Кинотавр-22: черно-белое кино

Главный смотр отечественного кино завершился фактически обнулением

Очень хочется продолжить рассказ в стиле первого отчета с нынешнего фестиваля – да радужных картинок не получается. Как не получилось у меня нынче последовать призыву чудного плаката на автобусной остановке: "Улыбнись! Ты же в Сочи!". Улыбаться легко с закрытыми глазами, а вид города сейчас заставляет лишь недоумевать. Всюду стройка – но не видно людей. Где отдыхающие? Выросли огромные дома – где жильцы?
С верхней площадки канатной дороги не наблюдается ровно никаких признаков градостроительной политики и тем более науки – высотки не образуют никакого ансамбля. Коттеджные поселки выглядят набросанными на серый, без зелени, стол одинаковыми кубиками без рисунка. На горе вдали бросается в глаза вырубленная полоса леса. В знаменитом Дендрарии вялые розы и седые пальмы – что случилось? Люди говорят об экологической катастрофе, но пикет возле гостиницы, стоявший в прошлом году, исчез. В лифте "Жемчужины" одна ее служащая говорит другой: "Кинотавр" приехал – обещали денег дать….".

Обратный путь до аэропорта вместо сорока минут занял два с половиной часа – почти никто не успел на самолеты из-за огромной пробки: в Троицу и День России принялись чинить дорогу, перекрыв движение. Что, нельзя было заранее широко оповестить о работах местных и приезжих людей? В новом аэропорту зависали компьютеры; вообще перерегистрация на другой рейс (после пятичасового ожидания) заняла почти пятьдесят минут у стойки – что-то там у девушек не получалось; в итоге я, например, добиралась до дома почти сутки… Невольно думаешь про Олимпиаду.

Меж тем, все руководство города и края побывало на "Кинотавре"; его президент Александр Роднянский заверил журналистов, что местные власти заинтересованы в фестивале. "Жемчужину" обещали отправить на реновацию еще два года назад; время вышло, но не пришло. Переезд "Кинотавра" неизбежен; устроители фестиваля ищут варианты, но хотят сохранить и Зимний театр, и "звездную дорожку", и пешеходную для своих трех тысяч участников и гостей доступность до экрана.
Правда, обещан к Олимпиаде мультимедийный центр в Сочи (трансформирующийся из концертного пространства в кинопроекционное и обратно), но где он вырастет? "Кинотавру" совершенно необходимы еще кинозалы (тем более, что параллельно работает Кинорынок) – для дубль-сеансов, в частности, ибо места иной раз в большом дефиците. С другой стороны, ажиотаж приятен сердцу авторов, без него успех не тот. С третьей стороны, число залов соблазнит сочинить еще какие-нибудь программы и проекты – а уже имеющихся никак не охватить бедному обозревателю…

Поэтому застынем перед главной витриной отечественного кинопроцесса за отчетный год – основным конкурсом "Кинотавра". Здесь лучшее из произведенного (плюс пара фильмов объявится на ММКФ и, возможно, в Выборге); увиденное "модельно" и не слишком радует.

Как – вынуждена отвлечься – и удручающие цифры проката отечественного кино в минувшем году. Они звучали в разных комбинациях на "круглых столах" самого фестиваля и в кулуарах, а также на конференции "Основные направления стратегии развития киноиндустрии Российской Федерации" в рамках проекта "Кино России 2020"; эти "разговоры", как и этот проект, требуют отдельных подробных текстов. Но общее ощущение такое: все пытаются придумать, как исправить ситуацию, однако словно ищут грибы под фонарем, а не в лесу. Роднянский впервые вывесил фонарь посреди поляны, сказав: "коррупция" и сказав: "режиссеры – буржуа, страшно далекие от нужд народа".
Характерно, что никакой дискуссии не возникло. Лишь ненамеренным эхом отозвался социолог и главный редактор "Искусства кино" Даниил Дондурей, сказавший о фильме режиссера Андрея Звягинцева и того же продюсера Роднянского "Елена" (показан на закрытии "Кинотавра", будь в конкурсе – получил бы гран-при): картина показывает, как на самом деле прогнил тот самый "маленький человек", которого создала великая русская литература…

Из этих двух абзацев не следует, что автор фильма и не должен быть со своим народом. Он сам – народ. А соблюдая лишь свой корыстный – шкурный, животный – интерес, по сути презирает себя и стремится к самоуничтожению как персонально, так и в социуме. Высокий профессионализм не поддерживает, будто корсет или строительные леса, девяносто процентов наших авторов – за полным отсутствием такового профессионализма, неотделимого от гордости и совести мастера. Сообщество из лени и конкуренции очень редко поощряет не только сугубого художника, страшась его индивидуальности, но просто высокого умельца, профессионала, допуская явную самодеятельность, считая фильмом и "кином" уже почти любое движущееся изображение.
Добавьте сюда продолжающийся системный кризис в киноотрасли: отсталость в кинопроизводстве, невнятицу в кинофинансировании, равный продюсерскому и режиссерскому эгоизм прокатчиков… Кстати, уже многие сообразили, что удвоение числа кинозалов в стране вовсе не приведет к показу отечественного кино, однако что делать с этой мыслью в ситуации зрительской "забастовки" – неизвестно. Остается теснее прижиматься друг к другу, пробираться в центр кучки – в надежде, что хотя бы не упадешь.

"Кинотавр" как раз место для такого – а иногда и совершенно искреннего – сплочения. Но к художественному результату, к ситуации мировоззренческого или эстетического единства нынче конкурс не привел. Такое случилось в 2009-м, в прошлом году из 14 фильмов конкурса восемь оказалось дебютов; цельной картины не возникло. Осталось ощущение общей попытки преодолеть бедность закрученными обстоятельствами сюжетов и прочим креативом; из всех работ лишь "Овсянки", улетевшие из Сочи в Венецию и одобренные ею, собрали на одну копию достойное число зрителей. А самый удачный потенциально коммерческий проект – "Человек у окна" Дмитрия Месхиева не был даже выпущен в прокат.
Нынче ситуация усугубилась. Фильмы по-прежнему невеселые, но беда в безрадостном непрофессионализме и/или очевидной неталантливости многих авторов. Из 13 игровых картин (четырнадцатой оказалась работа известного документалиста Виталия Манского "Родина или смерть" – редкий пример европейского и мирового уровня нашего кино нынче) только три соответствуют сами себе, исполняя ими же заявленное.

Из них две сделаны продюсером Сергеем Сельяновым и его компанией "СТВ". Одна – тихое, медленное, "подспудное" повествование о фермере-свиноводе "Охотник" Бакура Бакурадзе (в прошлом году его "Шультес" получил на "Кинотавре" главный приз). Рутинный труд, достаток-недостаток счастья и попытка остаться человеком в тайной любви – вот суть картины, которая допускает разные толкования, но совершенна по форме и чувственно внятна любому человеку европейской культуры (была в каннском "Особом взгляде"). Жюри во главе с известным сценаристом и режиссером Александром Миндадзе выдало приз за лучшую режиссуру Бакуру Бакурадзе и приз за лучшую женскую роль – непрофессиональной актрисе Татьяне Шестаковой, сыгравшей лаконично и самоотверженно. Гильдия киноведов и кинокритиков России отметило "Охотника" своим "Слоном".
Вторая картина – "Бабло" Константина Буслова: забавная, неглупая городская комедия из современной жизни, требующей, так сказать, повышенной ловкости. Сделана в рамках культурной традиции криминальных комедий: всегда есть жулик, которому зритель сочувствует, – но совсем однозначная, не имеющая второго плана, более общего смысла. Отчего кажется уже виденной. Адресуется самому массовому зрителю и должна его получить. Выйдет на экраны 13 октября, дата релиза "Охотника" пока не названа. Приз "Баблу" за лучший дебют.

И третий фильм, показавшийся мне адекватным своей задаче, – "Бедуин" Игоря Волошина. История женщины, которая не сдается в самых ужасных, громоздящихся, будто камнепад, обстоятельствах. Это кассовое кино, завлекающее необычной фактурой любого сорта (в сюжете – суррогатное материнство, в кадре – обрезание младенца, съемки от петербургских доков до иорданских пустынь и многое другое), с отличной работой актрисы Ольги Симоновой. И это кассовое кино, не чуждое в самом финале выхода в арт-измерение. Героиня вдруг слышит указание учителя рисования, который говорит (что-то вроде): проверить качество пейзажа можно, перевернув его вверх ногами, – и мир вокруг буквально и зримо переворачивается, а разве ж он не таков?..

Не могу понять, почему "Бедуин" (слышите однокоренное "бедовать"?) некоторые коллеги обвинили даже и в безнравственности… время рассудит/объяснит.
Все остальные картины конкурса мне показались либо вторичными, либо беспомощными, либо "с ошибками". Поэтому и призы – случайными. За лучшую мужскую роль отметили Константина Юшкевича, сыгравшего в дебюте Виктора Шамирова "Упражнения в прекрасном". Сценарий написан Шамировым же, Юшкевичем и Гошей Куценко, они же продюсеры, они же в главных ролях. Это антреприза для киноэкрана про актерский чес, попытка продолжить традицию изображения "сукиных детей" – счастливцевых и несчастливцевых. Жюри неожиданно расчувствовалось и отдало честной компании приз за лучший сценарий имени Григория Горина.

Меж тем, лучшее в картине – цитата из Гете, прочитанная Куценко: "Разучивание прекрасного и постоянное упражнение в прекрасном непременно поднимает человека, если он не совсем обижен природой". Никто не считате себя обиженным природой (в отличие от судьбы), однако зрителей фильма эта шумная, назойливая и довольно грубо исполненная баллада, рассчитанная на простецкий вкус, никуда не поднимет.
Дебют Ангелины Никоновой по сценарию Ольги Дыховичной (она же в главной роли) "Портрет в сумерках" оказался гламурной пугалкой. Весьма сильное эмоциональное напряжение создано, а в логике и смысле – сплошная запутка. Жестко изнасилованная в машине ДПС героиня, жена и любовница скучных рациональных бизнесменов, не то подвержена синдрому, описанному в классическом "Ночном портье" Лилианы Кавани, не то решила спасать весь мир, проявляя любовь-страсть к заблудшей душе и статному телу мента. Оператор Павел Костомаров, член жюри, назвал этот фильм, произведенный с помощью двух фотоаппаратов, "лучше всех снятым": приз оператору Ибену Буллу.

Дебют "Мой папа Барышников" Дмитрия Поволоцкого и Марка Другого (вторая фамилия, говорили, есть псевдоним редакторско-продюсерского труда) оказался милой историей парнишки, мечтающего о балете. Ее банальность полбеды, но отчего такая неточность в фоне, в почти каждой детали? Представить себе этих детей воспитанниками Московского академического балетного училища (МАХУ – смешная аббревиатура для немосквичей) решительно невозможно, даже если исполнители оттуда: массовое кино о балете требует соответствия мифу о балете, а не "хронике". Фильм упоминаю здесь потому, что композитору Александру Маноцкову дали приз за лучшую музыку имени Микаэла Таривердиева (хотя звучащие Чайковский и Минкус делают ее фактически неслышимой).

Только один дебют, при своем некотором несовершенстве, обещает нам своеобразного и подлинного автора – "Суходол" Александры Стреляной по мотивам бунинского рассказа. Необходимо упомянуть еще продюсера Алексея Учителя и оператора Александра Демьяненко. В начале не совсем гармоничный, фильм скоро завораживает своим сине-серо-желтоватым каким-то цветом и странной конструкцией – чередой эпизодов, полных таинственного, страшного, мистического, природного, лесного… Александра Стреляная сделала уже две получасовые картины на стыке игрового и неигрового кино на ту же тему – колдовская, колдующая судьба русской женщины через обрядовые песнопения, припевки, причитания, заплачки; неожиданность "такого" Бунина кажущаяся – перечитайте рассказ…

Особняком стоит и "Безразличие" Олега Флянгольца – фильм, начатый автором еще в 1989-м. Уникальное произведение, ибо парадоксально сочетает в себе редкую хронику Москвы начала 60-х, знаменитую атмосферу хуциевских игровых картин того периода, шарм французской "новой волны", эстетику питерских параллельщиков конца 80-х, графическую анимацию Бориса Казакова про очередную космическую собаку и совершенно неузнаваемого Федора Бондарчука – 22-летнего, нежнолицего, неизвестного, тогда еще студента ВГИКа…
Это рассказ о любви, но как таковой он эфемерен. Никакого повествовательного и смыслового итога нет, всё – волны, флюиды, призрачное. Чистое впечатление, черно-белое кино; в отличие от ярких "коммерческих" красок, полное нюансов и возможности нам фантазировать. Все же обидно в предъявленном монтаже эпизодов отсутствие фильма как сложенного целого, хоть какого-то "вывода". Его предложила потом в кулуарах режиссер Светлана Проскурина. Надо было, говорила она, завершить картину показом Федора Бондарчука сегодня, сидел бы он в кадре, говорил бы о чем угодно, а все, случившееся с большинством из нас за двадцать лет, стало бы очевидно…

Александр Миндадзе, отдавая главный приз "Кинотавра" в руки Бондарчука (режиссер Флянгольц уже уехал), произнес следующие слова:
- Мы сделали, что могли и по-другому не могли. Мы в этой программе вдруг попали во времена двадцатилетней давности, и с волнением и горечью увидали себя самих там… разглядев в этой скромной картине – в ее эстетике, в тени величия кинематографа – и самих себя, и то время, когда кино развивалось по законам искусства. Оно было главным, а не деньги и мода. И нам показалось теперь, что это очень существенно. Что не должно быть все так, как происходит, а иногда должно быть так, как должно быть.

Решение жюри вызвало искреннюю овацию. Потом его определили как протестное – против фильмов, забывших о своем предназначении, изначально отвергающих даже попытку сделать кино, а не пачку денег. Миндадзе словно обнулил ситуацию, вернув всех строителей нового русского кинематографа даже не к порогу – к печке.

Впрочем, не всех, а только тех, кто при таком объяснении принял гран-при всей душой.

Версия страницы для ПК