«Российское общество хочет дешевой и топорной пропаганды». Интервью с журналистом-политэмигрантом Евгением Титовым

Портал Юга.ру поговорил с журналистом Евгением Титовым, который эмигрировал два года назад из России в Литву и получил международный статус политического беженца

Летом 2016 года краснодарский журналист Евгений Титов эмигрировал в Вильнюс. В этом году он получил убежище в Литве, а также международный статус политического беженца. 

В рамках цикла интервью с покинувшими страну общественно-политическими деятелями, считающими это решение политически мотивированным, Денис Куренов поговорил с Евгением Титовым. Ранее в цикле выходили интервью с Суреном Газаряном, Михаилом Саввой и Леонидом Мартынюком.

В интервью порталу Юга.ру Титов рассказал о давлении на него со стороны местных властей, о проблемах с получением убежища в странах Евросоюза, о «внутренней интеграции общества» в России, о музыкальном дуэте с подполковником литовской армии, а также о том, что возвращаться в Россию — опасно для здоровья и жизни.  

В 2016 году вы покинули Россию. В интервью вы говорите о том, что спусковым крючком для вашей эмиграции стала история с вашей поездкой на строительство Крымского моста. Но что это было — повод или причина?

— Причина. Когда я занялся темой моста в оккупированный Крым, за мной была установлена слежка, неизвестные люди пытались войти за мной в подъезд, осматривали окна моей квартиры. Были известны номера их машин, были скриншоты с лицами. Требуя назвать их, «Новая газета» дошла до Генеральной прокуратуры, но даже это не помогло.  Далее. У меня уже были налажены связи с активистами, некоторыми представителями власти и жителями Темрюкского района, где шло это незаконное и коррупционное строительство. Вопросы очередной поездки в Темрюк я обсуждал по мобильному телефону. А потом журналист Аркадий Бабченко, мой хороший товарищ, получил СМС: «Женя Титов убит в Темрюке». Опять было письмо «Новой газеты» в правоохранительные органы с требованием установить авторов СМС, и опять был отказ, а вернее, ответ на другую тему. Я понял, что угрозами занимается само государство или же это делается с его ведома. Потому я не стал ждать и уехал.  

Как часто в своей профессиональной деятельности сталкивались с давлением властей?

— Постоянно. Были незаконные задержания за профессиональную деятельность, а когда «Новая газета» опубликовала мое видео со скандалом на избирательном участке в Динском районе, против меня трижды пытались возбудить уголовное дело. Полиция являлась ко мне домой. Тогда уйти от преследований мне помогла адвокат и просто хороший человек Людмила Александрова. Недавно ей в Краснодаре сожгли машину, кстати. Позже я выяснил, что давление на правоохранительные органы с целью возбудить на меня дело осуществлялось из администрации края. То есть работа в оппозиционной среде, в том числе против меня, велась и открыто, и вот такими подковерными методами. Она продолжается и сейчас. Периодически нас показывают по российскому ТВ, обливая грязью. Рутина.

Аркадий Бабченко, мой хороший товарищ, получил СМС: «Женя Титов убит в Темрюке»

В этом году вы получили международный статус политического беженца, однако в прошлом году Литва отказалась предоставить вам убежище. С чем были связаны все эти проблемы?

— На первом интервью в Департаменте миграции я назвал только факты, которые касались событий 2015 года. Этого оказалось не вполне достаточно. На втором интервью я собрал все факты давления, которые присутствовали во время моей работы в «Новой газете». Этого уже хватило. Но в целом скажу, что получить статус политического беженца в Евросоюзе все труднее. Приток эмигрантов огромен, страны с ним не справляются, и эта тенденция видна и во Франции, и в Германии, и в Финляндии. Система беженства близится к кризису и в ней, безусловно, будут определенные изменения.

Вы выпускник Ростовской консерватории. О вашем музыкальном творчестве мы поговорим чуть позже, сейчас же хочу спросить, как вы оказались в журналистике?

— Я окончил кубанскую консерваторию по классу гитары, а в Ростовской я защищал диссертацию. Тема — акустика и психофизиология музыкального исполнительства. В 25 лет я был единственным подобным специалистом на юге России — очень специфичная тема работы. Но когда стал преподавать в Краснодарском университете культуры, то увидел, что мои знания никому не нужны. Потратить жизнь на то, чтобы что-то кому-то доказывать в провинциальном вузе? Зачем? Ушел работать ведущим на радио, потом на телевидение. И не жалею.

За вами давно закрепился ярлык «журналист-оппозиционер». Вас журналистика изначально привлекла как возможность некоторого гражданского давления на власть? Или Евгений Титов не сразу стал «журналистом-оппозиционером»?

— Одно время я работал на местных телекомпаниях. Они ничем не отличались от сотен таких же по всей России: работали за деньги мэрии и освещали деятельность мэра. Тогда мэром был Николай Приз, и мы «топили» за него. Ах, об этом не принято говорить? Но ведь это так и было. А потом тогдашний губернатор Ткачев устроил в Краснодаре маленькую революцию: председателя гордумы Александра Кирюшина вынесли на руках 70 офицеров милиции, сломав дверь в его кабинет.

А когда убрали Приза, уволили всех, кто за него «топил», включая меня. Все это выглядело грязно: люди из прежней команды переходили на службу новой команде. Вчера человек в эфире говорил одно, а сегодня говорит прямо противоположное. Хороший я или плохой, подлый или нет, но в том конкретном случае я новой власти служить не стал и перешел в оппозицию. С тех пор там и остаюсь.

«Маленькая революция» в краснодарской гордуме. Сюжет телекомпании «Краснодар»

Вы долгое время занимались журналистикой в Краснодарском крае. Расскажите, что вы считаете своими самыми большими удачами в профессии?

— Одно время я работал редактором и ведущим радио «Русская Служба Новостей — Краснодар». Был 2007 год, но директор позволял мне немыслимую для России свободу слова. До сих пор удивляюсь. И позвонили на радио люди: говорят, мол, в новостройке не включают воду. Я сел на телефон, начальство обзвонил. Потом люди перезванивают: воду дали! Вот это была большая удача. В «Новой газете» нам удалось, к примеру, выбить квартиры для пострадавших от наводнения в Крымске. Несколько семей обделили, увели квартиры «налево», но мы долбали районную власть, пока не добились нужного. Вот это и есть главное в журналистике — конкретная видимая помощь.

В вашей журналистской биографии есть один любопытный эпизод, на котором я хотел бы остановиться. Работая в телекомпании «Краснодар», вы делали сюжет о компьютерных играх и о том, как они влияют на психику подростков. В конце сюжета появляется эксперт-психиатр, в котором я с удивлением узнал будущего православного активиста Романа Плюту, известного своими скандальными запретительными инициативами. Как он попал в ваш сюжет? Вы были знакомы?

— Роман Плюта действительно врач-психиатр, он потратил на образование много лет. Как я его нашел для репортажа, уже не помню. Почему вместо профессии он позже занялся маргинальной чушью, я не понимаю. Но в роли врача он бы принес обществу гораздо большую пользу. 

Еще один известный эпизод связан с тем, как вы пытались взять «интервью» в Вильнюсе у корреспондента ВГТРК Александра Бузаладзе, у которого вы спрашивали: «Как это по ощущениям — сосать ***?» Вы сейчас не жалеете об этом? Считаете, что тогда правильно поступили?

— Представьте: человек берет кадры, на которых в подмосковном поселке строится дом. И за кадром говорит, что это «украинские фашисты» строят в Донбассе тюрьму [речь идет о фильме-расследовании Бузаладзе «Узники» — Юга.ру]. Если человек считает возможным так делать, то и я оставляю за собой право задавать любые вопросы. Что посеешь, то и пожнешь.

А вообще, вы считаете журналистами тех людей, которые работают в прокремлевских СМИ? 

— Журналистика отвечает запросам общества и отражает его состояние. А российское общество хочет дешевой и топорной пропаганды, таково сейчас состояние массового российского сознания. Российский телевизор говорит на языке народа, а кто со сказанным не согласен, тот попадает в руки инквизиции. Я просто не стал ждать и уехал. В Литве журналистика принципиально иная, потому что тут другие запросы у общества. Потому я здесь.

Российский телевизор говорит на языке народа, а кто со сказанным не согласен, тот попадает в руки инквизиции

В последние несколько лет в Краснодарском крае было много неприятных историй, связанных с политическим давлением. Как вы думаете, есть ли в регионе какая-то общая кампания по нейтрализации протестных настроений? Или это серия независимых ударов от разных частей властных структур?

— Надо исходить из того, что в целом происходит в стране. Созданы специальные структуры, которые занимаются именно подавлением инакомыслия, поиском «политически неблагонадежных». Отсюда и тюремные сроки за перепосты в соцсетях, и нелепые истории, когда за высказывание по украинскому вопросу привлекают обычного кассира. То есть в целом государство объединило и централизовало свои усилия по борьбе с инакомыслием. Значит, то же самое происходит и у нас в крае. Есть структуры, есть зарплаты, есть план по поимке. Все происходит в рамках этого общего скоординированного процесса.

Как считаете, Краснодарский край выделяется среди регионов по политическому давлению на оппозиционеров и гражданское общество? И какие у этого причины?

— На Кубани находится курортная собственность российских олигархов и высших чиновников. Потому связи местных чиновников с федеральными — более тесные, доверительные. Соответственно, местным властям больше позволено и в отношении активистов. А если смотреть более абстрактно, то опять возвращаемся к общему психологическому состоянию страны. Имеет место феномен, который я обозначил бы термином «внутренняя интеграция общества». То есть общество стремится объединиться, унифицироваться, стать однородным, избавившись от всех чужеродных элементов. Так происходит накануне военных конфликтов или вообще больших исторических потрясений. Инквизиция, немецкий фашизм, сталинские репрессии — примеры такой интеграции, и идеологическая основа не так важна. Так каждый раз нужно общественной системе, и жизнь отдельного человека перестает что-либо значить. Но европейская идея, сама суть европейских ценностей противопоставляет себя этой тенденции: во главу угла ставится отдельный человек, а не потребности системы. Европейская идея более правильна, и это тоже одна из причин моего отъезда в Евросоюз.   

Чем для вас является ваше музыкальное творчество — это продолжение журналистики другими средствами? Ведь вы затрагиваете в своих песнях болевые точки современного общества. Продолжаете вообще заниматься музыкой сейчас?

— Думаю, журналистика и музыка — это разные сферы деятельности. И если за журналистику меня привлечь не получилось, то за песни сейчас наверняка привлекли бы, я вовремя уехал. В Литве я по-прежнему играю, вместе с подполковником литовской армии Валериусом Шерялисом создали дуэт. Половина программы идет на литовском, половина на русском.

 «Гимн губернаторских казаков» Евгения Титова, исполняет автор

Прошло уже два года, как вы покинули территорию России. Как вам из Литвы видится то, что произошло со страной за это время? И при каких условиях вы будете готовы вернуться в Россию?

— Инакомыслящих убивают, сажают в тюрьмы, увольняют с работы, ломают им судьбы. Репрессии и запреты, запреты, запреты. Почему — я уже ответил, идет внутренняя интеграция. Этот процесс пока набирает обороты, Россия цепляется за прошлое и пока не видит будущего. Чтобы возник новый образ будущего, нужно качественное изменение в массовом сознании, качественный скачок. Люди должны понять, что что-то идет не так. Что не может полицейский руководить жизнью целого государства, что коррупция не может быть нормой жизни, что высокие должности могут занимать не только дети чиновников и олигархов. Наверное, это понимание придет уже при новом поколении, когда в социальную жизнь вступят нынешние школьники. Может, это произойдет и при нынешнем поколении. Но пока этого не случится, всем нам возвращаться в Россию опасно для нашей свободы, здоровья и жизни. 

У вас довольно пессимистический взгляд на происходящее в России. А есть ли в современной России политические силы, в которые вы верите и поддерживаете?

— Как бы кто ни относился к Навальному, но среди всех оппозиционных политиков он сегодня самый эффективный. Он сумел создать постоянную структуру, раскрутить каналы коммуникации, привлечь сотни тысяч сторонников, если не больше. Он сегодня единственный, к кому может прибиться российская прогрессивная молодежь, школьники. Пока это так. Так что в целом я за него.

Чем вы сейчас занимаетесь в Литве помимо музыкального дуэта с подполковником литовской армии? Как проходит акклиматизация в новой стране? Что можете рассказать о Литве и ее особенностях?

— Я работаю в штате издания DELFI, делаем репортажи для программы «Балтия. Неделя» на международном русскоязычном канале «Настоящее время». Параллельно ведем еще несколько проектов. Например, в Литве есть очень интересная группа людей, которых называют словом «тутейшие». Про них сделали пятисерийный сериал.

Россия цепляется за прошлое и пока не видит будущего

Предыдущие два года я не работал, но все свободное время потратил на изучение литовского языка. Теперь вполне ясно изъясняюсь, за счет этого и удалось найти работу. Что касается особенностей Литвы, это общество гораздо более открыто и свободно, чем российское. Здесь иная культура человеческих отношений, из которой вытекает и иная, более открытая работа СМИ, судебной системы, власти. На тебя могут, к примеру, наложить незаконный штраф, но его можно вполне реально оспорить в суде и выиграть. Здесь мэр Вильнюса идет один по городу и со всеми здоровается. В целом нет той тревожности и того пафоса, который присутствует в России, и, соответственно, в каждом углу нет охранника и полицейского. В государственные учреждения можно свободно заходить и, к примеру, снимать видео. Врач в поликлинике не может тебе сказать: «Закройте дверь и ждите в коридоре». А самое главное в том, что европейская идея в Литве декларируется на государственном уровне, обозначается как цель развития страны. И я вношу в этот процесс свой посильный вклад.

Версия страницы для ПК