 20 рублей за килограмм, а «цветнина» в разы дороже. И для таких людей поиск — средство пропитания.

Понимаете, металл лежит кучами. В одной куче может лежать 10–15 тонн. В советское время у нас же ландшафты меняли: была яма, в нее накидали металлолома, потому что нельзя показать, что его списали, засыпали землей, поехали дальше. И так годами. Есть такие ямы, в которых лежат моторные блоки, траки. Весной я сам лично с домовой ямы доставал 8–10 штук траков. <...> Если только металл копать, то за сезон 400–500 тысяч можно заработать. В советское время все посадки завалили железом. Местные ездят по ним, выгребают все, что видят. Леса изрыты достаточно — не кабанами, людьми.

Есть категория людей, которые ищут по старине — чистые кладоискатели, которым дедушка с бабушкой в детстве сказали, что потеряли, зарыли, заныкали, а ты найдешь и разбогатеешь.

Есть определенная группа, которая занимается этим целенаправленно, работает с документами. Им не нужна мишура всякая — они едут, пробивают площадя, пробивают место, пользуются техникой. Таких бригад по стране с десяток плюс‑минус: Москва, Питер, Самара. Крым и Краснодарский край я не беру — там есть две бригады, которые работают исключительно под патронажем ФСБ. Копают, ездят, есть документы, и они не археологи. Они выносят все: римские захоронения, греческие захоронения. Периодически выходят сюжеты о разграблении захоронений. Так вот их никто не грабил — работали эти ребята. Причем работали с техникой, в горы ее доставляли вертолетами. На государственном уровне эта тема имеет поддержку. Дикарей на юге убирают, лишних людей нет. Нас много, кто копает, но если приезжий будет замечен на юге, то обязательно кто‑то сообщит, и его уберут.

— Какие вообще находки попадаются в ваших краях?

— 99% находок утертые, плугами перебултыханные монеты. <...> Я вот езжу еще по хуторам, которые 200 лет назад исчезли, на них еще можно найти что‑то интересное. <...> Петровского периода монет здесь крайне мало, они здесь ценятся. А в Тверской области, например, они рядовые и цены не имеют.

Монеты того периода интересны тем, что чуть ли не каждый месяц печатались новыми штампами, поэтому разновидностей колоссальное количество. Например, у деньги 1740 года штемпелей штук 50. И среди них есть редкие: кто‑то год не нарезал, где‑то черты нет. Они не стоят 10 тысяч рублей, но могут стоить 500–1000. Есть монеты, на которые никогда не подумаешь, что они стоят очень дорого. <...>

Вообще, чтобы что‑то ценное найти, проще всего купить здание XVI–XVII века в центре и разбирать его, да еще фундамент шурфить. Многие, кстати, бросили заниматься копом и начали разбирать такие здания: царский или печной кирпич стоит денег, причем очень больших, заслонки печные, литье. В брошенных деревнях старинные дома на доски и бревна разбирают — есть очень хороший спрос на старую древесину. Балки, например, могут стоить 30–50 тысяч рублей.

— С находками после копа что делаете?

— Только сортирую. Монеты стараюсь все продать, потому что ценности они никакой не представляют. Перекупщики за них дают мало, а хочется получить больше. Поэтому отдают часть реставраторам. Есть знакомые, которые монеты чистят, моют, «красят». <...>

Вот железо меня интересует. Наконечники, инструменты — все это складываю. <...> Есть у меня два щитка оформленных, иногда просят их на выставки отвезти. Грамоты потом дают. О своих находках я рассказываю. Репортеры у меня были, газеты, телевидение. <...> Я к этому отношусь спокойно.

— А как продаете?

— Да по‑разному, смотря что продаешь. Есть барыги, которые перекупают и продают дальше. А есть интернет — на «Авито» выкладываешь, и покупают. Это тоже нельзя закрыть: не будет «Авито», будет «Мешок», не будет его, будет вайбер, вотсап и так далее. Частных коллекций в стране много. Серьезных коллекций десятка полтора. На них можно выйти <...>. То есть если я завтра найду клад золотых монет, я его не буду продавать зубным техникам.

— Есть ли какое‑то взаимодействие с официальными археологами?

— Прямого нет. Два года назад у нас в районе работало несколько экспедиций. Копали несколько городищ и селищ. Большинство копателей в такие места не лезут — есть какие‑то этические нормы. А есть те, кто полезут. <...> Если человек внаглую лезет на известный раскоп, то он либо безумно наглый, уверенный, что ему ничего за это не будет, либо он бестолковый по жизни. Таких будут лечить. <...>

Если человек не лазит по могильникам и городищам, не вскрывает курганы, то да, такие никому не интересны. Ходить с прибором никто не запрещал. Искать металл можно. Там другие нюансы: из леса ты этот металл везешь или с фермы — уже неизвестно. Тебя могут задержать, если много везешь.

Нагнетая обстановку с запретом копа, государство идет не тем путем. Законодательно запрещать смысла вообще нет.

— В музеи или государству что‑нибудь доводилось сдавать?

— Я не слышал, чтобы за последние 10 лет хоть кому‑то выплатили за найденный и сданный клад. Клады отбирали, клады подменяли. Полно всяких историй. Никто не сдает найденные находки. Нашел ты этот горшок с монетами, как его отдать государству? Ради чего? Медаль даже не дают.

Музейщикам что‑то сдают. Есть знакомые, которые это делают. В наш местный музей я отдаю периодически. Но он не открывается. Он только для гостей. Я все порываюсь туда сходить, но там нет ничего — прялка, фотография колхоза. Это неинтересно.

<...> У меня в свое время была возможность попасть в запасники «Эрмитажа», <...> это хранилище метров 150 в длину, и там несколько тонн золотых монет. Товарищ попросил их нам показать, так хранительница чуть ли не наган доставала, когда открывала лоток. Рядом была комната, где хранились 30 тысяч мундирных пуговиц. Через полгода <...> все эти пуговицы украли. Так что там в запасниках половина подделок. Украли и распродали все. В Казани тоже знакомые в музее есть, и они говорят, что в фондах 50% подлинники, а 50% — подделки. <...>

— Сталкивались ли на копе с правоохранителями?

— В полях, в лесу я регулярно общался с охотинспекторами. С полицией тоже встречался. В Самаре и Татарстане полиция ловит копателей. Но только из личной заинтересованности. Никаких юридических последствий это не имеет для пойманных.

Один раз в поле я встречался именно с теми ребятами из надзорных органов, которые следят за тем, чтобы там никого не было. Мы просто пообщались и разошлись. Изыскиваются люди, которые целенаправленно нарушают законодательство. Местное ФСБ нам говорит: «Вы нам не интересны. Вы не копаете войну, не торгуете военным имуществом, не занимаетесь террористической деятельностью».

<...> Среди владельцев полей есть те, кто выражает недовольство: «Чего ты тут копаешь, землю мне портишь?» Но в основном лояльно все. Особо рьяным говоришь, что копаешь металлолом, и на этом все заканчивается. Или подаришь монетку какую‑нибудь, так они довольны, что у них монетка в руках.

Очень редко бывает, что с палками, с вилами налетают. Таких приходится осаживать. Борзому человеку и отвечаешь борзо. Один раз я столкнулся с владельцем поля, который орал, аж слюной брызгал. <...> Кулаками мы не бились, но я ему объяснил, что он не прав. С тех пор он со мной не разговаривает. Земля общая, все, что находится в земле — общее. Если государство сказало, что это государственное и это нельзя трогать, то все. Правила игры простые. Хорошо бы у нас сделать как в Британии: там если ты что‑то нашел, то государство у тебя это выкупает, а ты потом делишь с владельцем земли.

Юридически копатели могут быть полностью вне закона, в серой зоне и полностью в рамках закона. Это зависит от вида приборного поиска, его способов и мест. Порой в деятельности одного копателя могут сочетаться все три статуса.

Поиск по старине, которым занимается Азат, регламентируется статьями, связанными с культурным наследием и археологией: 243.2 УК РФ, 226.1 УК РФ и 7.15 КоАП РФ. При этом дел по ним мало. Авторы книги объясняют это тем, что целенаправленно копателями не занимаются ни МВД, ни ФСБ, а возбуждают дела ситуативно — например, в особо резонансных случаях: при попытке продажи особо ценных находок, продажи за границу и т. п.

— Сообщество копательское активное? Общаетесь как‑то?

— У нас в регионе нет. Было два форума, но сейчас все ушли в мессенджеры. <...> Иногда я посещаю несколько форумов копательских, редко отписываюсь. Находки свои очень редко выкладываю на определение, да и в этих случаях скорее чтобы похвастаться. Но ради лайков это делать мне неинтересно. Хотя такие люди есть. <...> Вот этот копатель, который орал про клад, выкладывает в тикток свои находки. Причем привозит их из дома, закапывает на поле, потом камеру включает и рассуждает: «Вот здесь точно должны быть монеты! О, нашел! Петровка». И таких постановщиков сотни и сотни. Или они продвигают свои магазины.

— Как меняется количество копателей?

— Копателей с каждым годом становится меньше. Люди же копали задолго до появления металлоискателей. Тогда и находки были другие, и вопросов тебе никто не задавал. И эта старая гвардия, которая копала еще с конца 1980‑х годов, уже поумирала. Мы, которые пришли в 2008–2010 годах, когда самый пик прошел, уже старые. Накопались. Нет такого интереса уже. Старые люди с молодежью не пересекаются: мы их речь не понимаем, а они на нас как на динозавров смотрят. Не о чем с ними разговаривать. Большинство копателей 40+ не занимаются разграблением, копают ради интереса. А молодежь выносит все, несут в металлоприемки.

* Instagram — соцсеть, принадлежащая корпорации Meta, признанной экстремистской и запрещенной в РФ.