Церемония 7 марта предвкушалась совершенно иначе, нежели аналогичная месяц назад.
В феврале в нашем ожидании было два компонента. Вопрос: как сумеет показать себя Россия? И молитва: лишь бы открытие и вообще Олимпиада обошлись без террористических актов.
Теперь на арену стадиона "Фишт" – а главное, в центр внимания – вышли и выдвинулись на своих колясках априори героические люди. И такое общепланетарное действо, как Олимпийские игры, приобрело свой настоящий гуманистический смысл. Потому что в центре всего – представления о мире, его устройстве, о сущем и должном – стоит не государственная гордость, даже не самоидентификация и презентация страны, а человек. Его сила духа и воля к жизни.
Человечество в целом проходит громадный путь от дикого отношения к слабым, больным, увечным, разным иным к отношению цивилизованному и даже культурному. Увы, до конца этого пути еще очень далеко.
Паралимпийские игры, придуманные в 1948-м послевоенном году британским врачом реабилитационного госпиталя Людвигом Гуттманом, – важная вещь. Они поистине демонстрируют всему миру, и прежде всего, так называемым нормальным людям, что многие несчастья тела преодолимы.
Не менее важна, разумеется, и моральная поддержка самим инвалидам в их ежедневной и очень жесткой борьбе за максимально полноценную жизнь. Вот почему особенно и ни в коем случае нельзя было ни отменять, ни бойкотировать эти Игры, несмотря на фактически военное противостояние, которое сейчас происходит на территории двух братских стран, одна из которых – хозяйка Олимпиады.
Сочетание необходимости и абсурдности Олимпиады в дни, которые едва ли не на каждом континенте ощущаются как (пред)военные, – вторая мысль в голове. При овации всего зала крупным планом лицо одинокого украинского спортсмена Михаила Ткаченко под флагом своей страны, укрепленным на инвалидной коляске, сказало все то, что я затруднюсь даже описать.
На этом фоне даже странно рассуждать о зрелищной части церемонии открытия Паралимпиады. Но именно такие государственные шоу яснее ясного показывают уровень самосознания общества, если под ним понимать всего лишь более-менее образованную часть народа, и "подсознанку" деятелей искусств.
Художественная часть открытия первой Олимпиады, как мы увидели из последовавших интерпретаций, стала набором более или менее удачных картин-шарад, которые толковались каждым зрителем в меру собственного разумения, остроумия и эстетического чувства. То настоящее, та правда, о которой я сказала в начале этих заметок, позволили авторам церемонии сосредоточиться на главном, избежать прежних несколько спекулятивных красивостей и натяжек и обрести подлинную силу высказывания.
Не знаю, ощущалась ли Константином Эрнстом необходимость в работе над ошибками, проводилась ли хоть минимальная коррекция трансляции нового шоу, но мне показалось, что да. Первое открытие позволительно даже считать репетицией второго, которое гораздо лучше выглядело и "слышалось".
Комментатор Первого канала Виктор Гусев сказал все, что хотелось – по крайней мере, мне – услышать. Всех назвал и перечислил, причем нормальным, без повышенного тона, голосом и с правильными акцентами и замечаниями ("Просят всех встать… конечно, тех, кто может, – это Паралимпиада") и предупреждениями ("Друзья, сейчас мы тихо-тихо уйдем на рекламу").
Понятно, что у комментатора был подробный сценарий действа, и он, судя по эфиру, полностью совпадал с тем, что разворачивалось на арене стадиона и экране телевизора. Кажется, и режиссер трансляции был лучше подготовлен (или натренировался, или успокоился) к монтажу изображения с камер: крупные планы чередовались с общими, отвечая логике зрительского восприятия.
Но и комментатору, и режиссеру трансляции было, однозначно, легче, нежели месяц назад. Шоу "Ломая лед" оказалось в известном смысле минималистичнее, лаконичнее, чем спектакли открытия и закрытия февральской Олимпиады. Основным постановщиком того закрытия, а также описываемой нынешней церемонии стал приглашенный режиссер – швейцарский итальянец Даниэле Финци Паска. Он известен своими масштабными работами в "Цирк Дю Солей", тонким стильным "Дождем" в канадском же цирке на сцене Элуаз, а также "Аидой" в Мариинском театре.
Этот лаконизм обусловлен иной, относительно февральской Олимпиады, сценарной задачей – теоретически, даже более сложной. К идее прославления России надо было добавить воспитательный посыл и, если угодно, пафос.
В нашей стране к инвалидам все еще неправильное отношение большинства, и полноценную доступную для них среду стали осмысленно создавать только теперь в Сочи. Поэтому требовалось – именно что требовалось – предпринять первую масштабную попытку разбить лед отчуждения якобы здоровых от физически не очень мощных. (Пишу "якобы", поскольку считаю больными на голову людей, не желающих понимать, как надо вести себя с более слабыми телесно.) И я всем сердцем приветствую это действие – его смысл выразил в словах президент Международного паралимпийского комитета сэр Филипп Крейвен: "То, что вы увидите здесь, изменит вас не на какое-то время, а навсегда".
К счастью, билеты на эту церемонию стоили гораздо дешевле, чем на 7 февраля, и были все раскуплены. Я верю, что сорок тысяч людей – или хотя бы кто-то из них, – смягчились душой.
Даже если не брать доводящие любого вменяемого зрителя до слез (пусть и внутренних) танцы на инвалидных колясках, а также вид спортсменов-паралимпийцев на параде команд, при выносе флагов, эстафете огня – это шоу показывает: нет никакого деления на "здоровых нас" и "каких-то инвалидов/больных". Мир един, он разно- и многоцветен, он должен быть светел и сияющ.
Именно идея красочного мира для всех, полагаю, стала основополагающей в замысле авторов церемонии. Прежде всего, развита находка закрытия основной Олимпиады – рукотворное "северное сияние" над стадионом, которое здесь еще и трансформируется в "цвета" стран. Эта игра света и цвета стала большим, чем элемент праздничного дизайна, который тоже имел место. Свисающие сверкающие светодиодные трубки на экране выглядели великолепно и показали пример осмысленной сценографии. Отлично рифмовались с ними декорации и бутафория из настоящего и искусственного льда, а также его имитации, – и по переливам света/цвета, и по значению в общей концепции.
В этот же красочный ряд встает замечательная мультипликационная работа Александра Петрова – во всех смыслах более чем удачная часть шоу. Петров создает так называемую живописную динамичную анимацию, как нельзя лучше совпадающую с эмблемой Паралимпиады – тремя завитками: красным, зеленым и синим. Их принято обозначать латинским словом agito и считать символом девиза паралимпийцев "Дух в движении". Кроме того, Петров – обладатель "Оскара" 2000 года за фильм "Старик и море", следовательно, известен в мире.
Александр Петров с сыном Дмитрием, полгода трудились над 3,5-минутным фильмом и нарисовали историю о Жар-птице, которая летит над Россией – страной, где посреди, я бы сказала, полного снега люди умудряются жить и радоваться. Жар-птица – символ исполнения желаний и удачи – и греет, и украшает. Ее надо уметь заслужить, схватить за хвост, для чего потребны самые лучшие качества: доброта, смекалка, честность, трудолюбие. Мы это знаем твердо, хотя иной раз кому-то кажется, что удачу можно своровать.
Анимация, столь счастливо сменившая туповатый ролик с "аргонавтами" на открытии, стала эпизодом сценического действия на арене. Сюжет продолжил заданную тему Жар-птицы как олимпийского огня и состоял из трех переплетенных нитей.
Первая – очень корректно выстроенная и эмоциональная линия артистов, преодолевших слабость тела духом и талантом. Тут, безусловно, звездой стала плачущая принцесса в белом Юлия Самойлова их Ухты с песней "Вместе".
Вторая – очень эффектная, орнаментальная, строгой красоты линия флагов, эмблем и гимнов с участием таких людей-благотворителей, как доктор Лиза, Дина Корзун, Егор Бероев Владимир Спиваков. Ее поддержали точная хореография балета "Тодес" Аллы Духовой и сводные хоры. Только несколько странным показалось менять наряды во время гимна России: да, "льдистость" превратилась в клумбу народов, но как бы не о платье в этот момент положено думать.
И третья – линия метафор-иллюстраций, похожих на упомянутые шарады, только теперь уж абсолютно ясных. Ледяная тема, все эти снежинки и кристаллы, как подсказал нам ведущий, означала не только зимнюю олимпиаду, но мотив хрупкости человеческого тела, а также силы, с которой спортсменам-инвалидам приходится разбивать лед обстоятельств, косности и прочих препятствий. В этот смысл прекрасно уложились и балет, и юность танцовщиц, и прозрачные сферы и все остальное.
Контрапунктная к бело-голубому красно-оранжевая гамма приняла на себя смысл и душевной тревоги, и творческо-спортивного жара, и Жар-птицы. Меж тем белый ледяной мотив свозь разные эпизоды нарастал, нарастал, набирал массу… И в итоге загромадился подлинным контрастом к легкой мощи северного сияния: образом тяжелого льда и не менее тяжелого ледокола – впечатляющей конструкции, которая прошествовала над стадионом на подвесных, как мы теперь знаем, рельсах.
И вот тут впору было оцепенеть. Корабль во льдах – это, извините, давно уже не ледокол "Ленин", а "Титаник". Великолепная Мария Гулегина, исполняющая лермонтовскую "Казачью колыбельную" с палубы, – увы, не мадонна над младенцем с мирной песней, а женщина с точным знанием военной судьбы для сына: "Да, готовясь в бой опасный, помни мать свою".
Наконец, лед, осыпавшийся с борта корабля и открывший его имя "Мир", задумывался, очевидно, как символ рассыпавшейся на осколки холодной войны. Или как мечта о таковом процессе. Но в контексте нынешней политической ситуации, которую невозможно было предугадать еще даже месяц назад, этот момент выглядел невольной и грустной насмешкой над реальностью.
Более того. "Мир" проследовал с одного конца пространства арены до другого – статисты махали ему вслед шляпами-платочками – и скрылся куда-то с наших глаз.
В любом другом случае я бы сказала: гениально.
Смотрите также
Церемония открытия Олимпиады-2014: Мы – Ы (рецензия Ольги Шервуд)
Смотрите также:
