Дружба народов и чувство гордости, ощущение обмана и страх подъемников. Что вспоминают участники организации сочинской Олимпиады спустя 10 лет

10 лет назад Россия принимала Олимпиаду: в Сочи с 7 по 23 февраля 2014 года прошли XXII зимние Олимпийские игры, а с 7 по 16 марта те же спортивные объекты принимали XI зимние Паралимпийские игры. Многие зрители и участники называли сочинскую Олимпиаду одной из самых ярких в истории.

Но с ней было связано и множество драматических событий. Допинговый скандал лишил российских спортсменов трех золотых и одной серебряной медали и первого места в общем зачете. Сочинскую олимпийскую стройку многократно обвиняли в чрезмерном вреде экосистеме Кавказского биосферного заповедника и критиковали за огромные расходы и коррупцию.

Юга.ру предложили людям, участвующим в организации Олимпиады в Сочи, поделиться своими воспоминаниями. На предложение откликнулись журналисты Алексей Андронов, Оксана Аулова и Игорь Рабинер и участница церемонии открытия Анна Осипова. В их рассказах сочинские игры предстают во всем масштабе и противоречивости.

Игорь Рабинер, обозреватель Сhampionat.com (до и после — газеты и сайта «Спорт-Экспресс»)

В освещении Олимпиады в Сочи я участвовал как обозреватель интернет-портала «Чемпионат», где работал с лета 2012-го по лето 2014-го года (до и после — в «Спорт-Экспрессе»). Это была моя восьмая Олимпиада вообще и пятая зимняя — после Нагано-98, Солт-Лейк-Сити-2002, Турина-2006, Ванкувера-2010. После этого работал еще в Пхенчхане-2018 и Пекине-2022.

На всех этих турнирах освещал в первую очередь хоккей, в котором сборная России в Сочи, мягко говоря, не преуспела, играя очень тускло и вылетев в четвертьфинале от финнов. Не выдержала огромного психологического давления, которое на игроков и тренеров тогда свалилось. Хоккею наряду с фигурным катанием уделялось максимальное внимание, и «переварить» его не смогли даже мировые суперзвезды уровня Александра Овечкина и Евгения Малкина.

Но никаких претензий в плане их поведения на турнире, самоотдачи, соблюдения режима и т.д. не было — это была абсолютно спортивная история, связанная, возможно, с консерватизмом и осторожностью тренерского штаба Зинэтулы Билялетдинова, неправильным выбором вратаря на четвертьфинал и, тем самым, психологическим фиаско.

Прекрасно помню, что по комфорту для спортсменов игры в Сочи нельзя было сравнить ни с чем. Об этом мне потом говорили и канадские, и американские хоккеисты, когда я брал у них интервью позже, в Северной Америке. Олимпийская деревня в нижнем кластере, где проходили хоккейные соревнования, располагалась вплотную к олимпийскому парку в Имеретинской долине, и им даже не надо было никуда ездить — все было в пешей доступности.

Очень легко в логистическом смысле работалось — подчеркиваю, в нижнем кластере, о верхнем судить не могу. Мы жили в журналистской деревне, которая располагалась в Имеретинке совсем недалеко — не в пешей доступности, но на очень небольшом расстоянии для поездки на шаттлах, которые ходили регулярно и строго по расписанию. Никакого бардака не было и близко.

Я делал в Сочи ровно то же, что и на всех своих зимних Олимпиадах, — писал о хоккее и периодически о других видах спорта, иногда какие-то бытовые зарисовки. Никакой цензуры в моем случае не было — например, когда я сделал достаточно жесткое интервью с нашим знаменитым теннисистом, олимпийским чемпионом и, между прочим, сочинцем Евгением Кафельниковым, которого не пригласили участвовать в церемонии открытия, и вообще по разным организационным недочетам, все вышло до последней буквы.

Скажу спасибо за комфортные условия работы моему непосредственному начальнику на той Олимпиаде — шефу отдела хоккея «Чемпионата», недавно, увы, скончавшемуся Максиму Лебедеву. Он даже заданий мне не давал, не вгонял вообще ни в какие рамки — говорил, ты сам лучше всех знаешь, о чем тебе писать. Так, в сущности, и было. Ровно за то же самое спасибо главному редактору того «Чемпа» Александру Шмурнову.

Но прекрасно помню и то, что назначенный через его голову незадолго до Олимпиады на какую-то ответственную должность в редакции некто Александр Поляков провел перед отъездом в Сочи планерку: мол, ваш спорт никого не волнует, а вот скандалы, сиськи-письки — другое дело, об этом и пишите. Человек просто не понял, куда попал. Я как ведущий обозреватель сразу попросил оградить меня от дальнейшего общения с ним и больше с этим человеком, к счастью, не контактировал. Писал только о спорте и его людях, что и входит в мои профессиональные обязанности и понимание профессии.

Не могу сказать, что эта Олимпиада как-либо повлияла на мою судьбу — один из десятков больших турниров, которые я освещал за свою карьеру. Если бы сборная России по хоккею выиграла золото, эмоционально я выделял бы Сочи-2014 из общего ряда, а так — не сказал бы. Чемпионат мира по футболу 2018 в России произвел на меня гораздо большее впечатление. И как я был спортивным журналистом до тех игр, так и остался им после. Какой-то диплом за освещение игр, кажется, вручили, но детали стерлись, поскольку не имели для меня значения. А вот горькое ощущение обмана, когда мы уже намного позже узнали все детали того, что в Сочи происходило, — увы, осталось. Хорошо, хоть к моему хоккею все это не имело никакого отношения...

Оксана Аулова, сотрудница центра подготовки волонтеров, волонтерка агентства Reuters (сейчас — издательница женского медиа «Огонь»)

Я училась на факультете журналистики КубГУ и устроилась в волонтерский центр при университете, который готовил к Олимпиаде в Сочи. Должность у меня звучала классно — «инспектор по контролю за выполнением поручений»! Что я делала по факту — организовывала обучающие тренинги для потенциальных волонтеров, выпускала газету про их жизнь и распределяла по критериям, кто где мог бы пригодиться на играх.

Сама я на Олимпиаду ехать не хотела, как будто меня смущал весь этот внутренний вайб подготовки, организация, как распределялись бюджеты и на что они уходили. Но так как я все же первоначально была именно работницей волонтерского центра, то отказ ехать на игры был бы весомой причиной меня уволить. Поэтому я все же поехала. И ни капельки не пожалела!

Жили мы в формате общаги, комната на 6 человек. Я приехала раньше многих и в моей комнате была только одна девочка из Сибири. С ней мы сразу и подружились. Она волонтерила на переводах, помогала в коммуникации иностранцам. Условия жизни в волонтерском общежитии были не то чтобы «вау»: плохая звукоизоляция, дешевенькие двухэтажные кроватки, как в хостелах, но в целом все было достроено и стены не рушились. Столовая располагалась недалеко и кормили там нормально: первое, второе и компот.

Меня отдали в топ-место, наверное, поэтому я полюбила все это олимпийское приключение, — я волонтерила в команде международного агентства новостей Reuters. Весь месяц каждый день проводила с крутыми журналистами, фотографами, операторами и профессионалами своего дела. Вместе с ними я еще и всякие топовые матчи посещала, типа финалов по хоккею и фигурному катанию! У меня в напарницах были полячка и украинка, и мы круто работали и проводили время вне волонтерских обязанностей. Даже слеза покатилась, это действительно была атмосфера единства, дружбы народов, здорового соревнования.

Игры повлияли на мое отношение к журналистике, так как я работала с представителями СМИ из разных стран. Помню французского фотографа, китайца-оператора и испанскую журналистку. А еще редактора из Ирландии, с которым мы обсуждали The Cranberries. Их подход к делу, вовлеченность, желание поймать тот самый нужный кадр или написать о чем-то важном. Помимо освещения игр команда Reuters показывала разную жизнь россиян — от съемки в гей-клубе до репортажа о приюте для бездомных животных в Сочи.

Некоторое время после игр мы еще общались с полячкой, с моей соседкой Юлей из Сибири поддерживаем связь до сих пор. Остальные ребята быстро потерялись.

Игры были самым массовым мероприятием в моей жизни. Спустя 10 лет я воспринимаю это событие в духе: «А что, так можно было?»

Алексей Андронов, комментатор «НТВ-плюс Спорт» (сейчас — Viju+ Sport)

К этому моменту я работал комментатором уже 17 лет, в том числе имел большой опыт биатлонных соревнований, комментировал на федеральном канале Солт-Лейк-Сити-2002. Так получилось, что заболел Василий Уткин, и весь биатлон сочинских игр передали мне. Я выложился тогда по полной программе и считаю, что наше освещение биатлонных соревнований на «Лауре» [«Газпром Лаура» — лыжно-биатлонный комплекс в Эстосадке — прим. Юга.ру] ничем не уступало федеральному каналу.

Изначально я должен был жить в нижнем кластере в Сочи, а в итоге жил наверху, причем в двухкомнатной квартире я был один всю Олимпиаду. Поэтому суета, на которую все жаловались, как-то мимо меня прошла.

У нас была очень большая группа, около 70 человек. Обычная командировка. Тем более, у нас был большой опыт. До этого был Лондон-2012 и Пекин-2008, куда тоже ездили большие группы. А началось вообще все с Сиднея-2000.

Цены, конечно, были большие. Помню, я прилетел на два дня позже остальных и пошел посмотреть ресторан в нашем жилом комплексе. Я уже знал, что там не очень дешево. Конечно, цены были умноженные на два от обычных. По еде не самые дешевые были и пресс-центры. Но нам, в принципе, хватало, и мы об этом не думали.

У нашей группы были машины, которые передавались друг другу по необходимости. Понятно, что оператор всегда едет в машине, потому что у него куча техники. Если комментатор один, то он едет на бесплатном шаттле. На «Лауру» шаттлы не ходили, надо было доехать до фуникулера и уже на нем через ущелье подниматься. Для меня первые два дня это было испытанием — боюсь высоты. Первый день сидел с закрытыми глазами, второй — всю дорогу копался в телефоне, лишь бы не смотреть в окно. Потом привык.

С точки зрения нагрузки эта Олимпиада была одной из самых простых. Устать, по большому счету, было не от чего. Ты обычно устаешь от незнакомого города, от того, что каждый день какие-то бытовые вопросы решаешь. А здесь все-таки мы были у себя дома. И у тех людей, которые организацией занимались, был большой опыт. Поэтому все прошло легко. Даже так называемая отгульная вечеринка, на которую, кстати, весь нижний кластер приехал к нам наверх. Так что вспоминаю это событие с радостью.

То, что на Олимпиаде иногда бывает не готово жилье, совершенно нормальная ситуация. Допустим, в Сиднее (первая моя Олимпиада) мы жили во временных домиках, таких сборно-разборных, на территории огромной больницы, которую на время игр перевели в другое место. Вы понимаете, что такое временный домик, какие там условия. Когда мы приехали в Афины в 2004 году, автобус привез делегацию к отелю, а там продолжают довешивать кондиционеры. То есть у них не было до этого кондиционеров, и они под Олимпиаду их ставили. Сказали, что через три часа все будет готово, и мы пошли в ресторан сидеть. В Лондоне, конечно, ничего такого не было: мы жили в студенческом общежитии. В Пекине жили в большом отеле, построенном давно.

Постолимпийская история с этим допингом и лишением медалей — она тихонечко тлела и там. Шептались журналисты, задавались разными вопросами, а потом все начало выползать. Думаю, это не только в моем понимании изменило что-то, но и вообще в судьбе российского спорта.

В моменте, когда я был на играх, казалось, что это прям вот такой праздник-праздник. Потом он был, конечно, испорчен. К сожалению, воспринимать те игры в отрыве от ситуации, которая началась буквально через несколько дней после их окончания, невозможно. Ну и в отрыве от допинговой всей темы, опять же. Плюс еще были всякие истории с подбросами песка и соли на санно-бобслейную трассу.

Но я рад, во-первых, что это вторая Олимпиада в моей стране, хотя во время первой я был совсем маленьким. И рад, что побывали в этом регионе иностранцы, особенно североамериканцы, американцы и канадцы. Они, конечно, были под большим впечатлением: у тебя внизу чуть ли не в плавках люди в море купаются, а наверху все снежные дисциплины — это для них круто и прикольно.

Кстати, на меня большое впечатление произвело то, что американские и канадские спортсмены забирали себе бездомных собак из Сочи, несколько таких случаев было. Причем не в гостиницу свою забирали, не в Олимпийскую деревню, а с собой в Америку увозили. Поэтому когда я слушаю сейчас крики и визги в телевизоре о бездуховности американцев, извините, я знаю совсем другое. Наши вот эти визжащие люди реальной жизни вообще не знают. Если они ходят на спортивные соревнования, они сидят в ложе VIP, где их целуют и гладят. И кто из них когда последний раз видел бездомную собаку, покормил ее хотя бы? Ну, чего об этом рассуждать.

Любая Олимпиада, любое большое соревнование, оставляет инфраструктурное наследие. Большой вопрос, как им пользоваться. Потому что, например, в Афинах осталось много объектов, которые, по сути, никому не нужны. Олимпийский стадион, разумеется, задействуют. На нем играют, и играли финал Лиги чемпионов по футболу. Но есть стадионы, которые оказываются забытыми, их принято называть «белые слоны». Например, в 1984 году Олимпиада была в Сараево, тогда в Югославии [сейчас Босния и Герцеговина — прим. Юга.ру]. И сейчас из тех олимпийских объектов не осталось практически вообще ничего. Можно найти фотографии в интернете, во что превратилась та же санно-бобслейная трасса.

Посмотреть фото олимпийских объектов в разных городах во время Олимпиад и после них можно здесь и здесь. Больше фотографий именно из Сараево смотрите здесь.

Понимаете, это не Лондон. В Лондоне пригодится все. И плюс на летних Олимпиадах, допустим, фехтование, бокс, борьба, тяжелая атлетика проходят не на стадионах и даже не во дворцах спорта, а в выставочных центрах, где много больших залов, в них строят трибуны, которые потом разберут и увезут. И ничего не теряется. А футбольный стадион, разумеется, будет жить. И Сочи получил такой инфраструктурный допинг, извините, в хорошем смысле слова, потому что это и аэропорт, и железная дорога, и дороги обычные. Я был в Сочи не раз после Олимпиады, был на ЧМ-2018 по футболу. Не все хорошо на 100%, но в целом это дало толчок к развитию региона.

Кстати, с ЧМ-2018 получилось не так хорошо. Вот стадион в Саранске — вообще непонятно, что там происходит и будет ли что-то происходить. Стадион в Волгограде тоже на периферии общественного внимания и во второй лиге.

Еще хочу сказать про самый запомнившийся мне момент Олимпиады. В свободный день мы поехали вниз на хоккей. Это как раз был матч за бронзу и финал. Лучшим игроком турнира признали финна Теему Селянне. А 1990-1992 годах он играл под руководством Бориса Майорова, еще в Финляндии, в «Йокерите». И когда Майоров [советский хоккеист, двукратный олимпийский чемпион, после спортивной карьеры работал комментатором на «НТВ», «НТВ+» и «ТВЦ» — прим. Юга.ру] пришел работать на телевидение, мы довольно быстро об этой истории прослышали и заводили разговор про Селянне раза два в неделю. И Борис Александрович нам каждый раз рассказывал, каждому новому человеку, как он его тренировал, какой тот был талантливый и так далее. И вот в Сочи Финляндия выигрывает медаль, после чего мы спускаемся вниз, где игроки выходят. И тут идет Селянне и видит Майорова, а они не виделись, наверное, лет 20. Они начинают обниматься, это так трогательно было. А Майоров еще когда начинает говорить на финском, это крайне смешно. У меня прямо перед глазами эта картинка стоит, как будто было вчера.

Анна Осипова, участница церемонии открытия

Я жила в Краснодаре и училась на пятом курсе Политеха, когда у нас осенью в спортзале устроили кастинг волонтеров на Олимпиаду. Мы думали, что просто будем помогать в подготовке, и не понимали, зачем толпу студентов заставляют плясать и веселиться. Каков же был шок и восторг, когда на первых репетициях мы узнали, что наш сегмент — ярмарка с куполами — практически в самом начале программы открытия, а мы все — волонтеры-танцоры.

У нас были профессиональные иностранные постановщики шоу с переводчиками. Единственное, что они выучили по-русски — это приветствие и маты, ну и еще «попа кита», так как наша постановка сверху выглядела как огромная рыба. Репетиции проходили в Краснодаре до конца 2013 года, а в начале января 2014 мы вместо практики на заводе (практику нам зачли автоматом) уже отправились в Сочи.

Добро пожаловать в быстровозводимые бараки с огромными очередями везде: в столовую по талончикам, на КПП к олимпийским объектам, к тренировочным ангарам… За жилье и еду мы не платили, еще у нас были пропуски, по которым мы могли бесплатно ездить в «Ласточках». Времени между репетициями было достаточно на путешествия от нижнего кластера объектов в Сочи к верхнему кластеру. Помню эти голые бесснежные горы и пушки-нагнетатели снега, когда впервые поднялись наверх.

Основные репетиции проходили у нас в ангарах неподалеку от стадиона «Фишт». Запомнились перекусы: божественные груши «конференция» и батончики-мюсли. А к концу января репетиции уже перенесли на стадион: эти серые, холодные и сырые закулисья и огромнейший светлый зал с кучей софитов и большой сценой — таким выглядел «Фишт» глазами танцоров. Самый крутой и теплый прогон — когда пригласили наших родных побыть зрителями. Правда, большой кусок выступления пришлось резко переделывать и учить все с начала: на мониторах камер изначальный танец казался хуже, чем должен был быть в итоге.

С начала февраля в Адлер начали прибывать звезды российского шоу-бизнеса и зарубежные журналисты. Так удивительно было видеть в нескольких метрах от себя лица, которые до этого видела только по ТВ. В это же время началась самая большая суета — какие-то мелкие доделки, переделки инфраструктуры, земля, которую красили зеленой краской вместо газона… К играм, конечно, все успели доделать, ну либо съемки были с тех ракурсов, где все доделали. Помню мысль, с которой многие, и я в том числе, посещали объекты Олимпиады за этот месяц подготовки, — почему при таких колоссальных финансовых вложениях все вот так вот не очень: не очень доделано и не очень в сроки. Нераскрывшееся кольцо — это вообще просто «песня», хорошо, что мы с юмором отнеслись к этой ситуации.

Помню вечер открытия Олимпийских игр — волнения не было вообще, оно осталось на генеральных прогонах. Была гордость, что страна принимает такое масштабное событие и что мы — часть этого события. После открытия к нам в бараки пришел Эрнст, поблагодарил и пообещал все-таки подарить каждому комплект олимпийской формы, которой нам почему-то не хватило (в итоге полного комплекта каждому так и не досталось, но рюкзак и куртка остались на память).