Надеюсь, никто не будет спорить: "Жесть" — именно проект, для которого избрана форма фильма, для которого выбран жанром триллер, для которого придумана разновидность "психовик". Создатель "Антикиллера" господин Бахшиев вместе со своим подельником в той истории Егором Кончаловским и другими решили зарабатывать деньги вот таким способом. И на это употребили свое несомненное образование и эрудицию, а также профессиональные способности. Флаг ему (им) в руки. Однако сидючи в зале и глядючи на экран ты чувствуешь себя арифмометром. То считаешь количество разбитых машин, то прикидываешь, сколько стоит этот взрыв — если реально запалить некую халупу или же смоделировать пожар на компьютере… А когда выходишь из зала — нечего и сказать, кроме "круто!" и/или "но зачем это все?". Меж тем публика билеты покупает — и проекты множатся. Сейчас идут съемки "Антикиллера 1,5" — понятно, действие вписано во время между событиями в первом и во втором.
В фильмах такого уровня обычно ставка делается на дизайн внутри (в кадре) и общую "упаковку" (внутри и снаружи, то есть — привлекаются известные люди и компании, а также обеспечивается громкое рекламное сопровождение). Это научились делать уже очень неплохо лет пять назад, когда кучно вывалились на экраны произведения бывших клипмейкеров и рекламщиков, а также клубменов и рестораторов, которым страшно захотелось называть кинорежиссерами и кинопродюсерами. Это были, преимущественно, столичные хлопчики, сами освоившие бутики Лондона, а зрителю делающие красиво при помощи магазина IKEA (большее тогдашние бюджеты фильмов позволить не могли). Бюджеты выросли, те опусы канули в Лету, а стилек остался.
Стилек не имеет ничего общего с подлинным кинематографическим стилем, с виртуозной операторской работой, с тщательным мастерством художников. Поскольку в настоящем кино все подчинено режиссерскому замыслу. А в дизайн-кино — функции. Означенной глаголом-выстрелом: продать!
Прошу прощения за эту хрестоматию. Но когда я смотрю в самом финале "Жести" на достаточно долгий вальс серебряных машинок, то не могу понять, почему сей чудный орнамент должен завершать сию якобы жуткую историю.
"Жесть" с точки зрения киноискусства — неудача. Хотя привлеченный к проекту Константин Мурзенко (Бахшиев, среди иных, продюсировал его собственный режиссерский дебют "Апрель", 2001) — безусловно, весьма и весьма одарен литературно и филологически. Не стану перечислять все его сценарии — достаточно назвать "Мама не горюй" (1997; сиквел был гораздо хуже). Мурзенко, надо понимать, обеспечил и идейную часть той самой упаковки фильма — обоснование жанра "психовик". Там три пункта. Первый — натурально, про гриб (с пометкой "устаревшее"). Второй напоминает о "Психо" Хичкока. А третий — якобы ненавязчиво агитирует нас заранее вписать фильм в мировой киноконтекст: "Жанр художественного кино, в равной степени сочетающий в себе элементы психологического (часто — психопатологического) триллера, фильма действия, психоделической драмы и классической комедии. Отличается буйством ничем не сдерживаемой фантазии, внутренней неразрывной связью с классическими образцами мирового кинематографа и общей патологичностью (в самом лучшем смысле слова) восприятия окружающей действительности. Почти всегда отличается безукоризненными актерскими работами и тщательно подобранным звуковым рядом. Образцовым примером является фильм "Антикиллер". Да, не чужд самоиронии Мурзенко. А вот фильм "Жесть", увы, такой серьезный, что аж громыхает. И хочется назвать его диким словом "Сбокукиллер"…
Но Мурзенко, может, не виноват — если не лукавит, что он придумал садоводство как место действия, как рассадник социальных и моральных упырей, а все остальное — соавтор-режиссер Денис Нейманд. Кстати, дорогого стоит байка Мурзенко про название. Мол, написан был сценарий "Шесть соток". Сценарий перепечатывался пару раз, однажды секретарша набрала "Жесть соток". Исправлять никто не стал. А потом просто осталось — "Жесть".
Согласитесь, чистое стихотворение. Не убавить — не прибавить, смысл и красота. Но в фильме не так. В триллере, где саспенс должен вырастать из самых обыкновенных реальных обстоятельств и бытовых простых деталей, полно диких с точки зрения жанра вещей. Скажем, первое, что должна была держать в руках журналистка Марина, отправляющаяся, как Кларисса Старлинг, на разговор с маньяком, — его досье (хоть милицейское, хоть врачебное, хоть собранное самостоятельно) с фотографией. Меж тем интрига строится на том, что внешность маньяка ей неведома. А сама Марина подается нам как суперпрофи.
Рефлектирующий мент в триллере — абсурд. Рефлектирующий мент с квадратным подбородком и вообще внешностью артиста Разбегаева — абсурд в квадрате.
Рефлектирующий мент с такой внешностью, бросающий машину в опасном месте, а сам клеящий девицу псевдоинтеллектуальными разговорами, — просто театр абсурда. А свадебная машина и невеста, которую топят монстры, освоившие те самые "шесть соток", то садоводство-зону, которое так удачно найдено Мурзенко? Где жених? Водитель? Свидетели? Красиво девушке в фате, аки Офелии, погрузиться в пруд, — того якобы и достаточно, мотивировки не нужны. Очень красивые, круглые, будто головы, светло-зелененькие кочаны капусты на грядках — выращены бандюганами и алкашами? Нет ответа. Дизайн, как и было сказано.
Впрочем, авторы не скрывают: ни на что серьезнее, нежели "модный, актуальный, очень своевременный продукт" они и не претендовали. Господин Мурзенко, цитируя голливудских полицейских, повторяет, как мантру: "Мы просто выполняли свой долг" и отфутболивает все вопросы к господину Нейманду. Господин Нейманд, режиссер-дебютант (прежде — четыре неигровых картины: не без попыток поиска формы, но особым достижением не стали), и вовсе не стесняется. На вопрос о мотивах, побудительных для работы над "Жестью", признался: он — "Против "мотивов". Просто хотелось снять кино. Кино — это развлечение. Если искать мотив — это уже тяжело. Надо же его сохранять до финала"…
Так люди и проговариваются, незаметно для себя. В результате все неодушевленное в картине вполне убедительно, хотя невероятно вторично — как пресловутое постельное белье цвета асфальта после звягинцевского "Возвращения". А все одушевленное — фальшиво и неестественно. И даже один из органичнейших и вообще лучших наших артистов, Михаил Ефремов, ни на секунду в своей роли не делается ни страшен, ни жалок. О большинстве актерских работ неловко и говорить. Сыграть судьбу — такую задачу, кажется, сама поставила пред собой лишь Елена Руфанова, и сделала то, что может сделать актриса без режиссера. Да матерый Сергей Шакуров одушевляет поговорку "врачу, исцелися сам", что называется, с запасом. А вот блистательный Игорь Черневич многими остался просто неузнан.
Гоша Куценко, очевидно, взят как "свой" продюсеру, но здесь — часть той самой "упаковки": главное, что он голый. Алексей Серебряков вообще без лица — мог и дублер на коне сидеть, кроме одного крупняка, где в прорезях маски — глаза. Героиня Алены Бабенко, боюсь произнести, — совершеннейшая абстракция. Игорю Лифанову не дано выйти из привычного амплуа ублюдочного бандита.
Но вот именно появление Лифанова немедленно заставляет вспомнить притчеобразный триллер Дмитрия Светозарова "Четырнадцать цветов радуги" (2000). Картина не вышла в прокат — тогда не было у нас в стране проката, но, полагаю, известна основным авторам "Жести": ее художник-постановщик Владимир Южаков работал со Светозаровым. Известный своей "кровожадностью" Светозаров (он даже в первых сериях "Агента национальной безопасности", продукте телевизионном, ухитрялся выливать в кадре литры клюквенного сока) все же никогда никого не мочит ради мочилова. Ту историю про постперестроечных уголовника, бича (Бывший Интеллигентный Человек) и наркоманку он сделал как во многом определяющую наш менталитет "русскую сказку", которая почти всегда — страшная. Сказка была искусно погружена в социальный и культурный контекст и твердо стояла на быте, нравах, настроениях. Там все убийцы — и многих жалко.
Денис же Нейманд не сумел даже отыграть географию и мифологию "шести соток". Вернее, конечно, и не поставил себе таковую задачу. Меж тем для нескольких поколений наших людей жизненно важен наряду с квартирным вопросом — вопрос дачный. Вот это пространство, сверху "похожее на микросхему", должно было стать главным героем картины. Тогда мы могли бы подумать и о понятии "предместье", и о свалке, о человеческих отбросах, о зоне, о зазеркалье… и бог знает о чем еще.
Но это все авторам оказалось не нужно. Они сняли предфинальную сцену в каком-то клубе, где под потолком висит огромнейший гаечный ключ. Разводной. Вы — несомненно, покрутив несогласно круглой головой — купите билет на "Жесть". И вас "разведут".
"Жестянщики" в Краснодаре — фото
Где посмотреть?
