«Даже если ты видишь труп в крови и над ним склонился человек — это не значит, что он убийца». Интервью с адвокатами «краснодарского каннибала»

Если раньше имя краснодарского адвоката Аванесяна ассоциировалось с политикой — процессами Михаила Беньяша и рэпера Хаски, то сейчас его все чаще вспоминают в связи с резонансными убийствами.

Алексей Аванесян и его коллега Юлия Федотова рассказали порталу Юга.ру о деле «каннибалов» Бакшеевых, особенностях работы следственных органов, общественном мнении и жестоком убийстве в Псебае.

Алексей Аванесян закончил Московскую академию ФСБ, с 2000 по 2010 год работал в органах госбезопасности. С 2010 года — практикующий адвокат. Основатель проекта «Право 45», направленного на оказание безвозмездной помощи лицам, попавшим в трудную правовую ситуацию.

Юлия Федотова — юрист, стажер адвоката, преподаватель, кандидат юридических наук. Окончила Уральскую государственную юридическую академию в 2014 году. С 2018 года занимается юридической практикой. Специализируется на подаче жалоб в ЕСПЧ, уголовных и административных делах.

Как получилось, что вы так часто защищаете тех, против кого настроена общественность?

Алексей Аванесян: Я таких людей защищал еще в 2012 году. Дело Ярослава Мельниченко, 14-летнего мальчика из Туапсе, который убил папу кувалдой. Отец отнял у него клавиатуру, а мальчик был настолько увлечен игрой в компьютерные игры, что взял ночью 16-килограммовую кувалду и нанес папе шесть ударов по голове. И этого мальчика укатали в тюрьму на восемь лет. А родственники на могиле поклялись этого паренька убить. Пришла ко мне бабушка Ярослава, я еще тогда даже адвокатом не был, и сказала, что никто не берется защищать такое чудовище. Возьметесь? Я поехал в изолятор, встретился и проговорил с ним часа четыре. И я ему поверил. Мы потом установили убийцу, поняли, как это все было. Мать убила по пьяни, а он взял вину на себя. Мы эту мать отыскали, нашли кучу доказательств. Но против общественного настроения не попрешь, все, он — маньяк и убийца. Его дело до сих пор вспоминают как пример проявления игромании. Хотя он парень умный и эту версию с клавиатурой сам выдумал. На самом деле мать на его глазах отца убила. Он это видел, как она ночью встала в поисках бутылки и ударила кувалдой мужа. Но она сказала, что у нее рак, если сядет, то уже не выйдет. Парень взял вину на себя.

Возникают вопросы к следствию: вот человек убил папу кувалдой, а можно вас попросить взять отпечатки пальцев с кувалды? Их просто не брали. Если вы говорите, что мальчик нанес несколько ударов кувалдой по голове, то можно одежду подозреваемого проверить на наличие следов крови? Этого не сделали. А когда в суде сестра Ярослава сказала, а давайте проведем эксперимент: принесем 16-килограммовую кувалду, и пусть покажет, как он убивал, — а он ее поднять тогда не мог — суд постановил эту кувалду уничтожить.

Когда общественное мнение и СМИ заранее определяют человека виновным в преступлении, которое он не совершал, у меня просто что-то щелкает. Я хочу идти против течения. На каком основании вы делаете такие предположения? На основании телевизора? А пацану сломали жизнь, укатали его на восемь лет. Только недавно он вышел по УДО.

А что с родственниками, которые обещали его убить?

— Я лично с ними разговаривал, пытался ломать ситуацию, объяснять. Лучший друг убитого был самым главным обвинителем. Он мне начал рассказывать, что вот, мол, вы адвокаты за бабки на что угодно готовы. Я ему отвечаю: «Я работаю бесплатно. Кто мне платит, мальчик несовершеннолетний?». Он ответил: «Значит, это какая-то политика, Запад вам платит».

Я сказал: «Дай мне 15 минут, просто выслушай меня». Через 15 минут говорит: «Блин, а точно же это не он». — «Ярославу будешь помогать?» — «Ну нет, помогать не буду. Ладно я тебе поверил, а остальные же его считают животным».

Шашлыки из мертвых боевиков

Почему вы стали защищать так называемого краснодарского каннибала Дмитрия Бакшеева, обвиняемого в убийстве и расчленении женщины?

— Мы вошли в дело уже на последней стадии судебного разбирательства, когда в деле был адвокат — мы таких людей  называем «кива́лами», — который не заявил ни одного ходатайства, ни одной жалобы. В итоге в процесс зашла Юлия Федотова, а меня не пустили под предлогом того, что раз я защищал друга Бакшеева, то у меня есть конфликт интересов. Действительно, изначально я представлял интересы свидетеля — Гены, лучшего друга Бакшеева, которого тоже хотели приплести в это дело. Его хотели сделать соучастником преступления. Если я дам вам документ, где расписано, какую роль ему приписывали, то вы офигеете. Там даже собака Кнопка была при деле — стояла на шухере, когда Бакшеевы женщину убивали. Смешно? На самом деле, не очень.

В сентябре 2017 года полиция задержала жителя Краснодара, в потерянном телефоне которого обнаружили селфи с отрубленной рукой и скальпом женщины. Владельцем телефона оказался краснодарец Дмитрий Бакшеев, который не смог внятно объяснить, как появились эти снимки.

В общем, окунулись мы в это дело и смотрим, что речь идет о десятках трупов. Якобы Бакшеевы 20 лет убивали и ели людей, консервировали и продавали мясо. Прошла даже информация, что Наталья Бакшеева служила в Чечне и делала там шашлыки из мертвых боевиков. И сначала я тоже в это поверил и думал еще, хорошо хоть Гену спас, что его паровозом не забрали. Гена ведь тоже рассказывал, что Дима Бакшеев — странный парень, был давно еще случай, когда он нашел мертвую собаку, сбитую на дороге, и вырезал из нее какие-то части. Ну и начали мы читать новости, смотреть фотографии, где у него кисть во рту. Блин, ну точно маньяк.

И у нас появилась версия, что, действительно, Бакшеевы убивали людей, но Следственный комитет не хочет расследовать эти дела, а обвиняет только в убийстве Елены Вахрушевой. Ну точно, в СК понимают, что 30 человек убито, но не могут это афишировать, потому что за это убийство уже кто-то сидит, за другое еще двое сидят и так далее. Придется ведь признавать свои ошибки и пересматривать все дела. А пересматривать придется, потому что не бывает так, что человек первый раз в жизни наносит женщине два удара, расчленяет тело, удаляет внутренние органы. Все это в рюкзак, ни одного следа на одежде, маечка чистенькая, берет и спокойно проносит на территорию военной части фрагменты тела. А потом же он телефон теряет. То есть маньяк, который хочет, чтобы его поймали.

И что же заставило вас поверить в невиновность Бакшеева?

— Однажды на допросе свидетель Гена рассказал, что недавно Бакшеев приходил к нему в гости. Я не поверил — ну как он мог прийти в гости, если он убийца, который ждет суда? А Бакшеев потом подтвердил, что его действительно отпустили под подписку о невыезде и он лежит в больнице ХБК. Это факт, у нас есть постановление об этом — следователь сам попросил суд отменить стражу. И в тот момент я подумал: убийца, возможно, маньяк, обвиняемый в убийстве с отягчающими обстоятельствами, которого следователь отправляет под подписку. Как так? И потом я понял, что Дима невиновен. На суде ведь он так и не признал себя убийцей — единственный раз он сделал признание, когда его пытали током и пригрозили, что следом будут пытать его жену. И он тогда написал все, что ему продиктовали. Естественно, потом, когда поменялся адвокат, он от этих показаний отказался.

Эпоха великой некомпетентности

Да, Дима не был ангелом, и судьба у него была очень непростая — он с двух лет по приемным семьям, жил с собаками и родителями-наркоманами в подвале. Парень, конечно, хлебнул горя. Плюс у него задержка развития — он по уровню психики был как подросток. О манипуляциях с трупом он рассказывал во всех подробностях. Говорил, что хотел вскрыть голову и посмотреть, как мозг устроен. Дима был болен, и это факт. Нормальный человек не будет снимать кожу с частей тела. Кроме того, у него был сахарный диабет, который может давать осложнение на голову, плюс он еще и пил.

В пресс-службе СУ СК России по Краснодарскому краю сообщили, что согласно заключению психолого-психиатрической экспертизы Дмитрия Бакшеева признали вменяемым. У него выявили признаки психического расстройства, не исключающие его вменяемость.

Я с ним встречался, расспрашивал, и он мне во всех подробностях и деталях рассказывал, как он нашел руку и голову и что с ними делал. Но про убийство ни слова. Потом мы начали знакомиться с материалами уголовного дела, и стало окончательно понятно, что он ни при чем. Мы параллельно стали проводить собственное расследование и нашли, как мы считаем, настоящих убийц. У нас есть фамилии, имена, адреса, мы с ними общались даже.

Кто они?

— Это друзья убитой — соседи-собутыльники, с которыми она в тот вечер пила. Там произошла простая бытовая ситуация: алкоголь, возможно, ревность — и убийство. Вот кто расчленяет тело? Тот, кто хочет его вынести из дома и спрятать. Вот они и вывезли и спрятали на пустыре. А оказалось, что тут наш дурачок Бакшеев живет, который уже восемь лет там ходит кругами и тащит в дом все, что видит. У него же дома нашли десятки телефонов, множество чужой одежды. Сразу пошли слухи — это точно телефоны жертв. Но нет, нашли же всех хозяев телефонов — кто-то трубку выкинул, кто-то потерял, у кого-то украли. Но все люди живы. И мифы вокруг Бакшеевых потихоньку стали лопаться. Ни один из эпизодов не подтвердился. И в итоге нет ни доказательств, ни следственных действий. Вскрытие показало, что на теле Вахрушевой нет двух ударов от ножа, — ну не нашел эксперт этих дырок. А в обвинительном заключении говорится про два удара ножом. О чем тут можно говорить?

Мы с Юлей написали заявление о совершении преступления. Если, по-вашему, Бакшеев убил Вахрушеву и расчленил тело, то кто сломал ей ребра, оставил 23 гематомы, кто забрал сердце, почки и печень? Раз следствие установило, что Бакшеев этого не делал, то возбудите дело в отношение тех, кто это мог сделать. Мы указали имена тех, с кем погибшая в этот день выпивала. Они отказались рассматривать обращение, потому что уже есть приговор.

То есть найденная в телефоне фотография Бакшеева с рукой жертвы оказалась сильнее всех остальных улик?

— Получается, что так. А можно было взять отпечатки пальцев с пакета с головой? А когда Бакшеев «признался», можно было задать ему вопрос: а ты чем убил Вахрушеву? А где этот ножик? А чем ты расчленил? А ты когда-нибудь тело расчленял? Но они эти вопросы почему не задавали? Почему не провели нормально следственные действия?

Вот мы следствие спрашивали, а где нож? «Мы его потеряли!» — «А экспертизу ножа вы проводили?» — «Какую экспертизу?» — «Ну этим ли ножом было совершено убийство?» — «Зачем? Он же признался».

При наличии таких возможностей и технических средств мы живем в каменном веке. У нас есть мобильные телефоны, но мы не умеем ими пользоваться. Мы детализацию переговоров научились брать, но не умеем ее читать. Тот самый телефон Бакшеева с фотографией потом пропал из дела, и его уничтожили зачем-то. Как и многие другие вещдоки. Сейчас у нас эпоха великой некомпетентности. Более корявого расследования убийства я не видел.

Мы просили взять детализацию звонков Димы. Они взяли детализацию и обрезали ее, чтобы показать, что он был в том месте. Но он же там живет, где ему еще быть? Детализацию звонков Вахрушевой тоже обрезали, а детализацию звонков тех, кто с ней пил, даже делать не стали. Мы писали ходатайства о том, чтобы ознакомиться с вещественными доказательствами, изъятыми из квартиры Бакшеевых. Там были топоры, ножи и даже компьютер. Но нам, адвокатам, не дали с этим ознакомиться. И мы поняли, что они сами все знают. Знают, что это не Дима. Но как они могут признать свою ошибку? Они же не умеют этого делать.

28 июня 2019 года Дмитрий Бакшеев, обвинявшийся в убийстве и надругательстве над телом умершего, был приговорен судом к 12 годам и 2 месяцам колонии строгого режима. Также ему назначено амбулаторное лечение у психиатра, пока не отпадет необходимость. Наталье Бакшеевой, обвинявшейся в подстрекательстве к убийству, назначили наказание в виде 10 лет колонии общего режима.

Система не признает ошибок

— Мы с Юлей Федотовой пешком прошли от дома Вахрушевой до того места, где обнаружили останки ее тела. Мы были в спортивной обуви и шли бодрым шагом. При этом у нас ушло два часа. Как там оказалась Вахрушева в тапочках, домашней одежде, без телефона, без денег, без карточек, с одними ключами в кармане? Зачем она пошла за 9 км туда, где никогда не бывала раньше? А там ее взяли незнакомые до этого Бакшеевы и убили? Так что ли? Да ее убили не там, где нашли фрагменты, потому что там даже крови не было обнаружено. А все было расфасовано по чистым пакетикам. Потом Дима увидел пакет с чем-то кругленьким и положил себе в рюкзак.

И еще важный вопрос — а где еще одна рука и одна нога? Двух частей тела нет. Но Диме даже этот вопрос не задали ни разу на всем протяжении следствия. Еще один момент — на протяжении полутора лет Бакшеева обвиняли в том, что он совершил убийство 8 сентября. А перед судом поменяли дату на 7-е. Как так? Да просто они взяли детализацию переговоров Димы и поняли, что 8 числа его там просто не было. Взяли и подогнали все к 7 сентября.

Что там точно случилось, никто не знает, но если бы Дмитрий Бакшеев не нашел эти части тела и не сфотографировался с ними, к кому бы самому первому пришли? К сожителю Вахрушевой. Проверили бы детализацию звонков — и все, раскрыть дело было бы проще пареной репы. Но этого не произошло, и в отношении Бакшеева сработала апофения [способность видеть структуру или взаимосвязи в случайных или бессмысленных данных — Юга.ру] — ну очевидно же, что человек с кистью жертвы во рту является убийцей. Не может же он просто так взять в рот чужую конечность.

Юлия Федотова: Меня больше всего угнетает, что материалы дела с точки зрения судебного процесса составлены хорошо — там есть все наши ходатайства, довольно подробный протокол судебного заседания и в апелляции, и в первой инстанции, заключение специалиста. Все это есть, но всем плевать. Вот что меня убило. Если бы они это из дела выкинули — мне бы это было бы более понятно. Но тут получается, что у вас все есть, но вы упорно делаете вид, что этого не существует. Я же еще родом из Екатеринбурга, то есть какое-то время я там работала. Там судьи выносят все те же решения, что и здесь, но вежливо. То есть они соблюдают процедуру, все исследуется, иногда даже ходатайства удовлетворяются. Все более цивилизованно. То есть они ведут процесс, но делают это по-своему. Здесь же в деле Бакшеева был весь треш, который можно себе представить. Меня крайне убило, что все все видят, все все понимают, всем все ясно, все доказательства в деле есть — но никто ничего не делает.

Не делает — почему?

— Система не признает своих ошибок, они не могут представить, что три года держали в СИЗО невиновного человека, а теперь он еще и умер. Я хорошо помню 2017 год, когда в телеграм-каналы полетели фотографии Димы с рукой. Естественно, сразу все решили: он убийца. Не скрою, у меня тоже была такая первая мысль. Это логично предположить, когда ты видишь человека с отрезанной рукой во рту. Другой вопрос, что юристы не могут так рассуждать, не имеют права. Даже если ты видишь труп в крови и над ним склонился человек — это не значит, что он убийца. Может, он помощь оказывает. Мы всегда за публичность, за привлечение СМИ, за открытость, гласность, но в ситуации с Димой первоначально, когда с ним работали всякие НТВ и так далее, это сработало не ему на пользу. Все транслировали одну идею: Бакшеев — убийца.

А есть ли вышестоящие органы, которые могут разобраться?

— Нет. Если говорить метафорами, вот дерево стоит, и оно никогда не будет рубить себе корни. Это все одна система, из шестеренки один элемент вытащи — и все развалится.

Алексей Аванесян: У нас нет системы сдержек и противовесов. Если прокуратура утверждает обвинительное заключение, то потом она не может сказать, что там было что-то неправильно, — она же уже утвердила. А система не признает ошибок. Я понял: когда человек признается в убийстве, то никто уже не работает. Все сразу примеряют медали. Для них признание — царица доказательств, другие версии они даже не рассматривают.

Вот мы с Юлией учились в разных вузах, но криминалисты нам одинаково говорили, что при любом преступлении должна быть версия, что его совершили инопланетяне. Это заставляет посмотреть на небо, осмотреться по сторонам, подумать об альтернативных версиях. Но они работают по шаблонам, плюс ужасающая некомпетентность.

Во многих ваших делах вы работаете в связке, насколько это распространенная практика?

Юлия Федотова: Есть дела, которые мы ведем совместно, есть те, которые мы ведем по отдельности, и есть такие, в которых работаем большой группой. На данный момент у меня нет адвокатского статуса, поэтому в уголовных делах я могу действовать только наряду с адвокатом. Ни в судах, ни в пенитенциарных учреждениях с этим особых проблем никогда не возникало. Если говорить о распределении полномочий, то я — кандидат юридических наук, мне нравится печатать большие объемы текста, писать развернутые апелляционные жалобы, плюс я работаю с делами по ЕСПЧ. Алексей — тактик и стратег, который, обладая большим опытом, видит в деле все косяки и пробелы — кто что нарушил, куда недосмотрел. А я знаю, как это описать. Я могу не заметить какие-то вещи, а Алексей не пропустит детали, найдет причинно-следственные связи и сделает правильные выводы. Есть ощущение, что год стажа у меня сейчас идет за два.

Дмитрий Бакшеев умер 16 февраля в межобластной туберкулезной больнице № 19 в Ростове-на-Дону. Как сообщили порталу Юга.ру в пресс-службе УФСИН России по Ростовской области, предварительной причиной смерти стал ряд тяжелых хронических заболеваний. Сейчас проводятся экспертизы для установления точных причин.

Судя по вашим постам в фейсбуке, смерть Дмитрия Бакшеева в заключении вызвала у вас вопросы. Почему она показалась вам подозрительной?

— Как мы потом узнали, 30 января Дима был этапирован в Ростов. Там его на скорой отвезли в больницу, где он прожил две недели, и потом несколько разных, не связанных друг с другом источников сообщили нам, что он умер. Мы с Алексеем поехали в Ростов, где нам этот факт подтвердили. Пока у нас нет заключения экспертизы, мы не знаем, что произошло. В справке указано, что причина смерти не установлена. Нужно ждать окончания гистологических исследований. Можно предположить, что результаты придут к нам месяца через два.

Алексей Аванесян: У него было два хронических заболевания — туберкулез и сахарный диабет. Ему нужно было делать три укола инсулина ежедневно. И Юля специально ходила на прием в УФСИН и предупреждала, что если Бакшеева будут куда-нибудь этапировать, то надо не забыть об уколах инсулина. Часто об этом забывают, поэтому на этапах люди мрут как мухи. Мы предупреждали, и тут раз — и Бакшеев умирает сразу после этапа. Согласно официальному комментарию УФСИН, он умер от хронических заболеваний. Но туберкулез у него был залечен еще в 2018 году, а проблем с диабетом при условии получения инсулина у него не было.

Как вам это объяснили?

— С нами не говорят. Власть не признает ошибок и ни с кем не разговаривает. Думаю, что месяца через два нам пришлют отписку о том, что все законно и никаких нарушений не обнаружено. Мы уже написали заявление о том, что, возможно, Бакшееву не оказали помощь, а возможно, его там избили. Будем идти до конца.

Помогите, тут у нас Кущевка

Вы также защищаете осужденного по делу об убийстве многодетной матери в Псебае. Как вас находят такие дела?

— До момента, как ко мне обратилась мать этого мальчика, я ничего про это дело не знал. Она сказала, что ее сына Савелия приговорили к 19 годам. Мы заключили соглашение, я встретился с ним и поговорил. Составил собственное мнение, ознакомился с многотомными материалами дела и ни одного доказательства того, что он убивал, не увидел. Тот малолетка, который убил, признавал вину сначала полностью. Да, Савелий не святой, он не отрицал, что совершал кражи, не говоря уже, что в тот конкретный день он много выпил и был сильно пьян. И он видел, как у того, второго парня был конфликт с женщиной, которую тот затем ударил по голове.

В мае 2018 года в Псебае жестоко убили мать пятерых детей Наталью Дмитриеву. Ее 19 раз ударили камнем по голове, изнасиловали, а потом задушили. В преступлении обвинили двух местных жителей — 20-летнего Савелия Никифорова и 16-летнего подростка, имя которого не разглашается.

Подробности происходившего Савелий плохо помнит, но свидетели видели, что с погибшей находился один человек. И потом, когда этого несовершеннолетнего поймали, то у него было все в крови. Его биологические следы также были на месте преступления. На Савелии же не было ни капли крови. Как так? Его обвиняют в том, что он изнасиловал и убил. Но подождите, камнем женщину бил несовершеннолетний, он же душил. Он в этом сам и признался. Какая роль при этом была у Савелия? Когда его задержали местные казаки и осмотрели, то на нем и на его одежде не были никаких следов крови. И на теле жертвы никаких следов Савелия не нашли. Его отпустили. Потом народ поднялся, что не может такого случиться, что убийца был один. А почему не может? Что, не мог этот малолетка голову камнем человеку проломить? Ну и снова завертелось, народ начал писать Путину, Бастрыкину и всем остальным: помогите, тут у нас Кущевка.

Зачем сажать Савелия Никифорова, если есть убийца с признанием?

— В материалах дела есть целый том с заявлениями граждан, которые писали и жаловались во все инстанции. Мол, у нас тут действует банда убийц, насильников и воров, которые терроризируют поселок. Ничего, кстати, из этих ужасов не подтвердилось. Да, кто-то у пацана отжал телефон, кто-то что-то украл, но никаких убийств и изнасилований. Савелий далеко не святой, и это сыграло против него. Вновь апофения, вновь толпа сама себе заранее доказала его вину. Хотя прямых улик против него в этом деле нет.

Краснодарский краевой суд признал Савелия Никифорова и его сообщника виновными в изнасиловании и насильственных действиях сексуального характера, а также в причинении тяжкого вреда здоровью и убийстве. За это Никифоров получил 19 лет колонии строгого режима и штраф в 20 тыс. рублей. Его сообщник получил 9 лет 11 месяцев лишения свободы в воспитательной колонии и штраф в 5 тыс. рублей.

Вы неоднократно говорили, что часто защищаете людей бесплатно. У вас много свободного времени, или вы так хорошо зарабатываете на одних клиентах, что можете себе позволить защищать других бесплатно?

— Есть 45-я статья Конституции, в честь которой мы назвали наш проект «Право 45». Строчки из этой статьи я написал на обратной стороне своей визитки: «Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом». Очень часто эти дела представляют для нас большой профессиональный интерес. И мы благодаря им можем расти как профессионалы и заодно помогаем людям. Мы беремся за необычные дела, понимая, что больше можем не получить такого уникального опыта. Хватаемся за них как фотограф, который лезет на край пропасти, чтобы сделать редкий кадр. Если пересчитать по минимальной ставке адвокатской палаты, то за десять лет мы оказали таких услуг на 7 млн рублей. Но дело не в деньгах — если мы не будем защищать этих людей, то кто?